Габи всегда говорила, что рисовать фасон подвенечного платья — то же, что делать прическу: клиент сразу проникается к тебе доверием. Ты говоришь им о Платье, а они, доверяя тебе эмоционально и физически, обсуждают все свои физические особенности так, как не стали бы ни с кем другим. Вполне справедливое замечание. Но Дженнифер пока еще не сняла даже жакета.
Габриелла воскликнула:
— Очень романтичная история! Я такие обожаю. Иногда клиентка говорит: «Я его люблю… но все-таки…», и меня это беспокоит. Ну, вы меня понимаете. Люди вступают в надежные, комфортные отношения: все спокойно, конфликтов нет, и отношения развиваются ровно. Но разве можно это сравнивать с настоящим чувством? Когда влюбляешься по-настоящему, разве можешь оставаться спокойным?
Они с Дженнифер ворковали, как пара лесных голубей, а я поражалась, глядя на про фессиональные манеры Габи. Ни за что нельзя было догадаться, что вчера вечером ее оставил муж! Но я прислушалась к ее словам: «Все спокойно, конфликтов нет, и отношения развиваются ровно, — но разве можно это сравнивать с настоящим чувством?» Эта фраза могла бы описать наши отношения с Джейсоном. Я пять лет старалась этого не замечать, мирилась с этим, почти подписала брачный контракт с ним, не побеспокоившись прочесть то, что написано мелким шрифтом: «На самом деле любви между нами нет».
Воркование, наконец, подошло к логическому завершению: Габи повела Дженнифер в гостиную. Меня нельзя назвать поэтичной натурой, но я подумала, что когда гостиная заставлена работами Габи, то она становится похожа на царство Снежной королевы. Повсюду белые платья, сшитые для принцесс, не иначе. Их блестки и жемчуга в лучах полуденного солнца наполняют комнату волшебным сверканием и сиянием. Я села в упругое кресло, а Дженнифер кинулась прямо к какому-то платью и погладила его.
Я сидела с блаженной улыбкой, не видя никого вокруг, и чувствовала, как плавно утекает время. Казалось, где-то вдали теплым ручьем журчали голоса. На фоне глубокого низкого тембра Дженнифер было слышно мурлыканье Габриеллы:
— Ваш жених одобрит такой глубокий вырез?.. А как вам кружева?.. Какой у вас размер обуви?.. Значит, свадьба будет многолюдной?.. Наденете фату?.. Хрусталь… бусы… если собираетесь танцевать, мы пропустим каркасную проволоку по подолу юбки… этот фасон слишком облегающий… если хотите, мы можем там подшить… немного пройдите вперед… этот шелк чудно мерцает… посмотрите на вырез сердечком на этой модели… платье-костюм подчеркнет бедра… никто не может решить при первом визите, и даже при втором… я запишу те, которые вам понравились… Ханна, а ты что думаешь? Ханна!
— Да? — Я подскочила, стараясь изобразить предельное внимание.
Дженнифер стояла, растопырив руки, в ужасном платье того покроя, который модельеры называют усложненным. Из тех, которые надела бы Гвинет Пэлтроу на церемонию вручения «Оскара». Но Дженнифер оно не шло. Она вертелась перед огромным настенным зеркалом, как ослик Иа в поиске своего хвоста. Что мне ей ответить? Как не оскорбить ни модельера, ни клиента? Я сказала:
— Милое платьице, но… э-э-э… а вы сами что думаете?
— Гм-м-м, — проговорила Дженнифер, вертясь и так и эдак.
— Вы можете десять минут простоять в нем перед зеркалом, — сказала Габриелла, — но «гм-м-м» не станет лучше. Убираем!
Неугодное платье, шелестя, уплыло куда-то, и глаза Дженнифер задержались на своей судьбе — платье средневековой принцессы. У него были длинные пышные рукава, облегающий лиф, широкая летящая юбка. Не хватало только шляпы в форме конуса.
— При моих размерах и росте мне вряд ли пойдет широкая юбка. — В голосе Дженнифер прозвучала надежда.
— Ерунда, — ответила Габриелла, — вам идет полнота. Я чуть изменю фасон. Если я подниму линию бедер на четверть дюйма, вы не представляете, как оно вам пойдет.
— Правда?
— О да. Я могу показать вам фотографию невесты, стоящей в похожем платье, где рядом нет ни дерева, ни машины, чтобы можно было сравнить размеры, и вы ни за что не догадаетесь, какого она роста.
— Это здорово. — Помолчав, Дженнифер добавила: — Я вообще-то собираюсь похудеть, килограмма на три. Это не испортит ваши расчеты?
Габриелла сдернула платье с вешалки и сказала:
— Милая моя, для меня не играет роли, на сколько вы похудеете. Моя задача — сделать так, чтобы вы выглядели сказочно. Но если вам хочется сбросить пару килограммов к свадьбе — отлично. Мы назначим дату примерки, я сделаю образец платья из коленкора и подкладки — так всегда можно изменить пропорции. Я также скажу вам, какой для вашего роста и телосложения идеальный вес. За месяц до такого важного события, нельзя садиться ни на какие жесткие диеты.
Дженнифер кивнула, от широкой улыбки на ее щеках появились две глубокие ямочки счастья. Такие волшебные слова: «Моя задача — сделать так, чтобы вы выглядели сказочно». Я тоже заулыбалась. Когда мы с Габи только познакомились, она рассказала мне, что думает о своей работе: «Моя работа не так важна для человечества, как работа доктора или пекаря. Но все-таки она тоже нужна людям». И оказалась права.
— Что вы думаете насчет этого платья?
Дженнифер крутилась передо мной — хотя нет, это слово не подходит для описания ее королевских движений. Я снова улыбнулась. Ее было не узнать. Где та женщина в темных бесформенных брюках, которую я встретила в прихожей? Юбка спускалась фалдами, корсет обтягивал и стройнил, оборки кокетливо колыхались. Платье было из ткани светло- кремового цвета, сзади проходила дразнящая линия маленьких пуговок, спереди лиф был декорирован очень скромно, на этом фоне ее темные волосы сияли, и даже очки в совиной оправе стали сексуально поблескивать.
— Вы прекрасны, — сказала я.
— Ох! — Она прижала руку к груди, второй помахала перед своим лицом: — Не говорите так, а то я расплачусь.
Габриелла засмеялась:
— Вот что делает с женщиной «ее» платье. От него плакать хочется.
Дженнифер тоже засмеялась и покачала головой:
— О, Боже мой, мне в нем так… поразительное ощущение… снимать не хочется… ну, не знаю, а вы что думаете, вы уверены, что я?..
Я улыбалась и кивала. Боже мой, всего час назад я впервые увидела эту женщину, а теперь у меня не хватало слов, чтобы высказать свое потрясение. Странно. Габи много рассказывала о женщинах типа Дженнифер. Все они карьеристки, деловые женщины, занимают руководящие посты, тратят целые состояния, летая туда-сюда по миру, но когда дело доходит до принятия личного решения, они не могут сделать его самостоятельно. У них не было времени заниматься самоанализом. У них не было времени на себя. Они не привыкли прислушиваться к своим ощущениям. А когда Габриелла Гольдштейн заставляет их это делать, они удивительно покорны ей. Теперь мне показалось, что это довольно грустно — люди, не привыкшие думать о себе, о личном счастье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
