— Лейла! — воскликнул он.
На ее губах забрезжила трепетная улыбка.
— Хелло, папа, — тихо произнесла она.
Бейдр в несколько прыжков пересек комнату и заключил ее в объятия.
ГЛАВА II
— Папа, мне девятнадцать лет, не надо посылать меня в школу, — сказала Лейла. — На свете столько интересного, и я хочу принимать в этом участие.
Бейдр улыбнулся. Многое в дочери напоминало ему самого себя. То же нетерпение, та же любознательность и жажда деятельности.
— Чего конкретно ты бы хотела?
Девушка уклонилась от прямого ответа.
— Не знаю. Мне ясно только, чего я не хочу. Не хочу стать такой, как сестра. Не хочу выходить замуж, чтобы семья стала единственным светом в окошке. Должна же я попробовать что-то еще.
— Ты говорила об этом с матерью?
— Ну, ты же знаешь маму. Она ничего не понимает. Думает, меня можно заставить. Дедушка даже подыскал жениха.
Бейдру стало смешно.
— Твой дедушка ничуть не изменился. Наверное, какой-нибудь богатый юноша из хорошей семьи?
— Конечно. Дедушка Риад всегда славился умением обделывать такие дела.
— Это уж точно. Но есть множество профессий, которыми ты бы могла овладеть. Например, стать учительницей. Стране нужны учителя.
Ты имеешь в виду общепринятые женские профессии? — в голосе Лейлы зазвучали презрительные нотки. — Терпеть их не могу. Наоборот, я хочу заняться чем-нибудь таким, чем испокон веков воспрещалось заниматься женщинам. Участвовать в каком-нибудь реальном деле из тех, которые изменяют мир. В каком-то смысле я хочу последовать твоему примеру: сделать что-то такое, чтобы наша страна заняла достойное место в современном мире. Ипусть все остальные считаются с нами и принимают наши условия.
— Это не так просто. Разве тебе не известно, сколько еще людей, которые считают нас примитивными дикарями?
— Известно, — выпалила она. — Я хочу это изменить. Теперь, когда мы выиграли войну, у нас есть шанс заставить все страны мира признать нас равными себе.
— А ты уверена, что мы выиграли войну?
— Я это знаю. Если бы нам не навязали мир, мы бы раз и навсегда сокрушили израильскую военщину. Они так и шли в расставленные нами капканы — и в Сирии, и в Египте.
Бейдр задумчиво посмотрел на дочь. Во всей этой истории было много такого, о чем она и не подозревала. Это все пан-арабская пропаганда. Ему всегда было смешно, как миллионы арабов поддавались на эту удочку. То, что Израилю удалось отрезать Третью Египетскую армию и через несколько дней они могли оккупировать Каир и Дамаск, прошло мимо массового сознания.
— И все-таки я не представляю, что тебе предложить, — сказал Бейдр.
— У меня есть идея.
— Да?
— Работать вместе с тобой.
В глазах Лейлы светилась такая напряженная мольба, что Бейдр удержался от усмешки.
— В каком качестве?
— Я могла бы стать твоей помощницей, — серьезно проговорила она. — Мама всегда уверяла, что мне следовало родиться мальчишкой, что я вся в тебя.
— Боюсь, что нет, — мягко возразил Бейдр. — У всех моих помощников высшее образование—техническое и специальное.
— Я же не говорю прямо сейчас, — упорствовала Лейла. — Могу начать с клерка или секретарши, пока не подучусь.
— Ты владеешь стенографией, печатаешь на машинке?
— Немного печатаю.
Бейдр помолчал.
— Нет, все-таки вряд ли. На этих должностях у меня заняты люди с высшим образованием.
— Могу стать администратором. Всем, чем угодно.
— Ты же моя дочь. Как, по-твоему, это будет выглядеть?
— Никто не узнает. Станем держать это в секрете.
— Нет, так не пойдет. Такого не сохранишь в тайне.
Девушка совсем пала духом.
— Я не вернусь в школу. Я ее ненавижу.
— И не нужно. У меня другая идея.
Лейла с надеждой посмотрела на отца.
— Если ты говорила серьезно, я мог бы послать тебя в какой-нибудь университет в Штатах, где ты будешь изучать менеджмент. Через несколько лет сможешь занять какую-нибудь должность в моей фирме.
— На это уйдут годы, — надулась она, — а я хочу приносить пользу уже сейчас. За несколько лет уже все сделают.
— Не думаю, — засмеялся Бейдр. — Хватит нам до конца дней наших.
— А я не могла бы учиться здесь? — спросила Лейла. — И одновременно работать.
— Это не одно и то же. Все, чему тебяздесь научат, это стенография, машинопись да еще, может быть, элементарный счет.
— Для начала хватит. А потом, если я покажу себя способной ученицей, отправлюсь в Штаты.
— Мне нужно подумать.
— Не о чем тут думать, — категорически заявила Лейла. — Я слышала, как твой помощник звонил в банк, чтобы прислали нескольких секретарш. Пока они не приехали, я могла бы отвечать на звонки. Я это умею. В самом деле.
Бейдр расхохотался.
— Ты очень решительная юная леди.
— Ты даже не представляешь, насколько, — ответила она.
— Ну что ж, я начинаю привыкать к этой мысли. — Бейдр посерьезнел. — Мне нужно будет переговорить с твоей матерью.
— Зачем? До сих пор ты нисколько мной не интересовался. Не говорил с ней обо мне.
— Это она сказала?
— Да. — Лейла опустила глаза, но лишь на мгновение. — Почему ты отказывался навещать нас после того, как уехал?
Бейдр выдержал ее взгляд.
— Это тоже исходит от матери?
Лейла кивнула.
Бейдр помолчал. Что толку рассказывать, как часто он просил Мариам позволить ему увидеться с детьми—только чтобы натолкнуться на очередной отказ? Лейле внушили, что отец бросил их, пусть так и остается. Он глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух.
— Это неправда.
Девушка молчала. Он угадал ее сомнения.
— Ну да сейчас это неважно. Ты здесь, и мы вместе. Скажи мне, — Бейдр слегка замялся, — как поживает твоя сестра?
— Прекрасно. Она замужем. Мы редко видимся. Между нами так мало общего. Они с мужем совсем домашние. И, кажется, Амалия считает, что она беременна.
— Ты хочешь сказать, что я скоро стану дедушкой?
— Может быть.
Бейдр присвистнул.
— Совсем американский, — резюмировала она.
— Что?
— Свист. Что он означает?
Бейдр засмеялся.
— Мне предстоит ко многому привыкнуть. Сначала к тому, что я — отец девятнадцатилетней девушки, а теперь еще оказывается, что я без пяти минут дедушка.
Лейла тоже развеселилась.
— Не очень-то полагайся на это. Амалия каждый месяц решает, что забеременела. Может опять сорваться.
— Ты знаешь, что у тебя есть братья?
— Да. Мухаммед и Шамир.
— Ты даже знаешь, как их зовут?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
