Остроту ситуации удалось снять, но денег теперь потребовалось еще больше. И вот, когда Иван кумекал, где взять несчастные тридцать штук зелени, как раз и позвонила из Нью-Йорка Заболоцкая с известием, что прилетает в Питер через пару дней. Брать артистов надо было там же, тепленькими, пока не расползлись как тараканы по своим щелям, не заныкали свои евро и доллары…
Словом, попутал нечистый, и теперь надо думать, как нейтрализовать собственного агента…
Затянувшуюся паузу нарушила Заболоцкая. Иван сразу отметил, что ее голос зазвучал по-другому – уверенно, жестко:
– Вредная это привычка – курить! Уже не можете без табачной соски. И там, в Питере, на шоссе, вы тоже закурили. А поскольку в надвинутой до подбородка шапочке курить неудобно, вы ее слегка раскатали. Вашу черную полицейскую шапочку, изделие «вуаль», как мне сами говорили.
– Господи, да таких изделий в любом охотничьем магазине пруд пруди!
– Да, – кивнула певица, и неожиданно привстала, дотронулась до подбородка Гайворнского. – Зато таких шрамов немного. Всего один. И я его заметила, о чем готова дать показания хоть сейчас. Но…
– Что – «но»? – спросил Иван, почему-то с трудом ворочая пересохшим как пустыня Сахара языком.
Заболоцкая уверенно откинулась на спинку кресла, жалобно скрипнувшее под ее тоже немалым весом:
– Но я буду молчать, потому что наши роли поменялись, дорогой Иван! Теперь, если вдруг понадобится, я обращусь к вам, и вы мне не откажете!
Гайворонский перевел дух. Все не так страшно. И пусть Манон еще поживет на этом свете, радуя окружающих своим голосом и роскошным бюстом:
– Всегда готов! Для вас – всегда! Хоть зайца догоню, хоть в горящую избу…
– Насчет избы сильно сомневаюсь, – поднялась с места Заболоцкая, – а зайца действительно догоните. За три рубля…
Гайворонский молча осушил стакан нарзана, отдававшего водопроводной водой. Он поймал себя на том, что обратился к своей агентессе на «вы», чего не позволял себе раньше. Что бы это значило?
Еще вчера он хвастался коллегам, что ему человека вербануть – как стакан воды выпить.
Вот и выпил – до самого донышка.
Глава девятая
История провинциальной Мата Хари
1. Улыбайтесь!
Все расследования финансовой разведки – сложнейший комплекс оперативных и поисковых мероприятий, документальных проверок. Это коллективная работа, в которой принимают участие десятки специалистов различных служб и подразделений. Но первая скрипка всегда все равно принадлежит оперативнику. От его таланта, опыта и мастерства зависит все – получить первичную информацию от внедренной на оперативнозначимые позиции или завербованной агентуры, обеспечить ее прикрытие, закрепиться документально, любыми средствами не допустить уничтожения «черной документации».
Спрятавшись в железнодорожной больнице, председатель правления Стена-банка притормозил хороший разгон, взятый питерскими налоговыми полицейскими. Сейчас оперативно-следственная группа занималась рутинной работой: допросы, выемка документов. Чем больше стекалось информации, тем больше возникало новых вопросов. За «темой» хищения бюджетных средств российской казны посредством ложного экспорта Токмаков угадывал кооперацию на международном уровне. Помимо Фонда содействия оборонной промышленности звеньями цепочки были венгерская фирма «В+Х», тут же мысленно окрещенной Токмаковым как «Воры плюс христопродавцы», и банк «Виктория» через который эта фирма должна была оплатить российский алюминий.
Ну, и конечно Стена-банк. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что никакая он не стена, а элементарная «черная дыра», в которую со свистом улетают российские миллионы, почище всякого «Свифта» [43] . Географическое положение «дыры» выбрано очень разумно, – вдали от шума и суеты столичных городов, вдали от их спецслужб. Яснее теперь стала роль ФСО – он был выдвинутым в пересечение финансовых потоков форпостом.
По частицам питерская опербригада собирала мозаику, которая потом сложится – или не сложится, если что-то будет упущено – в целостную картину.
Свои «осколки мозаики» Токмаков с утра пораньше начал искать в департаменте коротношений. Чтобы явно не обозначать интересующий объект, он запросил папки с делами всех питерских клиентов банка, производивших операции в последние три месяца. Лучше бы за полгода, и так достаточно было переполоха, но – боялся утонуть в документах. А вот и любимый Фонд содействия оборонной промышленности!
Токмаков быстро пробежал глазами документы. Внешнеэкономический контракт, паспорт сделки… Но сейчас первым делом его интересовала выписка по корсчету банка «Виктория». Удовлетворенно кивнул головой, пробормотав: «А на табло – одни нули и ай-люли!». Значит, контракт еще не проплачен. Впрочем, впереди был весь день – трудный день понедельник, деньги могли поступить на счет в любой момент, а он так и не нашел повода, чтобы поговорить с Людмилой по душам. Склонить мать-одиночку к сотрудничеству.
А еще беспокоил ночной звонок. Ну, не ночной – предутренний. С кем говорила женщина по телефону вполголоса, явно опасаясь, что ее услышат? Пора, пора форсировать события!
Пока же решил внимательнее приглядеться к другим обитательницам кабинета. Точнее, обитательнице. Прошедшие выходные благотворно сказались на численности сотрудников Департамента – их стало на одну штатную единицу больше. Остальные продолжали избегать присутственного места. И, как сильно подозревал Вадим, едва ли по своей инициативе. Прогулы «стенабанковских» клерков санкционированы приказом их непосредственного начальства.
Вышедшая на помощь Стерлиговой сотрудница была из поволжских немцев – широкая в кости пожилая девушка по фамилии Бергхольц. Как смутно помнил Токмаков, причиной ее пятничного отсутствия начальница славного Департамента объявила аборт. Если госпожа Кайеркан не вводила в заблуждение налоговую полицию, то, значит, в городе Саратове не перевелись отчаянные мужики.
Токмаков еще раз искоса бросил взгляд на Анну Карловну Бергхольц и снова подумал, что внешний вид – материя обманчивая.
Впрочем, он привык иметь дело с обманчивыми материями. Ведь работа оперативника – это в первую очередь работа с людьми, а уже потом с документами. Поэтому Токмаков решил «разговорить» Анну Карловну, тем более, повод был веский.
Несколько лет назад, вероятно с целью запутать вражескую разведку, был введен новый План счетов бухгалтерского учета в кредитных учреждениях. И если раньше Вадим знал, скажем, что под шифром 076 имеются в виду валютные счета, то принятые теперь пятизначные цифры ничего ему не говорили – Токмаков давно не работал напрямую с банками.
Токмаков откашлялся и спросил, сообщив голосу всю возможную мягкость:
– Анна Карловна, вы не откажете в небольшой консультации?
Пожилая девушка Бергхольц со скрипом повернула голову, заставив Токмакова вспомнить, что в переводе с немецкого ее фамилия звучит как «горное дерево».
– Спрашивайте, – согласилась Бергхольц, – и я отвечу, если не потребуется разглашать банковскую тайну, нарушать инструкции Центробанка, приказы совета директоров Стена-банка, распоряжения начальника Департамента коротношений, указания заведующего сектором…
Токмаков терпеливо выслушал до конца, затем с немецкой же пунктуальностью перечислил свои полномочия и тоже со ссылками на соответствующие документы. И наконец был вознагражден за терпение.
Анна Карловна снизошла до того, что согласилась рядом выписать старые и новые номера счетов. Токмаков подкатил свое легкое креслице к ее столу, ощутив запах мыла «Сейфгард» и, кажется, школьной доски.
Шариковая ручка с логотипом Стена-банка вывела на бумаге последнюю цифру пятизначного числа, и Анна Карловна уставилась на Токмакова пронзительными арийскими глазами:
– Еще вопросы будут, молодой человек?
Запах мыла. Запах мела. Холодная атмосфера учительской.
Сделав над собой усилие, Токмаков улыбнулся. Настала пора затронуть, что называется, душевные струны. А таковые есть, их не может не быть, потому что ни с того ни с сего, на пустом месте, аборты не делаются. Им предшествуют некие действия, правда, трудно сопрягаемые с образом педантичной немки, но тем не менее.
Да вот и Людмила утверждает, что первые нудистские пляжи появились у немцев. В тихом омуте черти водятся. Токмаков вежливо поинтересовался, как прошла… гм… операция, по случаю которой Анна Карловна отсутствовала в пятницу.
Бергхольц, скорбно поджав и без того узкие губы, ответила, что она уже привыкла. К подобной процедуре, сказала она, ей приходится, прибегать несколько раз в году, какие бы импортные предохранительные средства ни употребляла.
Следовательно, телевизионная реклама соответствующих предметов гигиены не отвечает действительности. Поэтому единственная надежная профилактика, продолжала Анна Карловна, испытанное народное средство, это – жевать мел!
