Именно в такие моменты ты начинаешь молиться и верить в богов, надеяться на какое-то чудо, случай, но чем выше надежда, тем громче другим слышно и видно, как стержень надежды ломается в человеке.
Я через это проходил и никакого чуда не свершилось. Чуда не случилось, и надежда окончательно рухнула, что осталось в обломках надежды? Отчаяние, пускающее в душу ростки. С этими ростками человек не сможет двигаться дальше, постоянно оглядываясь назад.
Предстоит преодолеть себя и выбрать свой путь или остаться жить как есть.
Мой путь в том, чтобы делать всё самому, без надежд на всевышние силы, полагаясь сугубо на свои силы. Только моих сил не хватает. Их предательски мало для спасения сенсея, но достаточно чтобы чувствовать, как из её тела уходит жизнь.
Горький комок в центре груди давил на меня, в то время как разум метался в попытках действовать. Увеличить количество узоров, группировать их, образовывать на внутренних органах и даже на том, чего вроде бы не существует.
Всё тщетно. Жизнь утекает, а я не могу поддерживать её долгое время.
Ком в груди давит горой, которая не снилась Укуну, королю обезьян. Руки дрожат. Внезапно на тыльную сторону ладони упало что-то тёплое.
Жизни ещё меньше. Гораздо меньше, нежели в чьей-то умирающей туше.
Разум смирился. С таким количеством жизненной энергии даже белки не живут, в них гораздо больше сил.
А сердце в отчаянии билось, желая пробить грудную клетку. Стоило испытываемому отчаянию достигнуть пика, как мир вспыхнул и расслоился.
Я видел мир таким, каким он был до этого, но ещё добавились голубые и зелёные потоки опоясывающие всё вокруг. Воздух, пол, стены, потолок и мебель, но также мне стали видны эти потоки внутри людей, а самое главное внутри сенсея.
Здоровая и пышущая силой зелёная система у других людей, при этом полностью повторяющая кровеносную, угасала в теле сенсея, а причиной этому была другая система. Она отличалась от зелёной и выглядела менее разветвлённой, но с этим более основательными. Если зелёные нити повторяли капилляры, лишь у сердца становясь шире, то синие выглядели как минимум аортами и все они стремились к единому центру — шару, расположенному в середине груди сенсея.
Синий шар, который был на грани разрушения. Трещины так часто расходились по его поверхности, создавая ощущение хрупкости. Тронь его и он развалится.
Именно он убивал сенсея, но в тоже время он не давал ей умереть, но это было временно.
У меня тоже были зелёные потоки, как и синие, только вот последние не были меньше и не соединялись в шаре. Его у меня не было.
Только вот, что мне с этим делать?!
От бессилия кладу правую руку на то место, где должен быть синий шар и делаю безумие. Раз узоры могут работать с жизненной силой, которая для меня выглядит зелёной системой в теле, то почему не могут с синей?!
Только синюю энергию я не могу чувствовать, двигать или как-то взаимодействовать. Лишь видеть…
Но с синей энергией может взаимодействовать жизненная…
Поток жизненной энергии волной начал собираться в правой руке и принялся выдавливать из синих каналов энергию прямо в тело сенсея.
Это можно считать проникновением в частную собственность?..
На этом не бросаю синюю энергию, а работаю с ней, как с глиной. Создаю формочки из жизненной энергии, тем самым создавая на поверхности шара узоры, которые использовал ранее для лечения. Помимо этого создавал узоры из жизненной силы в тех местах, где не хватало синей энергии.
Стоило всему шару стать покрытым узорами, как они загорелись.
Трещины принялись зарастать. Я с облегчением убрал правую руку и с небольшим недоумением отметил её онемение.
Вновь собрал кровь и наложил на тело сенсея лечение, после чего проверил её состояние.
— Она в норме, — радостно выдохнул и почувствовал, как из меня стержень вытащили.
Настолько сильно накатила слабость, что я лёг там, где сидел.
— Ха-ха-ха, — в кабинете раздался мой радостный смех.
Рядом умостилась Химари, при этом довольно мурча. Я принялся гладить её шерсть левой рукой, постепенно успокаиваясь.
Спустя мгновение почувствовал накатившую на меня слабость, от которой я провалился в сон.
***
Капитан Ватанабэ
За периметром школы
Сидящий на стуле человек помассировал переносицу.
Он боялся даже сам себя признаться, но в последнее время он выгорал. Тонна работы, документов, ошибок молодых оперативников, за которые приходится отвечать ему.
Особо много головной боли приносила его теперь уже бывшая невеста, которую он застал с совсем неизвестным человеком в постели, когда у него выдалось немного больше свободного времени и он решил потратить его находясь в компании на тот момент невесты.
Капитан не рвал и метал, не старался кричать и кого-то обвинять, настолько уставшим он был в тот день, но даже так он надеялся на расслабляющее общество Фумико. Он сказал лишь два слова, которые всё равно дались ему с трудом и болью:
— Вон отсюда.
Не смотря на усталый и негромкий голос капитана, Фумико испытывала страх и беспрекословно подчинилась. Парень же, с которым ему изменила Фумико, несмотря на большую комплекцию по сравнению с капитаном вздрогнул от его слов и стал казаться меньше и незаметнее.
Уже позже, когда прошло время, Фумико вернулась и клятвенно заверяла, что это ошибка и больше ни-ни, но было поздно.
Капитан проверил записи камер, спросил у вахтёра, соседей о том, кто приходил к нему.
«Такую шлюху выбрал» — пронеслась в голове мысль.
Вскоре в палатку вошла одна из сотрудниц и молча поставила перед капитанов чашку кофе и также молча ушла.
Она не видела задумчивого взгляда капитана, но почему-то её настроение поднялось.
«Хоть здесь есть кто-то на кого можно положиться» — впервые за долгое время на губах Ватанабэ появилась улыбка.
Которая, однако, исчезла в следующий момент, стоило раздаться телефонному звонку.
«Ещё одна головная боль» — поморщился капитан.
Теракт в школе, где учатся дети самых-самых. Богатых, умных, хитрых, честолюбивых, дружелюбных и ублюдочных людей, готовых в лицо тебе улыбаться, а за спиной подсыпать яд в стакан.
— Капитан! — раздался воодушевлённый голос его подчинённого Мамио. — Сообщают, что вскоре приедет майор Ивамото-доно!
Капитан, казалось, ослышался, но спустя мгновение его губы украсила яркая улыбка, которая заставила бы его подчинённых с шоком на него посмотреть.
— Превосходно!
Капитан не стал дожидаться, когда Мамио положит трубку и сделал это сам, после чего встал из-за стола и вышел из палатки.
Вне палатки носились люди, вызывая суету, при этом одновременно транслируя в атмосферу напряжённость.
Организация, к которой принадлежал капитан, не вмешивалась
