Он осветил фонариком карту и стал разглядывать новое поле сражения, намечающееся в результате лесной работы. Он собственно думал о нем не в первый раз. Но днем и даже вечером оно было только желательным, еще не реальным. Сейчас оно становилось неизбежным, единственным.
— Скажите командирам бригад — сто двадцать! Они знают. Я еду к ним, буду вызывать через каждый час. Поехали!
Он закрыл глаза, но не для того, чтобы спать. Его манило сражение, за которым бежал он с невероятной скоростью, и он снова стал напряженно думать об этом.
1944
В ночь под Новый год
Это произошло в прошлом году под Житомиром, в ночь на первое января, когда — в результате обходного маневра и штурма — город был освобожден войсками покойного генерала армии Ватутина.
Среди отличившихся при овладении городом были дивизии и полки, пришедшие с Кавказа после боев на Тамани, в том числе и полк Воротынцева. Один из замечательнейших кавказских полков, с победами прошедший от Терека до Черного моря, он участвовал в освобождении Житомира, осуществляя вместе с другими обходный маневр, и в те дни, надо признаться, не особенно был доволен ролью, выпавшей на его долю. Задача, поставленная Воротынцеву, была сложна, но, по мнению многих офицеров, — неблагодарна, ибо чувствовалось по всем признакам, что он будет обходить город с фланга, а следовательно — и не ему выпадут радости встреч в Житомире.
Утром 30 декабря полк развернулся на хуторах в долине реки, в районе знаменитых своей красотой гранитных скал. Бои шли стремительные. Весь день прошел в большом напряжении.
И потому ли, что люди испытывали чувство яростной ненависти к врагу, потому ли, что их подогревало желание во что бы то ни стало увидеть себя в приказе, потому ли, что их вызывала на соревнование зависть к товарищам, штурмующим город, а может быть, все вместе взятое да еще естественное желание достойно и памятно закончить истекший год и с победой встретить новый, — но полк сражался с невиданной для него самого дерзостью, самозабвенно и ожесточенно, с той чувствительностью к изменениям боевой обстановки, когда приказ командира мгновенно становится личной волей всех участников боя.
Воротынцев шутил:
— Этак, пожалуй, и в нынешнем году дело закончим.
Но когда в ночь на 31 декабря положение окончательно определилось в том смысле, что полк в город не войдет, настроение молодежи упало, и тогда ветераны, дравшиеся в полку еще на Тереке, подали мысль: во что бы то ни стало устроить новогоднюю встречу.
Встрече этой офицеры собрались придать, кроме того, особое значение. Год назад, ровно в полночь, когда на Спасской башне Кремля звучали куранты и Михаил Иванович Калинин поздравлял советский народ с Новым годом, полк, бывший тогда в войсках, сражавшихся на Кавказе, с криком: «Даешь Новый год!» поднялся в наступление и потом без отдыха наступал весь год.
Второй эшелон полка стоял на хуторах. Штаб Воротынцева помещался в хате колхозника Ивана Андреевича Терещенко.
Стол был накрыт, как в мирные годы, человек на тридцать, хотя ждали не более половины. Но так уж исстари заведено на Украине: Всегда иметь свободное место и кусок пирога для любого нежданного гостя. Недаром и говорится: «Гость-нá-гость, хозяину радость».
Винегрет из картофеля и бураков с яблоками в пяти огромных суповниках, холодец из трех петухов, форшмак из селедки и селедка целиком — с петрушкой во рту, жареный кабанчик, начиненный «сушкой» (сухими фруктами), пирог с глянцевою медовой коркой и глубокая миска с португальскими сардинами, для удобства гостей вытряхнутыми из коробок и для вкуса засыпанными мелконарубленным луком, — все это сразу было выставлено на стол, чтобы не бегать в кухню в разгар праздничных действий, а главное — чтобы гостям было конкретно видно, как им строить свою программу, из чего, так сказать, исходить.
— Рота выздоравливающих и та не справится, — изрек начальник АХО, оглядев стол, и, признаться, пожурил себя за неуместный размах, но Иван Андреевич держался на этот счет другого мнения: он находил, что и стол жидковат и «заправки» кот наплакал.
Напитки подобраны были тонко, красиво.
Водкой из яблочного сока, душистой, как коньяк, Иван Андреевич славился лет двадцать. Хороша, однако, была и витаминовка — настойка на чесноке и листьях черной смородины. Что же касается ликера из кедровых орешков, выставленного начальником АХО, то сам Иван Андреевич, продегустировав, просто развел руками, а полковой врач сказал, что ликер по целебности вроде «мази Вишневского» и что он-де однажды таким вот ликером вылечил себя от фурункулеза. Ему, конечно, видней как специалисту, но ликер и вправду был знаменит.
Легкие вина, приготовленные для запития крепких, тоже были примечательны своей редкостью. Помимо трофейного рейнского, Иван Андреевич выставил свое яблочное, похожее на мускат, а на десерт яблочный недоброд с натуральною искрой, вкусом напоминающий цымлянское, а крепостью «ерша», заслуженно прозванного англичанами русским коктейлем.
— Я люблю, — объяснил Иван Андреевич начальнику АХО, — вина разговорчивые, общительные. Хуже нет, когда вино молчком бьет. Потому у меня каждый сорт свою партию ведет, как Шаляпин. Мое вино не перекричишь ни в коем случае.
Днем 31-го войска Ватутина овладели Житомиром. Полк Воротынцева, как и предполагали, не попал в город и не прошел по его улицам под песни, аплодисменты и радостные приветствия жителей.
В полку рассчитывали хорошо встретить Новый год. Но уже вечером и эта надежда стала ослабевать — ожидалась контратака немцев.
Полк, только закончивший горячий бой, сейчас закреплялся на случай вражеской контратаки. Но чем больше создавалось «угроз» для новогодней встречи, тем упрямее к ней продолжали готовиться.
В девять немцы контратаковали. В половине одиннадцатого контратака была отбита. До одиннадцати ожидали второй — ее не последовало. В батальоны было сообщено, что сейчас можно, пожалуй, присылать делегатов на новогоднюю встречу. Так и сделали.
Командир дивизии подъехал ровно в половине двенадцатого. Его обступили, приветствуя и усаживая, и в шуме голосов он сразу же услышал горькие ноты какой-то неудовлетворенности.
Воротынцев в нескольких словах передал ему, в чем дело.
— Обида?.. Вечер воспоминаний? — Пожав плечами, генерал тут же энергично попросил слово.
— Я, товарищи офицеры, предполагал, что приглашен на встречу Нового года, — сказал он. — Оказывается, ошибся. Невольно ошибся. Оказывается, сегодня вечер кавказских воспоминаний, когда у вас, говорят, славы было побольше. Конечно, слава была, правда. Но ведь то был тысяча девятьсот сорок третий, его вы встречали у Нальчика, а тысяча девятьсот сорок четвертый требует иных широт и меридианов… Да и какие обиды, хочу я вас спросить?.. Впрочем, об этом вы сами скажете… А мне позвольте сначала поздравить вас с освобождением Житомира — это наш с вами новогодний подарок родине. Хороший подарок. Настоящий. А зятем позвольте вас поздравить и с благодарностью, объявленной нашей дивизии Верховным Главнокомандующим. Это уже подарок родины нам с вами.
Слова генерала были покрыты восторженными криками «ура».
— И, наконец, последнее, — сказал генерал. — Если уж вы намерены хвалиться, что вы получше других будете, что у вас-де свои особые традиции, так давайте и держаться своих традиций твердо и непреклонно. Кто был со мною на Тереке? Как мы встречали год? — Командир дивизии сделал паузу и, оглядывая присутствующих, среди которых много было его старых боевых товарищей, поискал рукою стакан на столе. — Встречали в бою! — произнес он кратко, как команду, и высоко поднял стакан. — А говорят старики: «Как год встретишь, так его и проведешь». Вот в чем наша традиция, и я всей душою за нее.
До полуночи оставалось двадцать две минуты.
— Товарищи офицеры, получен приказ о наступлении. Честь нанести новогодний удар оказана вам. Разрешаю выпить по одному бокалу в честь порученного нам с вами задания. Что это значит, вы понимаете!
Ровно в двенадцать полк с криками: «Даешь Новый год!» ударил на немцев.
Приближался 1945 год. Полк Воротынцева после ряда успешных боев, еще более прославивших его, стоял в резерве в одном из недавно освобожденных городов Венгрии.
Бои, как и в прошлом декабре, шли жестокие, стремительные, с большими удачами и широкими перспективами. Тем, кто, подобно полку Воротынцева, последнее время не принимал в них участия, невольно начинало казаться, что, чего доброго, вся слава разгрома Венгрии пройдет мимо них. Как ни казались смешными такие соображения, но Воротынцев поймал и себя на них.
Он вызвал начальника АХО.
— Я не помню, вы, что ли, организовывали новогоднюю встречу в прошлом году? — спросил он начальника АХО.
