Но как они встретят гостей из космоса?
Могла ли горстка людей, явившись к ним, повлиять на развитие целой планеты?
А почему бы не так?
Если вспомнить человеческую историю, то некоторые учения, философские или религиозные, охватив впоследствии многие народы, начинались с зажигающих слов единичных проповедников. Конечно, понадобилось много смен поколений, чтобы из высеченной первоучителем искры разгорелся пожар учения, распространяясь на целые страны и несчетные массы людей.
Горстке прилетевших из космоса "проповедников" предстояло спуститься на поверхность планеты-двойника. Им известно было, какой бедой становилась на родной Земле превращенная в догму самая светлая идея, если она опиралась на насилие и жестокость.
Не встретятся ли они здесь с подобием религиозных или других изуверских войн, с кострами инквизиции, гильотинами "во имя свободы и братства" или лагерями смерти и гнета расистского превосходства? Под лживой маской "справедливости" и здесь, как в разные эпохи на Земле, может свирепствовать все то же вероломство, все тот же деспотизм. Именно против этого готовы были бороться пришельцы, чтобы по-иному направить развитие обнаруженного ими "иночеловечества". В чем скажется произвольная приставка "ино"?
Готовясь к спуску, они уговаривали свою звездонавтку, математика корабля, остаться на звездолете, выправляя его орбиту при потере высоты и ожидая возвращения остальных соратников после выполнения ими всего, что они смогут сделать. И уже всем вместе отправиться в обратный путь.
Но звездонавтка, смешав гнев со слезами, категорически отказалась остаться одна в безопасности. Она не хотела расставаться ни с товарищами, ни с человеком, милым ее сердцу. У нее, как у всех, одна судьба, считала она, единая с ними цель.
Командиры согласились с ее предложением запрограммировать автоматы на сохранение звездолета на заданной орбите.
Все шестеро в серебристых скафандрах отважно перешли на спусковой модуль, печально взглянув на покидаемую жилую кабину, свой уютный космический дом, частичку родной Земли.
Спусковой модуль представлял собой крылатый космолет, способный войти из космоса в плотные слои атмосферы (вполне земной, как показали запущенные зонды), и, двигаясь по спирали, постепенно погасить космическую скорость, как вычислил то еще К. Э. Циолковский, учивший детей считать в классе, а научивший людей летать в космосе.
Потеряв скорость, космолет сможет планировать, выйдя к намеченной малонаселенной местности, где, наверное, удастся скрыть его, чтобы воспользоваться им с его реактивными двигателями для подхода к ожидающему звездолету, готовому к обратному рейсу.
Космолет отделился от гигантского диска, который стал на глазах у прильнувших к иллюминаторам людей уменьшаться в размерах. Уже неразличим стал трос, ведущий к невидимому за сто километров тяговому модулю, который поведет когда-нибудь звездолет обратно к другому узлу звездного кристалла, к маленькой планете у родной звездочки, двойнику сверкающего здесь светила.
Пилот космолета, один из командиров экспедиции, притормозил аппарат, переводя его на многоспиральную трассу спуска.
Часть первая
ГОРНЫЙ РЫЦАРЬ
Честный и бесчестный человек познаются не только из того, что они делают, но из того, чего они желают.
Демокрит.
Глава первая
СЛУЖЕНИЕ ДОБРУ
Умом не поверить,
А сердцем вовек,
Что хуже нет зверя,
Чем зверь-человек!
Сирано де Бержерак.
Есть тишина, всем знакомая, со звоном в ушах. Есть тишина зловещая, что недвижно затаилась в непроглядной черноте. Но есть еще тишина нежная, даже ласковая, располагающая думать не о себе, а о других, растроганно желая им добра. А когда слита она с ароматом цветов, то помогает заглянуть и в самого себя, открыть в себе и силу, и слабость, и любовь, и ненависть вечно неразгаданные тайны бытия...
Это волшебное действие тишины и аромата цветов испытал на себе Мартий Лютый, возвращаясь звездной ночью с веселой пирушки.
Был он славным малым, общим любимцем, сыном зажиточного земледельца, старосты села, давшего сыну образование в школярии братьев-добреитов при сельской церкви.
Жизнелюбивый и неугомонный, он испытывал сейчас сладостное смятение чувств и неодолимое желание сотворить нечто особенно доброе своим мирно спящим под односкатными соломенными крышами односельчанам. Не знали они, многодетные, ничего, кроме изнурительного труда да жестоких поборов для короля, сиятельных землевладельцев и святой, но ненасытной церкви, учащей молениям и смирению.
Юноша остановился перед мостом, перекинутым через овраг. Пахнуло прохладой протекавшего внизу ручья. Мартий застыл, запрокинув голову с копной черных волос до плеч, любуясь россыпью драгоценных звезд на бархатном небе, коренастый, крепкий, упершийся сильными ногами в твердую землю. И вдруг протер глаза. Не видывал он до сих пор светящихся птиц! Но что иное могло двигаться в небе как две связанные между собой звездочки? Будто существо с горящими глазами летело над землей.
Мартий резонно решил, что это небесное видение предназначено ему с его мыслями о сотворении Добра.
Он сел на мосту, свесил ноги и начал ждать. Драгоценные звезды, как вбитые в небосвод, стояли на своих местах, и ни одна из них не упала, не сорвалась с гвоздя небесного, как приводилось ему видеть прежде. Очевидно, бегущие меж звезд огни просто померещились.
Мартий не мог бы сказать точно, сколько времени просидел он на мосту, вопросительно поглядывая на звезды. И все-таки пара движущихся огоньков опять появилась в небе. Неведомое существо с горящими глазами пролетало над землей, передавая вниз что-то важное, непонятное.
Кто мог объяснить Мартию суть загадочного видения? Может быть, святой птипапий (малый папий), настоятель ближнего монастыря Пифий, человек, как говорят, мудрый, доступный, воплощение добра?
И вдруг Мартий понял, что звездочки движутся именно в направлении монастыря, как бы указывая ему, Мартию, путь туда...
Мартия знали как парня решительного, но его неожиданное желание удивило односельчан и прежде всего старосту Гария Лютого, узнавшего, что сын его Мартий хочет постричься в монахи и уйти в монастырь.
Друзья пытались отговорить Мартия, но добились только обещания сперва отправиться для беседы с настоятелем монастыря и уж потом с его толкования небесного видения постричься в монахи.
Появление в монастыре сына старосты ближнего села, Мартия Лютого, - о ком настоятель Пифий не мог не слышать, так как монастырские уши самые чуткие, - было неожиданным. Узнав об этом, птипапий послал ему навстречу инока, чтобы тот, проводив гостя по монастырю, привел к нему в келью. Мартий ждал пурпурных одежд птипапия с яркими символами папийской религии, но предстал перед обыкновенным монахом с узким изможденным лицом, согбенными плечами и печальной улыбкой мудрого и заботливого человека. Тихим голосом он встретил гостя:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
