В ту же минуту где-то совсем рядом взвыла сирена, да так громко, что заложило уши.
У меня по всему телу прошла волна знакомой дрожи, и я понял – вот оно, началось…
Я подбежал к окну и поглядел на небо, насколько позволял угол обзора маленького замызганного, почерневшего с краев стекла.
Мутное дневное небо, обложенное тучами, потемнело, будто неожиданно наступила ночь. Яркий зигзаг молнии разломил черные облака ослепительной трещиной, и опять загрохотало так, что на миг даже заглушило пронзительный вой сирены. Долю секунды было так светло, что вся панорама города стала видна в мельчайших деталях. Но я разглядел на фоне озарившихся на мгновение облаков очертания гигантского черного гриба, напоминающего мухомор не столько формой, сколько бледно-фосфоресцирующими точками в области его «шляпки».
Точки суетились и мельтешили, словно муравьи в муравейнике, совершая, казалось, совсем хаотические движения.
– Я же говорил, что вернется, – мрачно комментировал Калган, подбежавший к соседнему окну. – Они всегда возвращаются – не сразу, так потом…
Сзади меня за плечи обняла Ирина, которая тоже выглянула в окно.
– Ничего, – злорадно проговорил Калган. – Сейчас наши в него из микроволновки шарахнут – будет знать, сволочь…
– Я бы не рекомендовал вашим шарахать в него волновым излучателем, – сказал я, продолжая глядеть на это кошмарное зрелище.
– Это почему же? – Калган вскинул брови и повернулся ко мне. – Разлетаются как мама дай!
– Во-первых, влажность большая, – сказал я. – Во-вторых, они сейчас облачной статикой подпитываются и мощность у них растет, а в-третьих, этот вид надо только «ракетами-невидимками» шарашить – когда в воздухе разлетается облако металлической пыли…
Вновь сверкнула молния, и ее змеистый нервный зигзаг прошел сквозь «гриб» как сквозь бумагу. Точки на «шляпке» вспыхнули ярко-оранжевым светом, а разряд сошелся в тонкий слепящий ярко-фиолетовый пучок и ударил в станционную прожекторную вышку.
Вышка заискрилась, на несколько секунд накалилась сверху сетка ее перекрытий, а прожектора просто сорвало с креплений, и они, на мгновение мигнув, брызнули дождем осколков и полетели на землю.
– Мать моя курящая! – ахнул Калган. – Давно я такого не припомню! Оборзел, гад! Ракет-то у нас и нету…
– Все равно не надо в него из микроволновки стрелять, свяжись со своими! – Я начинал нервничать.
Колган, видно, почувствовал, что я говорю серьезно, и снял с пояса КПК, переводя его в режим коммуникатора…
В это время со стороны площади зажегся белесый дымный полупрозрачный столб, клубящийся паром, и уперся в «гриб».
В то же мгновение вновь сверкнула молния, а светящиеся шарики выстроились в круг, и из его центра ударил в сторону площади яркий столб голубого света. Почти сразу в том месте, куда он уперся, поднялся огненный вихрь, закрутившийся по спирали к черному небу. С улицы донеслись крики и стрельба.
– Твою же мать! – воскликнул Калган.
Все, кто был в баре, прильнули к окнам, многие разразились проклятиями, кто-то стал передергивать затвор автомата.
– Поздно. – Я, стиснув зубы, лихорадочно вынимал все металлические предметы из карманов.
– Дэн, не дури. – Ирина встревоженно глядела на меня.
– Я и не собираюсь, – ответил я как можно спокойнее.
– Эй, ты что это удумал? – Лоб Калгана покрылся испариной.
– Спокойно, я сейчас, – сказал я, ринувшись к двери.
– Я тебе запрещаю, – крикнула Ирина, хватая меня за рукав.
– А я себе разрешаю, – сказал я, вырывая руку и выскакивая во мглу за дверью…
Гром продолжал грохотать, пахло озоном и гарью, а с неба моросил мелкий дождь.
Я быстрым шагом двинулся в сторону площади, глядя на небо и стараясь не упускать из виду дорогу, чтобы не споткнуться.
Сирена смолкла – в ней уже не было надобности: вокруг стоял грохот, сверкали молнии и трещали статические разряды.
Я все шел, пока наконец почему-то не захотел остановиться. У меня стало покалывать в затылке, и по телу прошло несколько легких судорог…
Мышцы моего лица расслабились: было ощущение, что щеки обвисли и отпала нижняя челюсть. Я не видел вокруг себя ничего, кроме «гриба» со светящейся шляпкой и ярких всполохов вокруг него. Звуки в голове постепенно утихли, и наступила тишина… Мягкая, обволакивающая… Какое-то время отвлекали капли холодной воды, падающие с неба на кожу лица и мешающие сосредоточиться… Но постепенно кожа привыкла, и я погрузился в состояние полного покоя. Я вытянул руки вперед, а затем плавно опустил вниз. Потом опять и опять… Мои кисти рук двигались по линии, замкнутой в «восьмерки». Я старался наполнить воздух вокруг себя спокойствием, безразличием и мягкой, позитивной пустотой…
Я представлял, что вокруг меня растет темная сфера такой пустоты, и каждое мое движение только увеличивает ее в размерах. Дыхание было синхронно моим движениям, оно было ровным и плавным. Я почувствовал, что вес моего тела становится меньше и меньше…
Рядом со мной сверкнул ломаный зигзаг разряда, подул теплый воздух, и где-то далеко-далеко, будто между барханами или из глубокого ущелья, эхом донесся тихий раскатистый гром.
Боковым зрением я заметил, что мои запястья окружены яркими светящимися полосами. Я слегка встряхнул ими, продолжая движение по восьмерке, и передо мной появилось белое пятно.
Меня окутала влажная щекочущая мгла, а на моих запястьях были ослепительно-белые накрахмаленные манжеты, на которых сверкала пара бриллиантовых запонок в виде черепа со скрещенными костями… Йельское сообщество… Белое пятно превратилось в тарелку с мраморным донышком…
В ушах появились приглушенные голоса, звяканье посуды, звон бокалов…
– Ты мясо-то покушай… покушай…
– Да… что-то нет аппетита…
Мгла шуршала… шуршала, как тогда… Немного тошнотворно… Правда, оттенок был все же другой…
– Дай-ка мне ананас…
– Да… она нас… а мы ее…
– Ты можешь хотя бы праздничный обед оставить без своих идиотских каламбуров? Почему ее еще не убили? Это что, так сложно?
– Она нам нужна живая… живая и веселая, тогда и мы будем живыми и веселыми…
– А вы не можете на другую тему поговорить?
– А тебе наплевать, если ты умрешь?
– Почему же вы тогда никак ее не поймаете, это что, так сложно…
– Это не сложно – это просто, но просто у вас в управлении все сложно… Вы там навертели такую канитель секретных протоколов, что левая рука не ведает, что делает правая… Это казалось удачной идеей? Да? А теперь мы знаем, что эта идея неудачна…
Опять вдали прозвучал раскат грома…
– Это так неэтично – разговаривать за ужином о делах…
– Неэтично, милый мой гомик, лежать дохлым, с раздутым брюхом…
– Фу… меня сейчас вырвет…
– Но неужели от этого нельзя экранироваться как-то? Что там эти умники думают? Может, начать их пытать, а парочку пристрелить, чтобы у них мыслительный процесс получил стимул? Им-то ничего не грозит, ублюдкам…
– Они об этом не знают, а потом, мы уже так делали – не очень-то это помогает: технология уж больно мудреная – обезьяньим мозгам недоступная…
– Давай мы подумаем, все вместе… Куплю себе убежище на дне самого глубокого океана, и еще чтобы в дно, метров на семьсот, нет, лучше километра три…
– Ты не спрячешься даже в земном ядре… Эта дрянь посылает мощный электромагнитный импульс по замкнутой синусоиде в диапазоне лептонных частиц и альфа-волн. Импульс, усиливаясь геомагнитным полем земли, достигает человека-приемника на огромных расстояниях. Чтобы получить доступ сигнала в мозг, достаточно выровнять общую частоту сигнала к частоте биополя данного человека, узор которой уникален у каждого, как отпечатки пальцев и форма ушей. Попадая в резонаторную область лимбической зоны мозга, сигнал проходит в лобные доли и нервные центры подкорки… Ты просто перестанешь дышать, и у тебя остановится сердце – никакой боли, все цивилизованно…
– Прекрати, слушать тебя уже не могу: складывается ощущение, что тебе это доставляет удовольствие…
– Ну раз ты такой умный – объясни этим техникам, что надо…
– Просто я реалист, в отличие от вашего помета: я еще когда говорил? Падение биржи? Голод? Эпидемия? Землетрясение? Цунами? Тут миллион, там миллион – не надо считать себя богом, если трон подозрительно теплый, а вы наслушались этих трансляторов, тьфу! А я говорил – осторожней, ребята: мы для них все мясо – сегодня их, а завтра нас… Не слушайте, что вам говорят, – спорьте, пререкайтесь, с пафосом, за гармонию так не борются… Вы сказали, что человеческая природа вам ясна? Сказали, что люди – это животные? С вами никто не стал спорить… согласились, разрешили… а вы и повелись, как мухи на дерьмо…
– Ну можно хоть не за столом-то? А?
– Вж-ж-ж-ж-ж-ж! Я – электрическая муха! Лечу за призрачным дерьмом! Меня никто не остановит! Я невесомый, как ЭОЛ!
