Музыкант взял несколько нот, проверяя инструмент. Постепенно гости умолкли, наступила тишина. Воспользовавшись случаем, Саймон отвел Нелл в сторону, подальше от хозяйки вечера, и спросил:
— Ну как ты? С тобой все в порядке?
— Все отлично, — ответила она, и это было правдой. Ей было хорошо рядом с ним.
Саймон довольно улыбнулся:
— А что ты думаешь о сегодняшнем обществе?
Весь вечер Нелл чувствовала себя так, словно попала в стаю бабочек. Они хлопали крыльями, стремясь быть замеченными, показались ей по большей части безобидными и забавными.
— Они вполне дружелюбны и приветливы, — ответила она Саймону и подумала: «Благодаря тебе».
Раздались мощные аккорды. Потом воцарилась напряженная пауза. Все ждали начала пьесы. И Андреассон заиграл.
Музыка, которую он исполнял, показалась Нелл слишком громкой, клацающей, похожей на военный марш. От такой музыки может разболеться голова.
Однако остальным гостям это понравилось. Они одобрительно кивали головами, их задумчивые лица выражали удовлетворение.
Нелл захотелось рассмеяться, но она вовремя прикусила губу. Не нужно было инструкций миссис Хемпл, чтобы догадаться, что это неуместно.
Саймон наклонился к ней и тихо спросил:
— Тебе нравится?
— Ты играешь лучше.
— Если не говорить о технике исполнения, его музыка весьма новаторская.
— Хочешь, я сыграю для тебя на пустых консервных банках? И ты тоже скажешь, что это новаторская музыка?
Саймон фыркнул. На него стали оглядываться.
— Ты испортишь мне репутацию, — с улыбкой пробормотал он.
— Ну, если этот пианист ее не испортил, то уже ничто не сможет ее испортить!
Саймон снова улыбнулся, на этот раз мягче и как‑то интимнее.
— Как хорошо, что ты пока не научилась лгать там и тогда, где и когда это нужно. Должен признаться, мне бы хотелось, чтобы ты этому никогда не научилась.
Нелл удивленно уставилась на мужа. В его глазах таилось что‑то новое, не просто вожделение, но что‑то более нежное и глубокое, похожее на привязанность.
«Всегда смотри на меня так!» — пронеслось в ее голове. Если он будет так смотреть на нее, она выучит все, что можно, о музыке.
Потом в ее голове мелькнула другая мысль. Если он действительно полагает, что она не умеет врать, то он сильно ошибается. Нелл могла врать с утра до ночи. «Извини, Майкл, за эту неделю только четырнадцать шиллингов. Ханна, твои перчатки просто прелестны. Саймон, мне абсолютно все равно, чем ты занимался с этой виконтессой. В конце концов, это брак по расчету. Я могла бы расстаться с тобой и никогда не пожалеть об этом…»
Андреассон заиграл другую пьесу. На лице Саймона появилось непроницаемое выражение. Нелл тут же узнала музыку — он написал ее, когда сильно страдал от утраты.
К ним подошла леди Аллентон, очевидно, решившая, что у молодоженов было достаточно времени для уединения.
— Вы много раз слышали мистера Андреассона, дорогая? — с улыбкой спросила она. — Надеюсь, лорд Рашден показал вам талант своего протеже во всей красе.
— Нет еще, — сказал Саймон, опередив жену. — Зато я нашел художника для нашего свадебного портрета. Очень большой талант. Его палитра обманчиво проста, но техника мазка очень интересная. И результат невероятно хорош.
— Вы должны непременно назвать мне его имя, — улыбнулась леди Аллентон.
Тем временем музыка продолжала звучать, приближаясь к мощной кульминации. Она была так сокровенно печальна, что слушать ее было мучительно сладко. Эта музыка не предназначалась для исполнения на публике, ее надо было слушать в одиночестве.
Наклонившись к Нелл, леди Аллентон прошептала:
— Аргос. Это мое любимое произведение. Превосходная музыка, не правда ли?
— О да, чудесная, — искренне согласилась Нелл.
— Говорят, он мизантроп, — продолжала хозяйка вечера. — Но мне кажется, у него есть свои причины для отшельнического образа жизни. Может, какая‑нибудь тяжелая болезнь. Человек, который написал такую музыку, должен иметь большое сердце, вам не кажется? Не могу себе представить, что он презирает весь мир.
— Кто?
— Аргос! Композитор, сочинитель этой пьесы.
— Но ведь…
— Ваш вкус безупречен, леди Аллентон, — вмешался в разговор Саймон, бросив на жену предостерегающий взгляд, от которого она тут же прикусила язык.
— Как вы знаете, я провела почти всю зиму в Париже, — чуть кокетливо проговорила леди Аллентон. — Это такой город, где волей‑неволей привыкаешь к изысканности и приобретаешь хороший вкус.
Нелл обескураженно молчала. Значит, Саймон хотел, чтобы никто не знал о его авторстве? Странно, он никогда не производил впечатления скромного человека.
Пьеса закончилась. Воцарилась благоговейная тишина, потом она взорвалась сначала одиночными хлопками, затем разразились всеобщие громкие аплодисменты.
Андреассон встал и поклонился публике все с тем же хмурым видом.
— Ах, неужели мы пропустили выступление шведского пианиста? — раздался внезапно приятный женский голос, и Саймон крепко схватил Нелл за предплечье, словно стараясь поддержать ее.
Она недоуменно взглянула на него, потом перевела взгляд туда, куда он молча кивнул.
Сначала Нелл увидела высокого, худого как спичка мужчину, в ужасе смотревшего на нее, и только потом заметила стоявшую рядом с ним девушку, застывшую на месте с поднятой в приветствии рукой. Это была леди Кэтрин. Увидев Нелл, она перестала улыбаться.
— Ах, как чудесно! Я ждала вас с нетерпением, — весело прощебетала леди Аллентон.
Глава 14
Она была настоящая! Нелл могла бы смотреть на Кэтрин Обен целую вечность — как она двигается, разговаривает слегка пронзительным голосом, жестикулирует.
— Этого не может быть! — воскликнула леди Кэтрин. — Что за шутки?
Она гневно расхаживала по ковру в библиотеке леди Аллентон, взбивая ногами пышные юбки из красно‑коричневой ткани. Хозяйка дома с удовольствием предоставила в их распоряжение собственную библиотеку для, как она это назвала, исторического воссоединения семьи.
Нелл неподвижно стояла рядом с креслом. Она чувствовала себя так, словно ее огрели по голове тяжелой чугунной сковородой. В мозгу все время повторялась одна и та же мысль — она настоящая!
И это было глупо. Разве кто‑нибудь сомневался в том, что Кэтрин Обен реально существует?
Эта девушка, нервно расхаживающая по ковру, вполне могла бы сойти за двойника Нелл. Она чувствовала себя так, словно смотрела на саму себя.
И она не могла отвести взгляд в сторону, хотя на нее в это самое время тоже внимательно смотрели полная пожилая дама, сопровождавшая Кэтрин, и ее опекун, лысеющий гнусавый мужчина по фамилии Гримстон, который в противоположном конце комнаты о чем‑то резко разговаривал с Саймоном.
