впиться губами в мою шею. У меня даже не осталось мозговых клеток, чтобы попытаться отговорить его от этого или убедиться, что он действительно этого хочет, потому что его губы на моей шее чувствуют себя слишком чертовски хорошо. Мурашки пробегают по каждому сантиметру моего тела, когда он посасывает нежную плоть, на которую Изабель нанесла сладкий крем. Я чувствую, как мои руки тянутся к нему, когда он лижет и покусывает мою шею, а мой член подрагивает в боксерах.
Когда Хантер отстраняется, мне кажется, что мои ноги могут подкоситься. Он смотрит на меня голодным взглядом, но прежде чем он снова движется ко мне, Изабель подходит ближе.
— Ты в полном дерьме, Дрейк, — говорит она сладким тоном. — Давай снимем это.
Внезапно она стягивает с меня рубашку и выливает крем мне на грудь.
Я издаю хрип, а Хантер быстро слизывает его, целуя мои грудные мышцы и спускаясь вниз по прессу. Он стоит на ногах, пожирая каждый сантиметр моей груди и живота, и мне кажется, что я умираю. Мне уже не кажется, что он осмеливается это делать. Такое ощущение, что он сам этого хочет.
— Черт возьми, — бормочу я, когда его язык проводит линию над верхней частью моих джинсов. Изабель наблюдает за этим, ее губы разошлись, она делает длинные, тяжелые вдохи, явно возбужденная тем, что ее муж лижет другого мужчину.
Когда Хантер поднимается на ноги, он поворачивается, чтобы поцеловать ее, крепко и страстно, и это дает мне возможность перевести дыхание. Я должен уйти. Мы вступаем на опасную территорию, но я с таким же успехом могу опьянеть от его прикосновений, потому что теперь нам уже не выправить ситуацию.
Пока Изабель целует мужа, он начинает раздеваться сам, расстегивая пуговицы на рубашке, пропитанной мукой, и брюках, пропитанных шоколадом. И когда ее плотский взгляд встречается с моим, я принимаю это как сигнал к тому, чтобы сделать то же самое.
Я даже не замечаю, как снимаю боксеры, потому что слишком сосредоточен на этом моменте. Мы снова втроем голые вместе. Я тянусь к ней, но она отталкивает мою руку. Оторвавшись от поцелуя Хантера, она смотрит мне в лицо. С яростным мужеством, которого я никогда раньше не видел у Изабель, она подносит баллончик с кремом к моему твердому, торчащему члену и проводит длинную линию мягкого белого крема от основания до кончика.
И я ожидаю, что она слижет его. Но она смотрит на него, и я замираю.
Она не может быть серьезной. Он не готов к этому.
— Изабель… — говорю я, но ее глаза не отрываются от его лица.
Он едва-едва колеблется. Я полагала, что он будет сопротивляться, и не знаю, стоит ли он на коленях передо мной, потому что она, по сути, осмелилась, или потому что он действительно этого хочет, но от вида Хантера, стоящего на коленях перед моим твердым членом и жадно смотрящего на него, у меня кружится голова.
Затем он поднимает на меня глаза, и я чувствую себя привязанным к нему так сильно, как никогда раньше. Это мы. Те самые мы, которыми мы всегда были. Те, кем мы всегда должны были быть, и в этот единственный прекрасный момент он не зациклен на своей голове и не слышит презрительного голоса отца. Есть только я и он.
Когда он проводит языком по головке моего члена, я вдыхаю сквозь зубы. Мое тело пылает, когда я наблюдаю, как он слизывает крем, сначала немного неуклюже, но после первого вкуса его охватывает жажда. Затем он открывает рот и втягивает меня в себя, плотно обхватывая меня губами и проникая как можно глубже.
Мне приходится сопротивляться желанию кончить. Это слишком много, слишком чертовски много. Он упрямо пытается вогнать меня глубже с каждым ударом моего члена в его горло. Когда он наконец задыхается, я хватаю его за волосы, чтобы оттащить. Я еще не готов кончить, но если он не прекратит это делать, я точно взорвусь.
— Блядь, — говорю я с протяжным стоном.
Я слышу, как банка со сливками падает на пол, а Изабель прыгает в мои объятия и целует мое лицо, а затем притягивает мои губы к своим. Затем Хантер встает и присоединяется к нашему поцелую, поглощая ее рот, а затем и мой, пока мы не превращаемся в клубок языков, губ и жара.
Тело Хантера прижимается к моему, и когда я чувствую, как Изабель сжимает наши члены вместе, поглаживая их как одно целое, я рычу ей в рот.
— Я хочу, чтобы вы оба были во мне, — сладко пробормотала она мне в губы. — Вот так.
Ее смелые зеленые глаза смотрят на меня, и я замираю.
Черт возьми… эта женщина. Из историй, рассказанных мне Хантером, я знал, что она более странная, чем ее милая, застенчивая личность, в которую все верят, но это? Этого я не ожидал.
Она гладит нас вместе, и жар от его члена напротив моего так интенсивен и манящ, что как я могу отказаться? Мы с Хантером смотрим друг на друга, но мы оба настолько потеряны для вожделения момента, что бесполезно протестовать против чего-либо.
Отпустив наши члены, она обхватывает руками мою шею, и я притягиваю ее к себе, ее ноги обвивают мою талию. Хантер сжимает ее между нами, пока я не чувствую, как он обхватывает рукой наши члены. Она напрягается в моих объятиях, и на мгновение я начинаю бояться, что у нас ничего не получится. Я не хочу причинять ей боль, и в тот момент, когда ее влажная пизда касается головки моего члена, я отстраняю ее.
— Подожди, — заикаюсь я. — Презерватив.
Ее плечи отходят от ушей, она улыбается и прислоняется лбом к моему виску. — Дрейк, я доверяю тебе.
Затем она притягивает свои губы к моим.
— Мы оба доверяем, — добавляет Хантер. — У тебя никогда не было положительного результата теста, а она принимает таблетки.
Его пальцы касаются моего бедра, чуть ниже ног Изабель, и у меня мурашки бегут по коже от его прикосновения.
— Она такая мокрая и готова для нас, — говорит он, и она хнычет, когда он проводит пальцами по ее складочкам. Затем он снова сжимает наши члены, и я опускаю ее тело вниз, пока не почувствую, насколько она мокрая.
Она извивается и задыхается, когда мы медленно вводим в нее члены, чтобы ее тело могло принять наши размеры. Но как только мы вводим в нее всего несколько сантиметров, Изабель издает задыхающийся крик удовольствия.
— Расскажи мне, каково это,
