— Ладно, сохрани ему жизнь, — неохотно согласился Финан, — но только не оставляй здесь!
— А что он может сделать?
— Ты что, просто отплывешь и оставишь его тут?
— Что же еще?
— Не доверяю я этой сволочи.
— А что он может сделать? — повторил я. — Предупредить Беббанбург о нашем прибытии он не может. Для этого ему понадобился бы быстроходный корабль, а у него нет ни одного.
— Он же творит чудеса. Вдруг он взлетит?
— Он просто бедный невинный идиот, — сказал я и велел Свитуну отозвать всех караульных, присматривавших за Иеремией и его людьми в старом монастыре. Настало время отплывать.
Иеремия и впрямь был бедным невинным идиотом, но не был ли и я таким же глупцом? Я вел небольшой отряд на захват неприступной крепости, где засели воины моего кузена, где поджидал Эйнар Белый, где поджидали скотты.
Мы отплыли на север.
Четыре корабля. Эдит, Ханна, Стиорра и Богоматерь покинули Джируум еще в темноте. Теперь я находился на Богоматери, а Гербрухт правил Эдит. Мы гребли вниз по реке, в сторону моря, и в тихой ночи раздавался лишь плеск, когда весла входили в воду. При каждом гребке в черных водах мелькали мириады огоньков, а когда весла поднимались, они сияли этим огнем, драгоценностями морской богини Ран. Я решил, что это сияние — добрый знак. У воды местами клубился туман, но сквозь облака пробивалось достаточно лунного света, чтобы мы могли разглядеть темные берега Тинана.
Мы вышли в неспешные речные воды во время отлива, но стоило приблизиться к морю, как начался прилив. Сначала течение было в противоположную сторону, но миновав мыс, мы свернем на север, и прилив станет нам помогать. Позже нам придется бороться с морскими течениями, но я надеялся, что тогда наши паруса наполнит ветер.
Но когда мы вышли из устья реки, ветра не было. Лишь тишина ночи и медленно скользящие сквозь нее корабли, похожие на призраков, а когда облака отнесло на запад, на небе засияли звезды. Над нами были звезды, под нами — драгоценности Ран и спокойное море. Конечно, оно никогда полностью не успокаивается. Тихое озеро может выглядеть гладким, как лед, но море всегда в движении. Можно увидеть его дыхание, его воды медленно приподнимаются и опадают, но я редко видел настолько спокойное море, как в ту звездную ночь, молчаливую ночь. Словно боги затаили дыхание, даже мои воины притихли. Обычно команда поет или молится во время гребли или хотя бы ворчит, но той ночью никто не разговаривал, никто не пел, а Богоматерь, казалось, скользит в темной бездне, как Скидбладнир, корабль богов, бесшумно плывущий среди звезд.
Я оглянулся на скрытое под водой течение, несущее нас на север, и смотрел, не появится ли на мысу у Тинана огонь. Я подозревал, что Константин или по меньшей мере Домналл расставили людей на северном берегу реки, чтобы наблюдать за кораблями Иеремии. Если там присутствуют лазутчики скоттов, они могут зажечь предупредительный костер. Я долго смотрел, но ничего не увидел. Я понадеялся, что занявшие южную часть земель Беббанбурга скотты отступили, потому что войска Сигтрюгра наверняка уже перебрались через стену Адриана. Мой зять обещал, что приведет на север не меньше ста пятидесяти воинов, хотя и предупредил меня, что не желает сражаться с Домналлом. Такая битва повлечет за собой кровопролитие, а Сигтрюгру нужен был каждый человек для обороны от неминуемого нападения западных саксов.
Сигнальные огни на мысу не горели. Всё побережье погрузилось в темноту, только четыре корабля медленно двигались на север. Богоматерь, самая маленькая и потому самая медленная, шла первой, так что остальные подстраивались под нашу скорость.
А когда с восточной стороны на горизонте показался первый луч бледного света, гребцы на Стиорре запели. Они затянули балладу об Иде, и я понял, что песню выбрал мой сын — я рассказывал ему про нашего предка Иду Несущего Огонь, того, что пересёк холодное море, чтобы захватить крепость на высокой скале.
Песня рассказывала, как Ида и его воины, голодные и отчаявшиеся, штурмовали скалу, как свирепые враги отбивали их атаки. Их отбрасывали назад трижды, говорилось в песне, и склон покрылся телами погибших. Они толпились на берегу, и враги насмехались над ними. С приходом ночи начался шторм, и Ида со своими воинами оказался в ловушке между крепостью и пенящимися волнами прибоя, между смертью от вражеского клинка и смертью в холодном море. И тогда Ида прокричал, что лучше смерть от огня. Он поджёг свой корабль, превратив его в костёр на воде, взял длинный, пылающий деревянный брус и один бросился в атаку. Весь он, казалось, был объят пламенем, а позади шлейфом летели искры, и он бросился на стену, и пламя опалило лица его врагов, так что они в испуге бежали от огненного воина, явившегося из далёкой страны.
Мой отец смеялся над этой балладой, говоря, что одного тычка копьём или ведра воды хватило бы, чтобы остановить Иду, но наш предок захватил крепость, и этого не оспорить.
К поющим присоединились гребцы с остальных кораблей, баллада об огненной победе зазвучала громче. Гребцы в такт песне налегали на вёсла, и мы шли на север вдоль побережья Нортумбрии. А когда солнце коснулось края земли огнём нового дня, вода покрылась рябью от лёгкого ветра, налетевшего с востока.
Я предпочёл бы южный ветер, даже шторм — сильные порывы южного ветра преградили бы путь кораблям Эйнара в узкой гавани за Линдисфареной. Но вместо него боги послали мне легкий восточный ветер, и я коснулся своего молота, смиренно благодаря их за то, что ветер не северный. Иеремия подтвердил, что корабли Эйнара Белого стоят на якоре в неглубокой бухте за островом, и сильный южный ветер сделал бы их путь к Беббанбургу долгим и трудным. Восточный ветер тоже помешает им выйти по проливу с якорной стоянки, но как только они пройдут мелководье, то смогут поднять парус и помчатся на юг под ветром с правого борта.
— А ещё там есть один корабль скоттов, господин, — добавил Иеремия.
— Трианаид?
— Как дубина среди других кораблей, господин, — сказал он. — Скотты любят строить тяжёлые корабли, так что берегись тарана. Этот корабль хоть и не быстрый, но сокрушит обшивку, как молот яичную скорлупу.
— А сколько на нём человек?
— Не меньше полусотни, господин. Здоровая зверюга.
Я вспомнил, что видел в Думноке Вальдере, командира личной стражи моего двоюродного брата.
— Это ты вывез его из Беббанбурга? — спросил я Иеремию.
— Я, господин, — признал он, — и ещё двоих до него.
— Но как?
Если бы скотты увидели какой-либо из кораблей Иеремии у крепости, они поняли бы, что он их предал.
