почему друг смеется, пробурчал себе под нос Большой.
Между тем, диалог бородачей продолжался. Из сказанного стало понятным, что корабли, как и предположили ранее, принадлежат грекам и те, действительно, шли торговать к радимичам, а сопровождали их некие бродасы.
Название народности мужиков, что использовали однодревки, рассмешило Большого, который стал экспериментировать со словом «бродасы» до крайне оскорбительных для гостей рифмованных определений, благо те не поняли о чем идет речь.
— Бредкий вой, паче ветрогонки, мудити не стане, понеже гости борзитуся, — сказал Вран, как бы отчитываясь перед Рогом и Большим по результатам переговоров.
— Вот сейчас все понятно! — саркастически заметил Большой, посмотрев на Рогова, ожидая перевода.
— Не Большой, сейчас и сам ни хрена не понял, — ответил на немой вопрос Рог.
— Вран, скажи русским языком, о чем добазарились? — задал вопрос в своей манере Большой, а Рогову пришлось объяснять уже Врану, что именно спросил его друг.
Еще минут пять понадобилось, что бы все друг друга поняли, двое молодых аборигенов, которые были на веслах, только заразительно смеялись от развернувшегося спектакля «объясни, что ты сказал».
* * *
— Солдат, я тебе сам расскажу, а то Вран, как загнет, так и не знаешь, толи тебя уже обматерили, толи водку пить позвали, — в своей манере докладывал Большой. — Придут они торговать, сейчас товар подготовят и придут, Вран какими-то богами клялся, просил и меня и тебя, чтобы ничего не сделали плохого греческим фарцовщикам-коммерсам.
Игорь улыбнулся. Большой ему нравился — рослый и мощный даже по меркам будущего, не говоря уже о чаще всего низкорослых аборигенах, обладал мудростью. Нет, не академическими знаниями, как тот же Умник, даже не жизненным опытом, как Рыгор, Большой умел чувствовать момент, когда именно и что сказать, чтобы побудить к действиям, прекратить рефлексию, умел моментально, может и интуитивно принимать решение, которое другие могут только выстрадать. У Солдата даже было ощущение, что за маской «глуповато-юморного бандита», находится настоящий Владимир Большак, способный любить, уважать, прощать, но маска уже сильно приросла к Большому. Уважать маркетантов-лохов? Прощать долги терпилам? Нельзя, свои же сожрут! Но Игорь видел, что в этом человеке что-то меняется. Тут бы напиться с мужиками хорошенько, да пообщаться, но постоянный цейтнот и штурмовщина не оставляет время и на уединение с будущей женой, не то что на задушевные мужские разговоры. И кто сказал, что жизнь в Средние века была медленной и вялотекущей?
— Как сам думаешь, чем поторговать нужно? — спросил Игорь у Владимира.
Солдат уже придумал, что можно будет продать эллинам, размышлял над этим вопросом, но еще одно мнение могло натолкнуть на еще одно оригинальное решение.
— Я не знаток истории, но точно знаю, что железо продавать нельзя. Ни-ка-ко-го, — выделил по слогам последнее слово Большой. — Шариковую ручку им продай за корабль. И еще, людям нужна разрядка, как по мне так праздник и напиться. Я не железный, а как детям-студентам, вообще не представляю. Купи вина, чтобы свое в бутылках не открывать.
Вот вроде бы опять шутка и кажущаяся глупость, но мысль то дельная. Ручка, спички, зажигалки, которые были в продаже в магазине — при удаче можно было обменять на что-то полезное. А еще серебряные монеты, доставшиеся от Снора, пока не выглядели всеобщим эквивалентом и в понятии Игоряй почти бесполезны. Были еще ковры в деревенских домах, мало имеющие практичности, но могущие сильно заинтересовать греков, стекло и даже немного хрусталя, вазы, да те же тарелки вроде как фарфоровые и стеклянные в превеликом количестве и в домах и в школьной столовой, на складе в магазине, в принципе, большой спектр вероятных товаров.
А что нужно поселению? С этим вопросом Игорь шел к Катерине, как главному и единственному завхозу поселения. Было важно еще спросить, что можно у торговцев купить для кузни.
С этими мыслями Игорь и подошел к столовой на свежем воздухе, хотя какой еще может быть воздух в этом времени.
— Ковры? — переспросила Катерина. — То есть все, что у меня дома, уже общественное?
— Как и все, что есть вокруг, — спокойно ответил Солдат.
— Так возьми в доме у Римы, там много ковров на стене, — пыталась выкрутиться рачительная домохозяйка Катерина, но встретилась в непониманием своих буржуазно-собственнических чувств.
В итоге, когда делегация из греков, выделяющихся даже не столько одеждами, сколько носами и иссини черными волосами, в сопровождении бородачей и воинственного вида бойцов с бритыми головами и залихватскими усами, при бритых и бородах, подходила к подножию горы, навстречу гостям вышел Игорь, одетый по моде варягов. Одежды у поверженных воинов было не много, но среди ее выделялся цветной раскраской наряд, видимо, самого Снора. Пришлось одеть и шейную гривну, чтобы подчеркнуть статус.
— Гой еси, истынь! — произнес один из греков. — Аз есмь Леонидос.
— Ленька, значит, — тихо, за спиной Игоря прошептал Большой.
— Гой еси! Аз есмь Солдат, — ответил Игорь, напустив на себя маску повелителя, дальше показал рукой, куда двигаться, и вся процессия пошла за парнем.
Солдат уже позже понял, что торг — это очень опасное дело. Языка древнерусского он не знает, пусть некоторые слова уже и спокойно воспринимал, мог что-то сделать не так, не соблюсти обычаи, обидеть. Нет, парень хотел передать право торговли Горыни или проповеднику Андрею, который и одной веры был с эллинами и знал их язык, но те резко запротестовали, утверждая, что именно он, правитель поселения должен был начинать торг, иначе обида может быть, или потеря авторитета.
Вот и выходило, что на «гой еси», пришлось ответить так же, по принципу «привет, — сам привет!». Кто такой истынь, Игорь понял позже, когда слово прозвучало раз пять в разных моментах. Так грек обратился к Солдату, не зная его имя, в нейтральном значении «друг, приятель» или ближе для советского человека «товарищ».
По протоколу торговли нужно было что-то предложить главному выпить. Какого-нибудь взвара — компота. Ничего лучшего не придумав, Катерина принесла в хрустальном бокале крепленого вина. Тут уже не выдержал Леонидос и стал что-то восклицать, показывая на бокал, давая попробовать вино своим соплеменникам.
Может греки думали, что никто в поселении не сможет разобрать греческий язык, но хитрый Рыгор придумал взять в делегацию Андрея и наказать тому, чтобы пошпионил не отсвечивая, одевшись в варяжское. Пусть проповедник и сопротивлялся, испытывая пиетет перед эллинами, но на маленькую хитрость пошел, тихонько переводя с греческого, как и объясняя некоторые телодвижения торговых эллинов.
Андрей же еще стал одним из первых, кто в большинстве уже воспринимал современный Игорю язык и мог лучше объяснить, что говорят и греки, и другие их сопровождающие.
