— Спасибо тебе.
Вместо того чтобы дозвониться до Хью, Эмма провела следующее утро в постели с Кенни, в долгах, изощренных любовных играх. Представить невозможно, что на свете существует другой такой страстный, заботливый, нежный любовник. Жаль только, что он все время стремится быть ведущим! Не то чтобы она так уж хотела взять верх, наоборот, тихо радовалась тому, что хотя бы раз в жизни за нее "принимают решения, но все же иногда так и подмывало проявить инициативу, поэкспериментировать с его великолепным телом. Правда, она уверена, что со временем уладилось бы и это, но, к сожалению, времени почти не осталось.
После неспешного завтрака они направились в конюшню и следующие несколько часов катались сначала в лесу, а потом у подножия холмов. Кенни предпочел ковбойское седло и ехал на Шедоу, а Эмма выбрала Чайну и английское седло.
— Кенни, ты не заметил… возможно, я брежу, но кажется, моя татуировка бледнеет.
— Просто тушь глубже внедряется в кожу, вот и все.
— Наверное, ты прав.
Услышав шорох листьев, она присмотрелась и увидела рывшегося у корней дерева броненосца. Подумать только! Она впервые видит так близко забавного зверька!
Ее бедра приятно ныли, то ли от долгой прогулки, то ли после сегодняшних постельных забав.
Кенни надвинул свой стетсон на глаза.
— Я вот что подумал… следующий семестр начинается только через неделю… а антихрист, похоже, не спешит вернуть меня на поле, так что тебе нет никакой необходимости мчаться назад. Почему бы не остаться еще ненадолго?
Эмма выпрямилась и метнула на него быстрый взгляд.
— У меня билеты в эконом-класс. За них деньги не возвращают. Они просто пропадут.
— Я позабочусь о билетах. Не волнуйся.
Хорошо еще, что он не спешит от нее избавиться. Она должна бы обрадоваться, но вместо этого совсем скисла. Если бы они не спали вместе, Кенни не просил бы ее остаться.
— Я все-таки директор. Пусть занятия и не начинаются через два дня, но у меня полно работы. Две недели — самый долгий отпуск, какой я могу себе позволить.
— Не понимаю. Сама сказала, что герцог собирается тебя уволить. Раньше или позже, какая разница?
— Он еще не уволил меня, и пока это не произошло, я отвечаю за «Святую Гертруду», — бросила она. — У меня еще целые сутки впереди. Может, что-то случится за это время.
Дорога здесь делала поворот, и, увидев вдали дом, Эмма впервые позволила себе подумать, как полюбила это место. Это ранчо. Этот штат.
Здесь она чувствовала себя другим человеком. Не таким одиноким.
— Все равно, — нахмурился Кенни, — не вижу необходимости лететь в Англию, когда мы так чудесно проводим время.
Они чудесно проводят время… Лучшие мгновения ее жизни.
Сердце Эммы мучительно сжалось.
— Лучше закончить наш роман на самой высокой ноте, не находишь?
Кенни даже не сразу сообразил, о чем идет речь.
— Да… — отозвался он наконец, — думаю, ты права.
— Разумеется, права, — резко откликнулась она, изнывая от боли.
Он хотел еще что-то добавить, но тут впереди показалась конюшня. Кенни выпрямился и пробормотал особенно грязное ругательство, из тех, за которые учениц немедленно отсылали в кабинет директрисы на долгую беседу о преимуществах английского литературного языка.
Проследив за направлением взгляда Кенни, Эмма заметила группу мужчин, стоявших у закрытого белого фургона. Один, державший на плече дорогую видеокамеру, снимал приближавшихся всадников. Другой сосредоточенно смотрел в блокнот. Он был намного ниже остальных и строже одет, в темно-коричневую куртку спортивного покроя, бежевые слаксы и зеленую спортивную рубашку. Немного приблизившись, она заметила позолоченные пряжки, блестевшие на носках дорогих замшевых туфель.
— Держи рот на замке, — прорычал Кенни. — Смотри, ни слова!
— В чем дело?
— Очередные неприятности.
Он, не отрываясь, смотрел на человека с блокнотом. Не слишком приятный тип. Квадратные тяжелые челюсти, носик-пуговка и прическа ежиком. На толстой шее цепочка с моднейшими солнечными очками.
Оператор шагнул им навстречу и направил камеру на Кенни. Тот натянул поводья.
— Это частная собственность, Стерджис.
— Я никогда не бывал на твоем ранчо, Кенни. Слышал, что здесь довольно приятно. Как насчет того, чтобы устроить экскурсию? — осведомился незнакомец вкрадчивым, хорошо поставленным тоном профессионального комментатора. Эмма возненавидела его после первого же слова.
— Не надейся.
Кенни спешился, бросил поводья конюху и снял с седла Эмму.
— Это бизнес, Кенни. Ничего не поделаешь, мне нужно интервью.
— Ты последний на свете репортер, которому я соглашусь дать интервью. Кстати, как твой глаз? Зажил? Кто бы мог подумать, что у тебя такие слабые сосуды в носу?
Мужчина послал Кенни взгляд, исполненный искренней ненависти, и повернулся к Эмме.
— Стерджис Рэндалл. Сотрудник «Уорлд спортс ту-дей», на международном спортивном канале.
— Это Эмма, — бросил Кенни, прежде чем она догадалась ответить.
И все: ни фамилии, ни титула, которым Кенни так гордился, что не преминул сообщить всему городу, от продавцов до кондукторов автобусов, о том, с какой высокородной аристократкой, чуть ли не родственницей королевы английской, свела его судьба.
Стерджис кивнул и, потеряв всякий интерес к Эмме, немедленно о ней забыл. Ему был нужен Кенни, а не какая-то неизвестная девица.
— Пока ты здесь разыгрываешь ковбоя, Тайгер сделал в Огасте десять ниже пар[24] . То, что ты ему теперь не соперник, стало настоящей сенсацией, и я приехал, чтобы сообщить нашим зрителям, как обстоят дела.
— А я-то воображал, будто ты уже сделал для меня все что мог.
— Ты избил меня на глазах у нескольких миллионов поклонников гольфа! — взвился Стерджис.
Эмма уже слышала эту печальную историю от Тори и знала, что первым начал Рэндалл, но Кенни, как обычно, не потрудился защитить себя.
— Оба мы профессионалы, — продолжал Стерджис. — Кто старое помянет… Давай осмотрим ранчо.
— Как-нибудь в другой раз.
— Парни из «Глоубл нэшнл» считают это интервью неплохой идеей. А поскольку они в числе твоих спонсоров и главные рекламодатели моего шоу, значит, и заказывают музыку. Но может, тебе не страшно лишиться спонсора…
Ну и наглец!
Эмма, теряя голову от ярости, судорожно сжала кулаки. Пусть Кенни и знаменитость, это не дает права всяким папарацци лезть в его личную жизнь!
Лицо Кенни оставалось невозмутимым.
— Никаких интервью. Я уже сказал твоему боссу.
— И каждому репортеру в этой стране, — елейно добавил Стерджис. — Я все понимаю, Кенни. Но предупреждаю: мы дадим крупным планом твою задницу, если попробуешь сбежать.
