велось наше обсуждение ранее, мы могли бы сказать, что они – бледные миражи28.
Ранк видел, что высокая степень самоосознаности оставила современного человека с опорой только на собственные ресурсы, и метко назвал его «психологическим человеком». Это подходящий эпитет в нескольких смыслах. Современный человек стал психологическим, потому что изолировался от защитных коллективных идеологий. Он должен оправдать себя изнутри. Но это произошло еще и потому, что само современное мышление развивалось вне религии. Внутренняя жизнь человека всегда традиционно изображалась как область души. Но в XIX веке ученые отняли у Церкви эту последнюю область суеверий. Они хотели сделать внутреннюю жизнь человека свободной от тайн и подчиняющейся законам причинности. Постепенно они отказались от слова «душа» и начали говорить о «я», изучая, как это «я» развивается в ранних отношениях ребенка с матерью. Великие чудеса языка, мысли и морали теперь можно изучать как социальные конструкты, а не как результат божественного вмешательства29. Это был большой прорыв в науке, который завершился только с работами Фрейда; но именно Ранк увидел, что эта научная победа породила больше проблем, чем решила. Наука думала, что навсегда избавилась от душевных противоречий, сделав внутренний мир предметом научного анализа. Но мало кто хотел признать, что такой подход все же оставил душу совершенно нетронутой, как и само понятие, объясняющее внутреннюю энергию организмов, а также загадку создания и поддержания живой материи. Действительно, не имеет значения, обнаружим ли, что внутренние заповеди человека о себе и своем мире, его самосознание в языке, искусстве, его смех и слезы – все это социально встроено в него. Мы до сих пор не объяснили внутренние силы эволюции, которые привели к возникновению животного, способного к самосознанию, которое мы все еще понимаем под «душой» – загадку смысла организменного осознания, внутреннего динамизма и пульсации природы. С этой точки зрения истерическая реакция в XIX веке противников Дарвина только показывает, насколько узки были их взгляды, и насколько они были лишены воображения. Они не были открыты для простого и обычного страха и удивления; они воспринимали жизнь как должное: и когда Дарвин лишил их чувства «особой чудесности», они почувствовали себя не лучше мертвых.
Однако, у триумфа научной психологии было больше неоднозначных последствий, помимо того, что он оставил нетронутой душу, которую был призван изгнать. Если сводить душу к «я», а «я» к условиям в детстве, что у вас остается? Останется некий индивидуум, и от этого никуда не деться. Я имею в виду, что обещание психологии, как и всей современной науки, состояло в том, что она откроет эру счастья человека, показывая ему, как все работает, как одна вещь вызывает другую. Затем, когда человек познал причины вещей, все, что ему нужно сделать, это овладеть природой, в том числе своей собственной, и его счастье было бы обеспечено. Но теперь мы сталкиваемся с ошибкой психологического самоанализа, которую, из всех учеников Фрейда, понимал только Ранк. Учение о душе показало человеку причину его неполноценности, никчемности и виновности; и оно дало ему средство, чтобы избавиться от этих недостатков и обрести счастье. Психология также хотела показать человеку, почему он себя так чувствует; надежда была на то, что если отыскать людские мотивы и показать человеку, почему тот чувствует себя виноватым и плохим, он сможет принять себя и стать счастливым. Но на самом деле психологии удалось отыскать лишь часть причины чувства неполноценности, никчемности и вины – часть, вызванную попытками быть хорошим ради кого-то, страхом перед чем-то, страхом потерять что-то и подобного рода вещи. Мы не хотим отрицать, что и это очень много. Все вышеперечисленное представляет собой великое освобождение от того, что мы могли бы назвать «ложной порочностью», конфликтами, искусственно вызванными собственной средой раннего воспитания, а также случайностями рождения и места жизни. Поскольку это исследование раскрывает лишь одну часть концепта causa sui, оно демонстрирует уровень честности и зрелости, который позволяет человеку лучше контролировать себя и обеспечивает определенный уровень свободы и счастья, которое ее сопровождает.
А теперь к сути нашего вопроса: ранние условия и конфликты с объектами, чувство вины по отношению к конкретным людям и тому подобное, являются лишь частью проблемы личности. Ложь causa sui направлена на всю природу, а не только на объекты, окружавшие нас на этапе раннего развития. Как утверждают экзистенциалисты, психология узнала о невротическом чувстве вины или косвенных, преувеличенных, неосмысленных личных угрызениях совести; но она ничего не могла сказать о реальной или естественной вине. Она пыталась рассмотреть некую общую претензию к проблему несчастья, в то время как могла сделать это лишь частично. Это имел в виду Ранк, когда сказал, что:
…психология, которая постепенно пытается вытеснить религиозную и моральную идеологию, может сделать это лишь частично, потому что это, преимущественно, идеология негативная и распадающаяся…30
Психология сужает причину личного несчастья до самого человека, и тогда он зацикливается в себе. Но мы знаем, что всеобщей и главной причиной личного зла, вины и неполноценности является мир природы и отношение людей к нему как символических животных, которые должны найти в нем безопасное место. Весь анализ мира не позволяет человеку выяснить, кто он и почему он здесь на земле, почему он должен умереть и как он может достичь триумф. Именно тогда, когда психология делает вид, что может дать ответ, когда она предлагает себя в качестве полного объяснения человеческого несчастья, она становится мошенничеством, которое ставит современного человека в тупик, из которого он не может вырваться. Или, другими словами, психология ограничила свое понимание человеческого несчастья личной историей жизни индивидуума и не поняла, насколько индивидуальное несчастье само по себе является исторической проблемой в более широком смысле, проблемой упадка надежных коллективных идеологий искупления. Ранк выразился так:
Невротик, который представляет собой крах всей человеческой идеологии Бога, также демонстрирует психологический смысл этого явления. Это не было объяснено психоанализом Фрейда, который только начинал постигать суть деструктивного процесса на основе личной истории пациента, не учитывая культурное развитие, которое его породило31.
Если вы не понимаете этого, вы рискуете усугубить невротическое состояние, лишив личность более широкого мировоззрения, в котором она нуждается. Как сказал Ранк:
…наконец, именно понимающий психоаналитик вернул настороженного невротика к тому самопознанию, из которого тот хотел сбежать. В целом психоанализ потерпел терапевтическую неудачу, усугубив психологизацию человека, а не исцелив его32.
Или, лучше сказать, психоанализ провалился терапевтически тогда, когда фетишизировал причины человеческого несчастья в сексуальность, и когда сам стал претендовал на всеобъемлющее мировоззрение. Вместе с Ранком мы можем заключить,
