Только тут, впервые с начала разговора, губы менеджера растянулись в улыбке.
Бранч снимал номер 27. Прежде чем открыть дверь, Итан достал из кармана две пары резиновых хирургических перчаток, одну дал Зое, другую принялся натягивать сам. К счастью, менеджер не выразил ни малейшего желания иx сопровождать.
Когда дверь отворилась, изнутри пахнуло затхлым запахом мало обжитого и непроветренного помещения.
Итан без колебания сделал шаг через порог. Зоя не сразу за ним последовала. Ее трясло, отчасти от страха, отчасти от предвкушения.
Прежде чем войти, она заглянула внутрь. Однако в номере из-за плотно задернутых гардин царил густой сумрак, и разглядеть удалось только спинку кровати и зеленое ковровое покрытие.
Тогда она попробовала открыться для скопившейся внутри энергии, но с такого расстояния не уловила ничего необычного. Наученная опытом последнего времени, она не стала расслабляться, а наоборот, постаралась подготовить себя к худшему. Если ее предположение правильно и это Джон Бранч наследил в библиотеке и у Аркадии, здесь просто обязан был остаться целый клубок невидимой паутины, по крайней мере, двухдневной давности.
– Вот черт! – тихонько раздалось изнутри.
– Что? Что такое?! – сразу встревожилась Зоя. – Неужели гора трупов?! Этого нам только не хватало!
– Никаких трупов тут нет, не бойся. Зато теперь можно сказать наверняка, что все это вертелось вокруг меня.
Зоя переступила порог тесного, неопрятного номера, нащупывая дорогу, как в тумане. Ни одна из стен не закричала при ее появлении, никакая паутина не попыталась обволочь шестое чувство. Здесь, как смог, висели наслоения множества энергий, некоторые из них очень давние, и почти все – уныло однообразные, такие же застойные, как воздух, но ничего угрожающего в них не было.
При других обстоятельствах Зоя вздохнула бы с великим облегчением, однако на этот раз все было иначе. Она сообразила, что ждала и надеялась наткнуться на то, чего обычно так боялась. Столкновение такого рода положило бы коней сомнениям, ответило сразу на все накопившиеся вопросы.
Она уже готова была разочарованно закрыть колебательный контур своей психики, когда нервных окончаний коснулось что-то темное и очень сильное. Не паутина, о нет, но что-то столь же потенциально опасное – мучительное, нездоровое желание. Оно мигало во мраке комнаты, как неисправная неоновая вывеска.
– Он чего-то отчаянно желал… – прошептала Зоя. – Просто умирал от желания заполучить это…
– Моей смерти он желал, чего же еще.
Поскольку говорила она сама с собой, то вздрогнула и повернулась. Итан у стола перебирал какие-то фотографии.
– Что это?
– Иди, взгляни.
Зоя приблизилась и встала напротив, отделенная от него столом. Итан повернул к ней то, что оказалось фотокопиями газетных статей. Некоторые были трехлетней давности, некоторые почти совсем свежие, но обязательно из лос-анджелесских газет. Первый же заголовок заставил Зою покрыться ледяной испариной.
«Смерть в открытом море.
Тело Саймона Уэндовера, в прошлом главы частной инвестиционной компании, было выловлено сегодня утром в заливе Санта-Барбары. По предварительной версии, он упал с борта собственной яхты, на которой три дня назад отплыл в открытое море.
Полиция опросила персонал дока, где обычно стояла на причале яхта Уэндовера. Все единодушно утверждают, что тот предпочитал плавать в одиночку и отлично управлялся с такелажем, даже по ночам.
Имя Саймона Уэндовера прогремело в прессе примерно месяц назад, когда на заключительном заседании суда он был оправдан по всем пунктам обвинения в убийстве Дрю Труэкса, владельца компании «Трейс энд Стоун индастриз».
За ходом судебного процесса с живым любопытством следила вся южная Калифорния, в том числе из-за ряда разоблачений касательно недавних финансовых сделок обвиняемого. Возникший при этом скандал негативно сказался на имидже нескольких крупных инвесторов и подорвал доверие акционеров компании…»
Зоя взяла другую копию, намереваясь лишь бегло просмотреть статью, но последний абзац привлек ее внимание.
«…полиция признала, что вскрытие, в самом деле, обнаружило в крови погибшего следы сильного наркотика».
Она подняла глаза и поймала выжидающий взгляд Итана.
– В числе прочего Уэндовер промышлял и наркобизнесом, – заметил он спокойно. – Причем сам лично пробовал товар.
– Случается сплошь и рядом, – согласилась Зоя. – Такой уж это рисковый бизнес.
И занялась следующей статьей.
«…поэтому следствие склоняется к выводу, что именно большая доза наркотика послужила косвенной причиной смерти Саймона Уэндовера. Никаких признаков стороннего вмешательства не найдено».
– Меня одним из первых вызвали для дачи показаний, – сказал Итан, шурша фотокопиями. – Но у меня было несокрушимое алиби.
– Ни минуты не сомневаюсь, – сказала Зоя, а про себя подумала: у кого и быть, как не у него. Он, прежде всего, неглуп.
– Думаю, никто особенно не рвался заводить дело об убийстве, – продолжал Итан. – Полиция не хуже моего знала, что это за птица.
Закончив просмотр, Зоя взяла еще одну внушительную стопку документов, на сей раз распечаток фотографий Итана, явно с газетных страниц. На одних он в суде отвечал на вопросы со свидетельской скамьи, на других входил или выходил из здания суда вместе с Бонни. На одной его даже запечатлели покидающим роскошную, предположительно серебристую «БМВ». Вот он переступает порог бизнес-центра, выстроенного в ультрасовременном стиле, с вывеской сбоку – «Труэкс секьюритиз», внушительными стальными буквами.
– Помнится, фотографы не покидали здания суда все время процесса, – пояснил Итан. – Так и мельтешили вокруг. Осадили не только мою контору, но и дом, где жила Бонни с детьми.
– Что за кошмар для всех вас! – посочувствовала Зоя.
– Не люблю об этом вспоминать. – Итан отмахнулся, давая понять, что хочет закрыть тему, и принялся осматривать номер. – Знаешь, что интересно? Вот Уэндовера не стало, и я думал, что это поставило точку на всей истории. Сама видишь, как сильно можно ошибаться.
– Давай рассуждать логически. Если кто-то, в самом деле, пытается отомстить и если верить Гарри, что это не один из тех, кто когда-то выжил тебя из Лос-Анджелеса, тогда кто это может быть?
– Не знаю.
– Как насчет кого-нибудь из родственников Уэндовера? Или друга? Кого-то, кто до сих пор скорбит о нем?
– Родственников у него не было, назвать кого-то его другом тоже не могу. – Итан присел на корточки и заглянул под продавленную кровать. – Это был одиночка, классический пример одиночки, до такой степени, что его фото можно было, смело поместить в словаре под этим словом. Можешь мне поверить, я проверял, причем заглядывал в его прошлое чуть не со дня рождения. Мать, наркоманка, умерла, когда ему было три года. Отца не знает. Рос в детском доме, потом у приемных родителей, которые менялись чуть не каждую неделю. Ни друзей детства, ни домашних животных, ни продолжительных отношений, ни детей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
