Дурацкий сон, как кистенём,
Избил нещадно.
Невнятно выглядел я в нём
И неприглядно.
Во сне я лгал и предавал,
И льстил легко я…
А я и не подозревал
В себе такое.
Ещё сжимал я кулаки
И бил с натугой,
Но мягкой кистию руки,
А не упругой.
Тускнело сновиденье, но
Опять являлось.
Смыкались веки, и оно
Возобновлялось.
Я не шагал, а семенил
На ровном брусе,
Ни разу ногу не сменил, —
Трусил и трусил.
Я перед сильным лебезил,
Пред злобным гнулся.
И сам себе я мерзок был,
Но не проснулся.
Да это бред — я свой же стоп
Слыхал сквозь дрёму,
Но это мне приснился он,
А не другому.
Очнулся я и разобрал
Обрывок стона.
И с болью веки разодрал,
Но облегчённо.
И сон повис на потолке
И распластался.
Сон в руку ли? И вот в руке
Вопрос остался.
Я вымыл руки — он в спине
Холодной дрожью.
Что было правдою во сне,
Что было ложью?
Коль это сновиденье — мне
Ещё везенье.
Но если было мне во сне
Ясновиденье!
Сон — отраженье мыслей дня?
Нет! Быть не может!
Но вспомню — и всего меня
Перекорёжит.
А вдруг — в костёр?! — и нет во мне
Шагнуть к костру сил.
Мне будет стыдно, как во сне,
В котором струсил.
Но скажут мне: — Пой в унисон!
Жми что есть духу! —
И я пойму: вот это сон,
Который в руку.
Я бодрствую, но вещий сон мне снится…
Я бодрствую, но вещий сон мне снится.
Пилюли пью, надеюсь, что усну.
Не привыкать глотать мне горькую слюну
Организации, инстанции и лица
Мне объявили явную войну
За то, что я нарушил тишину,
За то, что я хриплю на всю страну,
Чтоб доказать — я в колесе не спица.
За то, что мне неймётся и не спится,
За то, что в передачах заграница
Передаст мою блатную старину,
Считая своим долгом извиниться:
— Мы сами, без согласья... —
Ну и ну!
За что ещё? Быть может, за жену —
Что, мол, не мог на нашей подданной жениться?
Что, мол, упрямо лезу в капстрану
И очень не хочу идти ко дну,
Что песню написал, и не одну,
Про то, как мы когда-то били фрица,
Про рядового, что на дзот валится,
А сам — ни сном ни духом про войну.
Кричат, что я у них украл луну
И что-нибудь ещё украсть не премину.
И небылицу догоняет небылица.
Не спится мне… Ну, как же мне не спиться?!
Нет! Не сопьюсь! Я руку протяну
И завещание крестом перечеркну,
И сам я не забуду осениться,
И песню напишу, и не одну.
И в песне той кого-то прокляну,
Но в пояс не забуду поклониться
Всем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться!
Пусть чаша горькая — я их не обману.
ОЧИ ЧЁРНЫЕ (Погоня)
Во хмелю слегка лесом правил я.
Не устал пока — пел за здравие.
А умел я петь песни вздорные:
— Как любил я вас, очи чёрные!..
То плелись, то неслись, то трусили рысцой,
И болотную слизь конь швырял мне в лицо.
Только я проглочу вместе с грязью слюну,
Штофу горло скручу и опять затяну:
— Очи чёрные, как любил я вас…
Но… прикончил я то, что впрок припас,
Головой тряхнул, чтоб слетела блажь,
И вокруг взглянул, и присвистнул аж!..
Лес стеной впереди — не пускает стена,
Кони прядут ушами — назад подают.
Где просвет, где прогал — не видать ни рожна.
Колют иглы меня — до костей достают.
Коренной ты мой — выручай же, брат!
Ты куда, родной, почему назад?!
Дождь, как яд с ветвей, — недобром пропах.
Пристяжной моей волк нырнул под пах.
Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!
Ведь погибель пришла, и бежать не суметь!
Из колоды моей утащили туза,
Да такого туза, без которого — смерть.
Я ору волкам: — Побери вас прах!
А коней пока подгоняет страх.
Шевелю кнутом — бью кручёные
И пою при том: — Очи чёрные!..
Храп, да топот, да лязг, да лихой перепляс,
Бубенцы плясовую играют с дуги!
Ах, вы, кони мои — погублю же я вас!
Выносите, друзья, выносите, враги!..
От погони той вовсе хмель иссяк,
Мы на кряж крутой — на одних осях.
В хлопьях пены мы — струи в кряж лились.
Отдышались, отхрипелись да откашлялись.
Я лошадкам забитым, что не подвели,
Поклонился в копыта до самой земли.
Сбросил с воза манатки, повёл в поводу…
Спаси бог вас, лошадки, что целым иду.
ДОМ
Что за дом притих, погружён во мрак,
На семи лихих продувных ветрах,
Всеми окнами обратясь в овраг,
А воротами — на проезжий тракт?
Хоть устать я устал, а лошадок распряг.
— Эй! Живой кто-нибудь, — выходи — помоги!
Никого — только тень промелькнула в сенях,
Да стервятник спустился и сузил круги,
В дом заходишь, как… всё равно в кабак,
А народишко — каждый третий — враг.
Своротят скулу — гость непрошеный.
Образа в углу — и те перекошены.
И затеялся смутный чудной разговор.
Кто-то песню стонал и гитару терзал,
И припадочный малый — придурок и вор —
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
