– А давай! – азартно согласилась Настя. – Будет совсем смешно, если мы снова попадем на очень плохое американское кино.
Кинозал они обнаружили неподалеку, в Доме культуры мебельной фабрики, и долго смеялись, стоя перед афишей, сообщавшей, что смотреть им предстоит американский боевик. Правда, Чистяков этот фильм уже смотрел, но они все равно купили билеты. До сеанса оставался почти час.
– Девушка, давайте я угощу вас мороженым и газводой с малиновым сиропом, чтобы все было, как в нашей с вами юности, – с улыбкой сказал Алексей. – Мы будем есть мороженое и гулять вокруг Дома культуры.
Настя осмотрелась вокруг и заметила, что билеты покупает в основном молодежь. Ей стало вдруг неловко.
– Леш, я чувствую себя такой старой, – призналась она. – Смотри, здесь в кино ходят одни пацаны и девчонки. Мне как-то не по себе. Может, не пойдем? А то будем тут у всех на виду, как водокачка в чистом поле.
– Неправда твоя, матушка, – возразил он. – Я, например, заприметил мужичка лет тридцати пяти с дамой пышных форм и выдающихся достоинств. Они тоже хотят посмотреть кино и, судя по их уверенному виду, никого не стесняются.
– Ладно, – вздохнула она, – пошли покупать мне мороженое.
– А мне?
– А ты – нищий девятиклассник, у тебя на две порции денег не хватает, ты и так на билеты потратился, – поддразнила его Настя. – Ты же хотел, чтобы было как в нашей юности, вот так и будет.
– Аська, у меня хорошая память. В тот раз, когда мне не хватило денег на два мороженых, ты из солидарности отказалась от угощения, я помню.
Она рассмеялась и поцеловала Чистякова в щеку. Они купили по две порции эскимо и принялись неторопливо прогуливаться вокруг здания, где был расположен кинозал.
– Леш, как же так получилось, что врач, у которого умерли практически одновременно два пациента, вдруг получает такое повышение? – задумчиво произнесла Настя. – Вот мы с тобой своими глазами видим, какой заштатный маленький городок этот Руновск. И вдруг отсюда, с должности рядового хирурга, пусть и с очень хорошей репутацией, – в Южноморск, в детскую клиническую больницу, да еще на должность заведующего отделением. Что-то тут не складывается.
– А если посмотреть документы?
– Какие документы, Леша? Прошло двадцать шесть лет. У всех документов есть сроки хранения в архиве, в противном случае все архивы уже разрослись бы до немыслимых размеров. Уголовное дело – это одна песня, а отказной материал – совсем другая. По случаю на водохранилище наверняка был именно отказной, там же нет виноватых, кроме самих мальчиков. Но ты прав, нужно, конечно, это уточнить. Сейчас, подожди, я позвоню Стасову, пусть напряжется и найдет мне контакт в местной милиции.
Стасов с контактом обещал помочь и, в свою очередь, сообщил, что получил ответ от агентства, которое занимается изысканиями в области генеалогии. В родословной Евтеевых нет никаких богатых купцов, графьев и прочих аристократов, так что фамильным ценностям взяться неоткуда.
– Впрочем, я так понимаю, что тебе это уже не очень интересно, – заметил он. – Я прав?
– Прав. Мне кажется, что истоки истории с Евтеевым надо искать именно в восемьдесят четвертом году, когда умерли два подростка, а доктора так внезапно повысили, – уверенно ответила Настя. – Стасов, помоги побыстрее, а? Мне же ничего особенного не нужно, только старое дело из архива, если оно вообще там есть. Ты все данные записал?
– Записал, не волнуйся. Как сама? Чем занимаешься?
– В кино собираюсь, – честно призналась она. – Мороженое ем.
– Вот и умница.
Еще один круг по периметру здания Дома культуры они сделали в полном молчании, потом Настя снова заговорила:
– А ты обратил внимание, что нам как будто рассказывали совсем про другого Евтеева?
– Обратил, – кивнул Чистяков. – Тоже вроде бы хирург, но только спокойный, добрый, внимательный к коллегам. Волкова ни слова не сказала про то, что он мог быть грубым, обижал людей, ругался и так далее.
– Вот именно. И Евгений Евтеев говорил то же самое, дескать, у отца после переезда сильно испортился характер. Что же случилось с нашим доктором, как ты думаешь? Почему он так переменился? Нет, Леш, я нутром чую, именно здесь корень всей истории.
Он посмотрел на часы и потянул Настю к входу.
– А я нутром чую, что кино могут начать показывать без нас. Жалко, билеты пропадут, я их на последние деньги покупал, даже на обеде сэкономил.
Настя охнула:
– Слушай, я совсем забыла, мы же с тобой и правда без обеда сегодня! Я-то ладно, мне мороженого хватило, а ты, наверное, голодный. Может, ну его, это кино, пойдем лучше тебя покормим, а?
Но Чистяков уже протягивал билеты контролеру и уверенно вел ее в зал смотреть американский боевик.
Глава 12
После вчерашнего разговора с матерью Максим Крамарев злился на самого себя за то, что не сдержался и сказал то, что думал. Он давно уже отвык говорить вслух то, что думает на самом деле, его с детства приучили быть сдержанным и воспитанным, никому не грубить и никого не обижать. Но неудачи последнего времени совершенно выбили его из колеи. Дело, ради которого он связался с Гашиным и Сорокиными, никак не двигалось, вожделенный результат не давался в руки, а без этого результата победить Разуваева и выиграть выборы было более чем проблематично. Крамарев нервничал и с каждым днем все с большим трудом держал себя в руках. Разговор с Зоей Петровной ясно показал, что нервы у Крамарева на пределе, в противном случае он ни за что не помянул бы недобрым словом ее второго мужа Всеволода и, уж конечно, не упрекнул бы мать в том, что она его не любила. «Я дошел до ручки, – сердито думал Максим, глядя в окно автомобиля на мелькающие вывески магазинов и ресторанов вдоль Ленинского проспекта. – Я начал срываться. Куда меня это заведет? Я должен быть собранным и выдержанным, а я все время борюсь с желанием наброситься на собеседника и высказать ему в глаза все, о чем давно молчал. Утром на Катерину наорал не по делу. Водителю выволочку устроил. Сейчас еще с Гашиным придется разговаривать. Хорошо, если он будет вменяемым. А если он снова напился? Тогда я за себя не поручусь. Мне бы уехать куда-нибудь отдохнуть на пару недель вместе с Жанной, выспаться, намолчаться, наплаваться досыта… Но куда сейчас уедешь!»
Машина остановилась перед подъездом ничем не примечательной многоэтажки. Крамарев сразу увидел автомобиль с сидящими в нем двумя охранниками, которым поручено было караулить Гашина. Именно караулить, а вовсе не охранять. Потому что Славомиру Ильичу строго-настрого запрещено было покидать квартиру. Увидев Максима, один из охранников открыл дверь и вышел.
– Все спокойно, Максим Витальевич, – доложил он.
– Он пытался выйти? – спросил Крамарев.
– И не один раз, – усмехнулся охранник. – Но мы все делали, как вы сказали. Мол, если вам что-то нужно, вы нам скажите – мы принесем.
Крамарев нахмурился.
– И что вы ему приносили?
– Еду, – охранник отвел глаза. – Прессу.
– И выпивку?
– Вы же не говорили, что нельзя, – принялся оправдываться тот. – Вы сказали, что он не должен выходить. А уж чем он там занимается, это не наше дело.
Значит, Гашин все-таки попивает… Это плохо. С одной стороны, он сейчас не особенно нужен, все равно его нельзя задействовать, но, с другой стороны, куда лучше, если голова у него будет светлой и ясной. Все-таки он порой дает дельные советы и высказывает интересные соображения. Нет, нельзя допускать, чтобы Славомир уходил в запой, все может сдвинуться с мертвой точки в любой момент, и тогда Крамареву понадобятся способности Гашина. Или не понадобятся? В принципе, без Славомира можно и обойтись, пусть напивается, пусть делает что хочет, только на улицу не показывается и глупостей не творит.
Следом за Крамаревым из машины вышел его собственный охранник и теперь стоял за спиной Максима, ожидая, куда двинется шеф. Они вместе вошли в подъезд и поднялись на двенадцатый этаж, где в съемной квартире обитал Славомир Ильич Гашин. Еще стоя перед закрытой дверью, Крамарев уловил звук работающего телевизора, включенный на полную мощность. Значит, Гашин работает. Он всегда работает под громкие звуки, вот так странно он устроен. Но коль работает, стало быть, не сильно пьян, а может, и вовсе трезв.
– С инспекцией явился? – криво усмехнулся Гашин, подняв голову от компьютера. – Уже церберы настучали?
– Никто не настучал, – пожал плечами Максим. – Просто приехал проведать. Но информацию, конечно, я получил. Ты не зарвался, Слава? Может, пора уже притормозить с алкоголем? И звук убери, разговаривать невозможно.
– Я сам знаю, когда мне пора, – огрызнулся Славомир Ильич, нажимая кнопку на пульте от телевизора. – Ты же видишь, я работаю. Я много работаю.
Он демонстративно опустил голову и написал на компьютере несколько слов. Когда он снова посмотрел на Крамарева, лицо его выражало торжество, а глаза горели вдохновением.
