Шишик Ник выполз из карты и, разинув от счастья пасть, уселся на голову Профи. Кажется, тот и не возражал.
— Сообщить хочу, — важно сказал Елисей. — А сообщение у нас такое: о крысах-призраках всех оповестил, всех предупредил. На сети защитной вокруг дома все узелки заклинаний восстановили и обновили. Ежели кто супостатов зелёных заметит, всем миром навалимся, но за дом наш заступимся.
— Хорошая новость, Елисей.
— Долго ль ещё будешь расследовать, Лексей Григорьич?
— Думаю, не очень. Надо ещё одного свидетеля опросить — и домой.
— Голодный, небось, — проворчал домовой.
— Да не совсем. Чаем угостили с жареными пирожками.
— Фу на тебя, Лексей Григорьич! Чаем с пирожками на ночь баловаться! Придумал тоже… Ну да ладушки… Беседу-то заканчиваю. Дома все живы-здоровы, чего и вам желают от чистого сердца.
— Спасибо, Елисей, — искренне ответил Лёхин. — И от меня всем привет большой.
Соболев покосился, но промолчал. Машина повернула вправо и заехала на небольшую стоянку супермаркета. Лёхин взглянул налево. Через дорогу и правда тянулась небольшая аллея — судя по фонарям, чуть глубже переходящая в сквер.
38.
Выйдя из машины и дожидаясь Соболева, Лёхин чуть отступил к бордюру. Он-то ничего и не заметил бы, если б не Шишик. "Помпошка", снова засевшая в кармане куртки, отодвинула кверху клапан, словно крышу, и с огромным интересом воззрилась на машинные колёса. Плюс ко всему прочему ещё одна машина свернула и мазнула светом фар по витрине, а та — свет отразила. Лёхин успел разглядеть: от задних колёс к передним прошло нечто размером с кошку и лохматое с ног до головы лохматостью старой грязной швабры; в отличие от швабры, нечто щеголяло, кажется, в кожаном фартуке и держало в правой руке громадный гаечный ключ. Лохматое нечто добрело до передних колёс и, изо всех сил пнув его, прислушалось, а затем сгинуло под машиной.
— Алексей Григорьич?
Оказывается, Лёхин уже с минуту стоял, пялясь под машину. Он переглянулся с Шишиком и заторопился к Соболеву.
— Я подожду вас здесь, — сказал профессор, всматриваясь в деревья через дорогу.
— Необязательно. На обратном пути я могу…
— Извините, что перебиваю, Алексей Григорьевич, — холодно сказал Соболев, — но мне хотя бы таким образом хочется принять участие в деле, касающемся "Ордена Казановы".
— Даже если беседа затянется далеко за час-полтора?
— Я буду ждать в машине.
Соболев открыл дверцу и сел.
"Странно, что он не сказал — "мы". "Мы, наше императорское величество, будем ждать в машине" — по тону подходит".
Перепрыгивая потоки на дороге, Лёхин решил: если "его императорское величество" устраивает такое сидение, он, Лёхин, возражать не будет. Отвезут домой с комфортом — что может быть лучше?.. Прыгнув на пешеходную дорожку, он остановился. Сначала как-то рассеянно подумалось о швабре в кожаном фартуке: машинный это дух или стояночный? Представилось: профессор сидит, шуршит газетой, а вокруг машины бегает такая лохматенция и, пиная колёса, слушает тугой и глухой звон. А если духу звук не понравится? Приволочёт откуда-то ручной насос?.. Потом подумалось о девушке, сидящей в одиночестве. Как подойти к ней? Как начать разговор? Не решит ли она, что он следит за ней? Соболеву-то он очень уверенно сказал про её состояние, в котором она, мол, готова рассказать всё. А если это не так? Как может повести себя девушка, которая уже несколько часов мокнет и мёрзнет под дождём?.. Последнее перевесило все сомнения. Даже если он испугает её — уже хорошо. Хоть домой попадёт, в тепло и сухость. И Лёхин решительно зашагал по боковой дорожке.
Сквер, скрытый от дороги аллеей кустов и деревьев, оказался очень маленьким. И очень открытым в середине. Так что тёмную фигурку на одной из четырёх скамеек Лёхин увидел сразу.
— Снова привет! Ты почему до сих пор не дома? — присев на корточки, Лёхин заглянул под чёрный, огромный по-мужски зонт.
Печально сведённые брови чуть дрогнули, когда девушка взглянула на него.
— А, это ты, — тоненьким голосом сказала она.
— Вставай, до дому провожу, — предложил Лёхин и встал сам.
— Не хочу…
— А хочешь, я с тобой посижу? Приставать не буду. Честное благородное.
— А зачем?
— Ночь. Ты одна. Страшно, небось?
— Да нет. Я ничего такого не боюсь. — Она поглядела на скамейку и грустно добавила: — Здесь мокро. И пакета у меня больше нет.
Над последней фразой Лёхин размышлял, наверное, с минуту, прежде чем дошло: она-то сидит на пакете и, кажется, не против, чтобы и он сел рядом.
— Я человек хозяйственный! — заявил он и вынул из кармана фирменный пакет какого-то магазина. — Под чьим зонтом сидеть будем? Под двумя неудобно.
— Под моим, — пискнула она. — Его хватит.
Обнимать девушку Лёхин не стал — зонта и правда хватало. Только сел, чуть развернувшись к ней.
— Так почему ты домой не идёшь? Ругаться-то дома не будут, что так поздно? — Он вспомнил, что разговаривает с бывшей компаньонкой, и второй вопрос задал неправильно. Но… слово не воробей.
Правда, девушка спокойно отнеслась к высказанному.
— Я на квартире живу. У нас там все девушки. Студентки. Мы привыкли, что кто-то обязательно приходит поздно. А не хочу… Понимаешь, пустота какая-то. Там, дома, это странно. А здесь, на воздухе, как-то легче переносится.
— Из-за того что тебя уволили — пустота?
— Наоборот. Я раньше, как Диана могла, а теперь — нет. Меня зовут Ивонна… Ну вот, забыла. Теперь меня уже просто Валей зовут.
— А меня Алексей. А из-за чего тебя уволили?
— Ну я же говорю — пустота. Сначала ни то ни сё было. Уже год, наверное. Так ровно. Мне только одно не нравилось: живу не в своей квартире. Я деньги копила на "двушку". Ещё год в "Ордене Казановы" — я бы её купила. А потом стало наплевать.
Она оборвала сумбурную речь и горестно загляделась на что-то блестящее под фонарём, что при более внимательном рассмотрении оказалось смятой банкой из-под пива. Лёхин незаметно вздохнул и попытался снова:
— А почему наплевать?
— Я на другую квартиру решила переехать. Одна знакомая предложила. Её в городе родители квартиру сняли, и ходила она в тот же пед, что и я.
— Ходила?
— Мы с ней с детства подружки, — почти шёпотом сказала Валя. И разревелась: — Ну зачем она меня провожать пошла-а! Зачем её этот гад на лестнице увидел!!
— Так ты о Ладе говоришь?!
— Да-а!
Девушку всё-таки пришлось обнять. Видимо, скопившееся напряжение прорвалось, когда полузнакомый человек начал участливо расспрашивать обо всём, о чём глухо молчалось. А имя пропавшей из его уст словно раскрыло крепко запертый ларец. Человеку, который знает Ладу, можно рассказать всё!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
