— Стоять, — резким голосом остановил капитан-пушкарь суету на наблюдательном пункте. Он выждал, пока весь передовой отряд противника покажется из лощины, пройдёт полсотни метров, после чего дал отмашку горнистам и вестовым.
Хрустальный звук двух горнов разорвал весеннюю тишину, словно в продолжение короткого духового сигнала, калёным горохом рассыпалась стрельба из карабинов, обозначая позиции ополченцев. Неожиданно для них два скотта упали, явно убитые. Попасть на такой дистанции даже из карабина весьма трудно, но, в пылу первого боевого столкновения, пехотинцы-зубатовцы лишь азартно закричали, продолжая обстрел разведки противника. Позади глухо бухнули пушки, одна за другой. Четыре фонтана земли вздыбились перед остановившимися скоттами. После чего передовой отряд вражеской армии быстро скрылся в лощине, а горны подали сигнал прекращения огня.
Наступили минуты тягостного ожидания. Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Возможно, так и есть. Минуты тишины медленно перетекали в часы, но, высылать разведку капитан пушкарей запретил, опасаясь спугнуть противника. Только через два часа к лощине вышли полки скоттов, деловито разворачиваясь на запад. Двигались вражеские солдаты довольно быстро, каждый полк шёл со своим обозом, растягиваясь в линию до полуверсты и больше. Однако шагали горцы бодро по не успевшей размокнуть земле, всего за пару часов шесть полков противника спустились в лощину, направляясь на запад. Капитан-пушкарь выгнал всех посторонних с НП, оставшись с командиром ополченцев и радистом, после чего отправил зашифрованное сообщение одному ему известному адресату.
— Всё, наше дело сделано, командуй своим пехотинцам выдвигаться к краю лощины. Мои тоже сейчас туда переберутся. — Пушкарь вытер вспотевший от нервного напряжения лоб и улыбнулся. — Считай, врага мы остановили. Наша задача теперь изменилась. Будем брать пленных, и отсекать беглецов. Посылай своих за верёвками, вязать скоттов скоро придётся.
За хлопотами перемещения орудий и самих ополченцев, за срочным оборудованием новых траншей и окопов, командиры не заметили, как прошли два часа. Ровно в полдень с запада, куда ушла колонна скоттов, послышался глухой гул пушечных выстрелов. Стрельба длилась недолго, меньше получаса с небольшими перерывами, в которые врывались мелкие удары ружейного огня. Затем всё стихло. Слышно стало, как поёт жаворонок в небе над поляной, недалеко, в болоте, закричал дергач-коростель. Капитан-пушкарь разорвал напряжённое молчание спокойным голосом.
— Ждите, через полчаса побегут.
— Приготовиться к захвату пленных, в случае сопротивления стрелять на поражение! — Продублировали команду комбата поручики и капралы.
Ждать пришлось меньше получаса, первые беглецы так яростно нахлёстывали своих коней, что не видели ничего вокруг. Около полусотни всадников вынеслись на взмыленных лошадях прямо на засаду, с трудом остановились, глядя в открытые жерла орудий, направленные им в лицо. Со склонов лощины беглецам весьма выразительно смотрели в лицо триста карабинов. Не давая скоттам опомниться, часть бойцов хватали коней под уздцы, отводили их в сторону без лишних слов. Именно эта деловитость и спокойствие лишила отступающих всадников воли к сражению, они сдались без всякой попытки сопротивления. После часа дальнейшего ожидания, за время которого ополченцы пленили до тридцати всадников и полторы сотни пехотинцев, капитан-пушкарь дал команду двигаться на запад.
Выстроившись в огромную ловчую сеть, батальон пошёл на запад, прочёсывая встречные перелески и кустарники. Там пришлось немного пострелять, в результате, к месту разгрома скоттов батальон пришёл с потерями. Двое неудачников были убиты выстрелами из кустов, ещё двенадцать получили ранения. Поле боя, на которое вышли ополченцы, уже кишело налетевшим вороньём, а от ближайшей чащи подкрадывались лисы с волками. Густо смердело трупами, запах смерти стоял над землёй, перекрывая немногочисленные стоны раненых и умирающих. Вдали, у чугунки, на которой стояли два бронепоезда, немногочисленные пленные под присмотром конвоя, собирали трупы и копали могилы. Туда пришлось идти почти час, пробираясь между глубокими воронками от снарядов, обходя разорванные тела людей и коней, перешагивая через разбитые повозки.
— Однако, не так я представлял победу на войне, — в сердцах выругался один из ополченцев, упав в лужу лошадиной требухи из распоротого живота убитого животного. — Чёрт возьми, даже ни разу по врагу не выстрелил! Разве это война?
— Это самая правильная война, сынок, — протянул ему руку ветеран, ловко перебравшийся через разбитую повозку. Помог встать измазанному ополченцу и утешил. — Поверь мне, это самая настоящая победа, когда льётся только вражеская кровь, а не твоя. Забыл, чем нас учит наместник? Не жалей патронов и снарядов, чтобы не проливать кровь свою! Лучше измазаться в крови врага, чем перевязывать свои раны. Поверь, наши командиры правильно воюют, дай бог, чтобы всегда так было.
До Праги все двадцать отрядов добрались за четыре дня, но, в город входить не рискнули. Слишком много было посторонних войск и просто приезжих во временной столице Священной римской империи. Последние пять лет император Рудольф постоянно жил в Праге, особенно после захвата и ограбления турками Вены. Сюда перебрался весь императорский двор, перетащив за собой уйму слуг, помощников, охраны и их родственников. Потому небольшой, по меркам будущего, городок, бурлил. С фронта постоянно привозили офицеров на лечение лучшим в Европе пражским врачам, из провинции прибывали отряды наёмников и рекрутированных крестьян для отправки в бой. Жить в таких условиях двое суток, да ещё в магаданской форме, настоящее самоубийство.
Потому после небольшого совещания, командиры единодушно решили два дня провести в окрестностях города, забравшись в заброшенную каменоломню. Сухих пайков хватало, в пещерах было относительно тепло, обошлись без разведения огня. Два дня с ближайшей горки бойцы наблюдали за городом, особенно за окрестностями королевского дворца, составив примерный план захвата эрцгерцога и его семьи. На связь с разведчиками решили выйти в последний момент, перед самым штурмом, чтобы исключить возможный риск предательства. К сожалению, даже в подзорные трубы рассмотреть лица людей в интересующих районах не удавалось. Поэтому к окраинам Праги стали выдвигаться в сумерках последнего дня перед выступлением.
Пока две сотни русов небольшими группами с трёх сторон подходили к городским окраинам, практически стемнело. Что не мешало бродить местной молодёжи в переулках и обниматься либо драться друг с другом. Мелкие и крупные жулики обделывали свои делишки, ставшие значительно прибыльнее с началом войны. Контрабандисты и дезертиры под покровом темноты пробирались в Прагу и обратно. Одним словом, ночная жизнь прифронтовой столицы кипела, несмотря на патрули и комендантский час. Впрочем, патрули сами не рисковали забираться далеко в трущобы окраинных кварталов, им хватало смелости охранять освещённые масляными светильниками центральные улицы. Русы рискнули и продвигались практически открыто, сборными отрядами, тридцать-сорок человек, нарочито бряцая оружием. Даже переговаривались, правда, по-немецки и короткими фразами.
Квартал за кварталом, минута за минутой, пять объединённых разведгрупп сходились с окраины Праги почти в центр, приближаясь к императорской резиденции. На пути к дворцу эрцгерцога заглянули к двум разведчикам, обитавшим в Праге несколько лет, чьи адреса дали для связи. Те быстро собрались, прихватив несколько керосиновых фонарей, после чего две группы пошли ко дворцу совершенно открыто. У разведчиков имелись пропуска и пароли для стражи. Дом третьего шпиона оказался пуст и совершенно разгромлен, видимо, магаданский агент провалился, судя по толстому слою пыли и промёрзшим стенам, давно. В сотне метров от имперской резиденции группы остановились и быстро переговорили по рации открытым текстом, согласовали время начала операции.
Начали шестью группами, проникшими во дворец с хозяйственных входов, два самых больших отряда укрылись у двух центральных ворот во дворец. Их придётся брать с шумом и стрельбой, потому оставили на самый последний момент. Вряд ли кто из проходивших регулярно патрулей мог подумать, что в цветнике и кустарнике у центрального входа во дворец лежат и сидят сорок вооружённых до зубов вражеских бойцов. Ближе к полуночи активность патрулей заметно снизилась, прошёл почти час с начала операции, а внутри дворца всё было тихо. Несмотря на удивительно тёплую ночь, поручик Ельцов с трудом сдерживал дрожь. Опытный разведчик понимал важность предстоящего дела, это не пару зазевавшихся офицеров противника у кабака спеленать. Вопрос стоит об окончании войны, о выгодном для Новороссии мирном договоре. Не дай бог, не удастся заключить мир, а в войну ввяжется Польша или Турция? Много крови тогда прольётся, со всех сторон.
