13 октября под Медынью казаками был взят в плен польский генерал граф Т. Тышкевич. Его орденская звезда была направлена генералу П. П. Коновницыну. Знатного пленного с его лекарем сперва отправили в главную квартиру кутузовской армии, а оттуда этапами в город Астрахань, где Тышкевич пробыл до 1814 года. После этого боя распространился ложный слух о гибели французского генерала Ш. Лефевра-Дэнуэтта (Лефевр де Нуэтт), который на самом деле остался жив.
Дело под Медынью имело свою предистрию, которая началась с посылкой перед Бородинской битвой казачьих полков для защиты от французов Калужской губернии. Это были, о чем сказано выше, отряды майора Н. А. Тимирова 1-го и полковника А. И. Быхалова 1-го. Первый из них состоял из двух весьма малочисленных из-за командирований отдельных команд в различные службы казачьих полков – 1-го Бугского (60 человек) под командой ротмистра А. Н. Чеченского и 1-й Тептярский (110 человек) самого Тимирова. Второй отряд состоял из донских казачьих полков Быхалова и Д. Д. Комиссарова 1-го.
По приказу начальника Калужского ополчения генерала В. Ф. Шепелева полковник Быхалов со своим полком 12 октября сделал поиск по Медынскому уезду, «положил на местах до 200 человек» неприятелей и «забежал» в Московскую губернию. Под Колоцким монастырем неподалеку от Бородинского поля казаки-донцы дали бой расположившимся в обители наполеоновцам, среди которых оказался 2-й Вестфальский батальон легкой пехоты.
Казаки атаковали днем, когда стоял настолько сильный осенний туман, что видимость не превышала нескольких шагов. Казаки с ходу въехали в расположение вестфальцев, которые встретили их криками «Казаки! Казаки!» и нестройной ружейной пальбой. Батальон легкой пехоты, придя в себя, занял позицию у ветряной мельницы, а часть вражеского обоза укрылась во дворе монастыря.
Казаки повторили атаку в конном строю, которая была отражена ружейным огнем. Не имея возможности определить в густом тумане силы оборонявшихся и их расположение у ветряной мельницы, донцы, почти не имея потерь, ускакали. Но часть из них все же сумела ворваться в Колоцкий монастырь, хотя из него по ним стреляли из пушек. Но на вылазки за стены монастыря вестфальцы не решились. Полковник А. И. Быхалов в донесении о бое указал, что казаки три раза вгоняли неприятеля «в самую крепость монастыря» и в ходе последней атаки пленили 2 офицеров, 5 капралов и 2 унтер-офицеров.
После боя быхаловцы возвратились в пределы Калужской губернии, уезды которой им было предписано защищать. То дело у стен Колоцкого монастыря было рядовым в действиях казачьей конницы в войну 1812 года.
Тем временем разыгрывались следующие события. Польский корпус, уже основательно потрепанный, генерала Ю. Понятовского 10 октября получил приказ императора французов выступить из Фоминского на город Верею, а оттуда разведать состояние дорог на Медынь и Юхнов. Великая армия пыталась уйти от сожженной Москвы в южные хлебородные губернии России.
12 октября Понятовский отправил в село Кременское, стоявшее на Медынской дороге свой авангард под командой генерала Ш. Лефевра-Дэнуэтта в составе трех полков кавалерии (два конных егерей и один уланский) силой в 600 всадников под общей командой генерала Т. Тышкевича, пехотного полка (около полутысячи человек) при пяти орудиях. Всего авангард Польского корпуса насчитывал около 1200 человек.
Следуя по Медынской дороге, поляки, как писал мемуарист, капитан конных егерей Х. Дембинский, возрадовались тому, что «вступили в край, где не было следов войны. Обилие всякого продовольствия, крупы, хлеба, меда в сотах привело к тому, что мы забыли о всех неприятностях. Хотя это было в конце октября, наступили теплые дни «бабьего лета», и многие из нас сняли что-нибудь из своей одежды…»
Однако полякам не следовало в тот теплый октябрьский день забывать о казаках, которые небольшими отрядами то и дело тревожили головной дозор, боковые заставы и арьергард корпуса Понятовского. Как и то, что огромный обоз с «московским добром», тянувшийся за авангардом, тормозил ход походного движения, лишал полки генерала Лефевра-Дэнуэтта маневренности в случае боя.
Вскоре казаки двигались впереди польского авангарда «повсюду». Обеспокоенный его начальник донес корпусному командиру, что дороги разведаны, до Медыни оставалось 15 верст (из которых 10 верст дорога шла по лесу), казаки кружат поблизости и что среди них замечены конные крестьяне с оружием.
Не дремала и противная французам сторона. В тот же день 12 октября атаман М. И. Платов, прогнозируя складывающуюся ситуацию, предписал полковнику Г. Д. Иловайскому 9-му во главе двух полков идти «в Медынь». Ему приказывалось действовать совместно с отрядом полковника Быхалова, уже обжившего Медынский край и хорошо знавшего местность.
До подхода этих двух полков Быхалов со своими донцами уже вернулся днем из-под Колоцкого монастыря в Медынь. Там его уже ждало донесение капитана Александрина (его команда дозором стояла на дороге) из села Егорья о том, что поляки крупными силами с артиллерией заняли город Верею и, по всей видимости, продолжат свое движение по Медынской дороге. Соотношение сил было не на стороне казачьего отряда, не имевшего пушек, а из пехоты – только плохо вооруженных (ружей имелось немного) и совсем не обученных местных ополченцев, к тому же немногочисленных.
Казачий полковник объявил местному кордонному начальнику майору Лопатину и городничему Шумакову, горожанам о том, что неприятель в большом числе находится уже менее чем в десяти верстах от Медыни, что казаки будут защищать город по мере своих сил, но удержать его не смогут. Поэтому всем чиновникам и жителям предлагалось город покинуть: «взять меры в предосторожность».
Майор Лопатин отступил со своими ополченцами по дороге на Козельск. Все чиновники и большая часть горожан покинули Медынь, а городничий Шумаков «начал выпускать вино (из бочек в подвалах), чтобы оно не досталось неприятелю», то есть разливать его, тем самым уничтожая казенные винные запасы.
Казачьи отряды Иловайского 9-го и Быхалова и 6-й Малороссийский казачий полк (командир – надворный советник Свечка), двигавшийся к действующей армии, стали стягиваться на защиту Медыни. Около 11 часов 13 октября польская походная колонна стала выходить по дороге из леса, переходя плотину через болото в двух верстах от города.
Мемуарист капитан конных егерей Дембинский писал о том, что было дальше: «…Вскоре мы прошли болота и уже увидели за холмом башни (колокольни церквей. – А.Ш.) Медыни, как со стороны города сопротивление казаков начало усиливаться. На протяжении четверти часа они вели по нам огонь из «янычарок» (ружей), становившийся все живее и живее, после чего из-за всех холмов выскочили тучи казаков, которые, по своему обычаю, с криками ударили на нас со всех сторон».
В той атаке с обоих флангов участвовало три донских казачьих полка – Быхалова 1-го, Иловайского 9-го и Иловайского 11-го. Польские конные стрелки стали разворачиваться спиной к плотине, а фронтом – к казачьей лаве, которая стремительно неслась на них. С вершины плотины по атакующим донцам было сделано несколько пушечных выстрелов. Но в итоге около 15 часов дня поляки на плотине оказались окруженными. Казаки с коней стали палить по ним из ружей.
Поляки выдвинули вперед артиллерию авангарда, которая открыла огонь. Но орудия успели сделать только несколько выстрелов, как на их позицию хлынули отступавшие конные егеря, на «загривке» которых лавой прискакали казаки и захватили артиллерийскую позицию вместе с пушками, зарядными ящиками и оказавшимися здесь обозными повозками, ездовые которых бежали.
Бой под стенами Медыни длился около двух часов. В итоге авангард Польского корпуса генерала князя Понятовского был разбит казаками, которые, «положив на месте» до 500 человек, взяли в плен более 300 поляков и все их 5 орудий (4 пушки и одна гаубица с зарядными ящиками к ним). В плену оказался и генерал Т. Тышкевич, который на допросе показал, что командир Польского корпуса Великой армии Ю. Понятовский находится в городе Верее.
Потери победителей, действовавших лихо и бесстрашно, оказались несравненно малы по сравнению с неприятельским уроном в людях. В донесении о победном деле под Медынью писалось: «С нашей же стороны потеря в людях не велика, только в лошадях несколько значительна».
Поляки, которым удалось вырваться из боя, стали отступать по лесной дороге к главным силам своего корпуса. Но при выходе из леса они увидели с одной стороны дороги казаков, которые, хорошо зная местность, обошли лес, с другой стороны – русские пушки. Польская пехота свернулась в сомкнутые колонны, между которыми скучились кавалеристы, сидевшие на утомленных лошадях. В таком виде польскому авангарду удалось отступить по дороге к селу Кременскому, где они нашли для себя подкрепление. Ночью выпал снег, и наполеоновцам стало холодно и голодно: они сразу ощутили на себе последствия утраты собственного обоза с запасами провианта.
