— Вот те раз… — озадаченно произнёс Вармалей, и на время все замолчали.
— Выходит, духовенство решило выступить против своих же иерархов? — вновь подал голос Вармалей.
— Выходит так, — подтвердила Мена. — Причём не сговариваясь.
Колдуны помолчали ещё.
— Допустим Москва, — произнёс Ушан. — Что это нам даёт?
— Ничего хорошего, — буркнула Не с Той Ноги. — Нет, то есть гнать-то, пусть гонят. Пусть счёты друг с другом сводят, нам только передышка получится. Но три сотни вёрст невелика преграда. Куда он после Москвы полезет? То-то и оно! Лес ведь только мор сдержать сможет, сам Мститель пройдёт и лесом.
— А мы ещё ничего толком не знаем, — добавил Барцай. — Как с ним сладить? Каким оружием, каким заклинанием?
— Попытаюсь достать его, — сказала Мена. — Увидеть в мороке.
— А ну как он тебя первым достанет? — возразил Вармалей. — Не с человеком играешь… с богом.
— Прикроюсь чужой ворожбой, — повела Мена плечом. — Подберусь, пока его священники заговорами обдают. В такой кутерьме может и не до меня ему будет. Одним бы глазком взглянуть. Большего и не требуется.
Помолчали.
— Знаешь, — сказал Вармалей. — Перебирайся-ка ты обратно в Мещёрск. Нечего тебе из Елатьмы мотаться. Опасное дело затеяла, одна можешь и не сдюжить. А так, кто-нибудь из нас с тобой всегда будет. Поддержит если что.
* * *
Мена обосновалась в доме Сокола и взялась за ворожбу. Используя чары священников и как прикрытие, и как ниточку, девушка принялась потихоньку подбираться к Мстителю.
Нелегко ей ворожба давалась. Людей разыскивая, она в мороке птицей себя ощущала. Вся земля раскрывалась под ней книгой понятной. Ничего не могло схорониться от взора. И даже давно простывший след брала ведунья быстро, словно он огнём вычерчен был, особенно, если касалась при ворожбе вещей пропавшего человека.
Теперь же не оказалось у неё ничего под рукой. Да и бесполезно к богу с человеческой мерой подходить. Помнила Мена, не отозвался ей змеевик Вихря, когда Сокол расспрашивал. И вместо птицы, змеёй в мороке предстала. Не парила — ползла, продираясь сквозь спутанную осеннюю траву. И не видела ничего кроме той травы. Лишь отблески чужих чар путь указывали.
Много сил уходило. Уши закладывало, кровь из носу шла. Не с Той Ноги каждый раз отвар целебный наготове держала. Отпаивая Мену, ворчала:
— Надорвёшься, девочка, раньше времени. На износ работаешь. И себя погубишь, и делу не поможешь. Дождись уж Сокола, вдвоём вам ловчее чаровать будет.
Мена отмахивалась. Пила отвар, отдыхала и вновь к видениям возвращалась.
И добралась, доползла, не одну змеиную кожу на жёсткой траве оставив. Вышла на след, распутала петли, увидела в порождённом ею мороке смутные очертания Мстителя. То ли человек, то ли зверь — не понять.
Но и Мститель почуял ведунью. Дёрнул головой, будто принюхиваясь, нашёл в жухлой траве мелкого ужика. Встретились на короткий миг взгляды, и судорога прошла по телу Мены. Одно желание овладело ею — скрыться поскорее от враждебной твари. Заползти в тёмную норку, в щель, куда угодно. Но пересилила себя, заглянуло в чужое нутро, местью сжигаемое…
Подтвердились прежние догадки — на Москву Мститель шёл. Однако тамошние владыки оказались не главным предназначением. Не за тем он явился в мир. Что-то ещё безуспешно искал. Метались в сознании смутные образы, лица врагов. Но кто они такие, где их искать, он и сам не ведал. И Мена лиц не признала. Знакомых среди обречённых не нашлось.
Только это она про него узнала. А он о ней всё. Короткого взгляда хватило Мстителю. Зацепил Мену, повлёк к себе. Резанула боль, подступила тошнота, воля потерялась в бездонных глазах. Едва удалось вырваться.
— Он увидел меня! — вскрикнула Мена, тут же потеряв сознание.
Не с Той Ноги бросилась к девушке. Разжав стиснутые зубы, влила отвар. Потом обняла за плечи, успокаивая дрожь.
Долго Мена в себя приходила. Но очнулась, в конце концов, — на лице ни кровинки, веки дёргаются, в груди огонь полыхает…
— Довольно! — воскликнула старая колдунья. — Не смей черту переступать… в другой раз не выберешься.
Мена, взглянув на дрожащие руки, кивнула.
— Больше не буду.
Но опоздали они с осторожностью. Попалась в ловушку Мена. Тот, кого она выслеживала, перешёл в наступление. Не потребовался Мстителю наведённый морок, он обладал способностью врываться в сон. И врывался чудовищным кошмаром, единственным спасением от которого было немедленное пробуждение.
Каждый раз повторялось одно и тоже: то ли зверь, то ли человек, разобрать точнее в дрожащем мареве она так и не сумела, ловил её взгляд и, не сводя страшных глаз, начинал тянуть к Мене лапы. Тварь не произносила ни слова, ни вслух, ни мысленно, она просто топила сознание девушки в своих бездонных глазах, раскрывая навстречу объятия.
Благо у Мены хватало сил прервать сон, и она всякий раз ускользала от смертельных объятий. Что произойдёт, когда однажды она не сумеет вырваться из призрачных лап, Мена старалась не думать. Чудовище запросто могло опустошить её душу, выесть разум, чувства, желания. Могло превратить девушку в безмозглое существо, в ходячее растение без собственной воли, или, того хуже, сделать ведунью своим орудием.
Пока удавалось отбиваться. Плохо только, что теперь она почти не спала. Нельзя было спать. Пыткой стал сон. От истощения, Мена осунулась, стала раздражительной, часто несла всякий вздор и понапрасну срывала зло на соратниках. Какая уж тут работа.
Не с Той Ноги, Вармалей, Ушан и Барцай, день и ночь находились в доме Сокола, меняя друг друга. Сторожили, чтобы прийти на выручку, вырвать из сна, если сама Мена не справится. Но по-настоящему помочь не могли.
Барцай попытался однажды вмешаться в борьбу, Мена даже разглядела его в мороке, в образе чёрного быка, заступившего дорогу демону. Но у колдуна ничего не вышло, он и сам едва не попал в ловушку. Отступил.
Выручила Эрвела. Как всегда неожиданно объявилась, вошла в дом, кивнув расступившимся колдунам. Взглянула в изнеможённое лицо Мены и всё поняла.
— Темно, — произнесла владычица. — Но клин клином вышибают.
Никто ничего не понял, а Эрвела, не объясняя, развернулась и вышла. Только пса чародейского потрепала напоследок.
Вернулась овда через три дня. Принесла сноп пересохшей травы. Протянув старой колдунье, сказала:
— Приготовь отвар. И пои девочку каждый вечер. Будет спать вовсе без сновидений. На некоторое время поможет, а что потом не знаю.
Дурманящий отвар отправлял Мену в небытие, в чёрную пустоту. Не спасение — передышка.
Где ты пропадаешь, Сокол? С кем воюешь? Кого спасаешь? Почему не вернёшься, не поможешь той, которая любит тебя?
