— Поедешь в Васильеву Слободу, — сказал монах. — Найдёшь там колдуна. Зовут Соколом. Он где-нибудь подле князей крутится. Спросишь у людей, подскажут. Как найдёшь, передашь ему, что княжич у нас. Опишешь нас, как запомнил, монахи, мол, пришлые. Не думаю, что много монахов на князей ловушки ставят.
Пахомий ухмыльнулся.
— Скажешь ему, что мальчишку мы отпустим, но только взамен на одну вещицу. Он поймет, на какую именно. Если вдруг не поймёт, так намекни на помершего Вихря, его, дескать, вещица нам надобна. Запомнил?
— Угу, — кивнул головой Ондроп.
— Повтори, — приказал Пахомий.
— Чего повторять, — буркнул Ондроп. — Знаю я Сокола, слышал и про эту историю со змеевиком.
— Тем лучше, — довольно произнёс Пахомий. — Теперь о встрече. Скажешь колдуну, чтобы пришёл на то место, где стрелу выкопал из песка. Но чтобы один пришёл без кметей и без дружков своих волосатых. Меч пусть тоже оставит, мало ли что. И главное передай, чтобы не думал долго, а то ещё хитрость, какую удумает. Не надо мне этого. Три дня я ему даю, не больше. Если через три дня он в известном месте с вещицей не появится, то кончим мы щенка.
— Да как же три дня-то? — впервые возразил Ондроп. — Меня же на Черте неделю продержат.
— Не продержат, — успокоил Пахомий. — Стражникам скажешь, колдун сам к тебе примчится.
Они проехали ещё некоторое время в молчании.
— Всё понял, купец? — спросил Пахомий.
— Всё, — буркнул Ондроп.
— Ну, тогда бывай.
Монах соскочил с повозки и скрылся в лесу.
* * *
На заставе ожидали, что кадомский купец, как всегда, получив зерно, отвалит обратно в Суздаль. Но тот вдруг миновал вешки и направился к шатрам.
— Стой, Ондроп, — остерёг дружинник. — Не туда идёшь. Твои левее расположились.
— Сокол где? — спросил купец.
— В Слободе, наверное. А что?
— Дело у меня к нему.
— Послезавтра подъедет. В шатре подождёшь или на той стороне останешься?
— Ждать не могу. Дело срочное. Борис Константинович в беду попал. Выручать надо. Каждый час дорог.
Дружинник ойкнул, позвал старшину. Тот выслушал Ондропа и, не раздумывая, отправил гонца в Васильеву Слободу.
Тревожная весть о пленении Бориса дошла и до его отца, как раз решившего проведать войска. Так что к Ондропу, вместе с Соколом, примчалась целая свора князей и вельмож, а с ними и два полка дружины. Почёт для купца небывалый, да повод горький.
Собрались в небольшой сторожке, единственном бревенчатом сооружении на заставе. Ондроп доложил все обстоятельства дела, передал дословно разговор с Пахомием, после чего, началось совещание.
— Да что они себе позволяют, дьявол их побери? — возмущался Константин. — Кем они себя возомнили, воинством небесным?
— А что за вещица им требуется? — спросил Волынский.
Сокол показал змеевик.
— Всего про него не знаю, — ответил Сокол. — Сам ещё толком не разобрался. Но думаю, связан он как-то с этой напастью.
— А им он зачем? — уточнил Волынский.
— Надо думать, за тем же самым.
— То есть?
— То есть, они надеются с помощью змеевика совладать с чёрной смертью.
— А это возможно? — не отставал Волынский.
— Не знаю, — пожал плечами Сокол. — Но думаю, именно змеевик позволил нам с Борисом уйти невредимыми из Пскова. Хотя, с другой стороны, Калику, вот, он не уберёг.
— Обмен исключается, — резко заявил Константин, до этого рассеянно следивший за разговором. Похищение сына вывело князя из себя и он метался по комнате, пытаясь придумать выход.
— Ну почему? — возразил Сокол. — Я готов отдать змеевик за жизнь юноши.
— Я не готов, — обрубил Константин. — Никто не смеет мне условия ставить. Никому не позволено трогать семью великого князя…
— Условия не тебе поставлены, — заметил чародей.
— Не имеет значения, — мотнул головой князь. — Если через три дня Борис не появится целым и невредимым, я двигаю полки на Москву. Кровью умоются лиходеи!
При этих словах огоньки загорелись в глазах не только у вурдов. Такой поход, если учесть, что никто не ждёт нападения, мог оказаться вполне успешным. Войск на Черте собралось столько, а желание кметей выступить было так велико, что Москве пришлось бы тяжко. Но Бориса даже взятие Москвы вряд ли смогло бы освободить. И Сокол попытался успокоить князя.
— Погоди, Константин Васильевич, давай для начала малой кровью попытаемся сына твоего вызволить. А уж если не выйдет, то тогда и двигай мстить.
— Что ты предлагаешь? — спросил князь.
— К утру попытаюсь найти где княжича прячут, — ответил Сокол. — Тогда и посмотрим, что сделать можно. Но до утра позволь мне занять этот дом. Возвращаться в город нет времени.
Константин кивнул чародею, махнул рукой свите и молча вышел из сторожки. За ним устремились князья да бояре. Вурды, пожав плечами, убрались последними. Сокол остался один.
* * *
Чародей не спешил совать голову в западню, хотел действовать наверняка, для чего собирался сначала выяснить, где именно монах укрывает похищенного княжича. Задачка плёвая, имеющая несколько решений. Можно, наводнить все прилегающие к Луху леса ополченцами-следопытами, подождать, пока они не наткнуться на вражеское логово. Можно, спешив княжескую дружину, отправить во все стороны мелкие поисковые отряды. Константин располагал достаточной силой, дабы перевернуть всё окрест вверх дном.
Но Сокол понимал, что ни на тайную разведку, ни тем более на значительные по размаху поиски времени не оставалось. Поэтому он решил прибегнуть к помощи ворожбы.
Мена нашла бы княжича без труда, как бы его не прятали, какими бы чарами не прикрывали. Тут Сокол уступал девушке многократно, потому и обращался к ней за помощью каждый раз. Но свежий след мог взять и он сам. Не запросто, не в два счёта, но мог. Когда все обстоятельства похищения отчетливо ясны, а время ещё не упущено, чародей мог уповать на успех.
Он чаровал всю ночь. В глиняной миске курилась смешенная с душицей конопля, а две свечи тускло мерцали в дыму. Полуприкрыв глаза, чародей вслушивался в треск тлеющих листьев, ловя призрачные намёки и наводящие знаки. Его никто не беспокоил. Сторожку по приказу Константина окружило плотное кольцо охраны. Сам князь, его многочисленная свита, равно как и друзья чародея, разместились в шатрах.
То ли в облаке конопляного чада, то ли благодаря чему-то ещё (чародейские приёмы скрыты от глаз непосвящённых), Сокол увидел Бориса. Целый и невредимый, правда, со связанными руками, юноша лежал на куче прелых листьев в лесной землянке. Его стерегли два монаха, ни один из которых не походил на Пахомия. В то же время, Сокол не сомневался — эти двое служили викарию. Их породу чародей смог бы теперь узнать в любом мороке.
