Добравшись до стола, Виктор стукнулся лбом в бетонный пол и по-пластунски продолжил движение уже под стол. Мария нервно ойкнула и вскочив со стула, быстро сделала шаг назад, заглядывая под столешницу. Петр не шевелился. Он уже понял, что сейчас будет и решил стерпеть все.
– Прости, ради Бога!.. – дурным голосом завыл Виктор и стукнулся лицом по ноге Петра. Нащупав губами туфель, он попытался его поцеловать, но у него ничего не получалось, губы не слушались. Петр подтянул ногу под себя, но с места не двинулся. Виктор что-то сообразил и разогнулся, оставшись стоять на коленях перед столом:
– Ради Бога!..
– Второгодник! – зло буркнул священник.
– Я не хотел!.. Но руки сами… Ну почему ты не сказал?!. – и он пьяно зарыдал.
– Сгинь! – коротко и зло бросил Петр.
– За что?!. – завопил Виктор во весь голос, брызгая слюной: – За что?!. Прости! – еще раз попросил он у Петра отпущения грехов.
– Ты все соображаешь или окривел совсем?! – более спокойно поинтересовался Петр.
Виктор как лошадь замотал головой, подтверждая, что все понимает.
– Дело не во мне! – стал чеканить фразы Петр: – Дело в тебе! Ты забыл, что я тебе передал оттуда?!
Виктор изменил направление лошадиных махов с вертикального, на горизонтальный.
Петр хищно усмехнулся, оскалив зубы:
– Все помнишь! Все понимаешь!
– Помню… – всхлипывая выдавил из себя Виктор. – Я вчера не хотел!..
– Не во мне дело! – вновь резко остановил его Петр. – Если соображаешь, то должен понимать…
– Во мне… – едва слышно ответил Виктор и пополз в сторону, к темной стене, где недавно сидел висельник. – Дело во мне… – он шумно развернулся и уперся спиной в бетонную плиту, продолжая рыдать и причитать. Но доносилось лишь что-то кавказское, похожее на:
– Вай, вай, вай!..
Мария немного успокоилась и села на свой стул. Александр, как ни в чем не бывало, продолжил лекцию. Виктор стал затихать и сонно засопел, завалившись на бок. Но спокойствие длилось недолго. Из группы слушателей поднялся крупный мужик и выйдя на середину помещения со всего маха хрястнулся коленями об пол, а затем с деревянным стуком врезался лбом в бетон. Мария нервно дернулась, но не сорвалась с места. Александр неприязненно скривился, тяжело вздохнул и снова замолчал. Слушатели вытащили свои бутерброды.
– За что, Господи?!. – громко завопил мужчина разгибаясь, но не вставая с колен. В его голосе тоже были слезы, но не пьяные, а раскаяния. – За что ты нас так наказываешь?!. – и тут Петр неожиданно заметил, что этот мужик сейчас просил не о себе, а обо всех. Это уже был прогресс.
– Нельзя же так, Господи!.. Мы все дети твои, рабы твои!..
Священник при этих словах вдохновенно перекрестился и неожиданно, тряся длинной сутаной, встал из-за стола, подошел неверной походкой к кающемуся мужику и грохнулся на колени рядом с ним.
– Иже еси на небеси… – затянул он густым баритоном.
Слушатели стали мелко креститься, побросав бутерброды.
– Да святится Имя твое, да сбудется воля Твоя, – самозабвенно тянул священник: – Даждь нам днесь…
Мария не выдержала и тоже мелко перекрестилась. Петр молча и спокойно смотрел на представление.
Через полчаса все закончилось: мужик уселся к слушателям, даже не почесав коленки, с которых капала кровь, промочив порванные брюки, священник бухнулся на свой стул и нацедил себе полстакана. Александр продолжил лекцию. Петр немного подумал и спросил у Марии:
– Нравится тусовка?
Мария растерялась от вопроса, но через некоторое время поджала губы, сдерживая усмешку.
– В вашем театре такое в жизни не поставят! – уверенно произнес Петр.
– Не поставят, – подтвердила Мария: – А как было бы нужно!..
Проснувшись в шесть пятнадцать, Петр решил сегодня никуда не ходить, просто посидеть дома. Он уже забыл, как маялся взаперти. Все время в бегах, весь в делах. И ему нравились его дела. Много дала библиотека, где добросовестно было прочитано сотни, а может быть, тысячи книг. Он воспринимал сочинения писателей как откровения. И каким же он был ограниченным до этого, просто жуть! А мир такой разнообразный и обширный… Но подкрадывалось чувство насыщения: еще немного – и все! Его перестанут интересовать и волновать любые проблемы. Петр старался не думать об этом, не предвосхищать события.
Понежившись в кровати, обогретой вчера женщиной, он откинул одеяло и пошлепал на кухню, ставить свой чайник. Решил сегодня расправиться с сайрой. Мерзлый начатый батон так и лежал в морозилке. Петр прикидывал: можно все-таки сойти с ума, от кошмарного однообразия, или нет? Что например днем делает поп? Каждый вечер он регулярно приползает в подвал. На его месте любой кыхнется. А он нет. Значит, и от безумия они застрахованы. Чудовищное испытание! Боль воспринимается как подарок. Самое настоящее чистилище для грешников. И не надо никакого ада. На Земле есть все, для жуткого, невыносимого однообразия.
Позавтракав, хотя, как понял, мог этого и не делать, хватало старых жировых запасов, Петр встал у окна и бездумно наблюдая за все теми же пешеходами и машинами, которые вот уже почти два года, по его календарю, движутся мимо окон, не подозревая о несчастных людях, смотрящих на них в тысячный раз. Для пешеходов все было в первый раз. И этого Петр никак понять не мог. И даже Александр, со всей его эрудицией и головой, вроде Дома Советов, ничего не понимал.
Инопланетяне здесь совсем не при чем. Слабы в коленках. Если уж демон, если то был демон, попал в такую беду, то что говорить о простых смертных. А инопланетяне – такие же смертные, как люди. Может быть живут подольше чем люди, но все равно – не вечно.
И неожиданно Петр испугался мелькнувшей мысли: а что если во временной петле застрянешь навечно? Ну не на вечно, а хотя бы до угасания вселенной, о котором говорил Терехов. Значит можно пробыть в этом состоянии многие миллиарды лет! Петр нутром чувствовал размер тысячи, мог представить себе миллион… Но миллиард! Это же тысяча миллионов! А если миллиард миллиардов! Разве это по силам человеческой психике, выдержать необъятную глыбу лет?!
Он вспомнил, что читал о вечности. Ему понравилось одна притча, где говорилось о том, что если бы к алмазу размером в кубический километр один раз в миллион лет подлетал орел, и одним движением точил бы свой клюв об этот алмаз, то прошедшее время, за которое орел спилил бы этот кубический километр алмаза в порошок, всего лишь мгновение, относительно вечности.
А кто-то из физиков подсчитал, что для распыления таким образом алмаза, орлу потребовалось бы всего 1036лет. Петр перевел для себя степень в более приемлемую и понятную цифру, получалось: миллиард миллиард миллиард миллиардов лет! Чудовищное количество времени! Очевидно столько и будет существовать наша вселенная. И не дай Бог застрять в одном и том же дне на все это время.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
