все эти ужасы.
— То есть как это?
— Именно так, как вы слышали. Господи, разве я не говорила вам, я ведь просто помешана на преступлениях? Я уже несколько часов тут вынюхиваю. И надо же, такое везенье! Прямо на вас налетела! Идемте же, покажите мне все поскорее.
— Послушайте… подождите минутку… Я не могу. Туда никого не пускают. Такие строгости…
— Но ведь вы и ваш друг, вы же шишки там, правда?
Мне не хотелось признаваться, что уж я-то совсем не «шишка».
— Не понимаю, почему вы так рветесь туда, — заметил я нерешительно. — И что, собственно, вы хотите увидеть?
— О, все! Место, где это случилось, орудие убийства, самого покойника, отпечатки пальцев, ну и все остальное. Какая удача привалила! Оказаться прямо на месте убийства! Такие впечатления, мне их на всю жизнь хватит.
Я отвернулся от нее — меня слегка подташнивало. Во что превратились женщины в наше время? Кровожадность этой юной особы вызывала у меня отвращение.
— Не понимаю, чего вы задаетесь? Подумаешь, нежности какие! — заговорила вдруг юная леди. — Хватит вам важничать! Когда вас пригласили сюда, вы что, тоже нос воротили — грязное, мол, дело, прошу меня не впутывать и все такое, да?
— Нет, но…
— А если бы вы здесь отдыхали, как я, например, неужели вам не захотелось бы все самому выведать? Уверена, еще как захотелось бы.
— Но я ведь мужчина. А вы… вы — девушка.
— По-вашему, если я девушка, значит, должна прыгать на стул и визжать при виде мыши. Ну и представления у вас, допотопные какие-то. Но все-таки вы отведете меня туда, правда? Понимаете, это, может быть, очень важно для меня.
— Каким образом?
— Вы же знаете, репортеров туда не пускают. А я могла бы за эту сенсацию сорвать хороший куш в одной газетке. Вы даже не представляете, сколько они платят за такие вот секретные сведения.
Я мучился сомнениями. Но тут она вложила мне в руку свои маленькие нежные пальчики.
— Ну пожалуйста… Очень вас прошу.
Я сдался. Честно признаться, роль экскурсовода в данном случае представлялась мне даже не лишенной приятности.
Сначала мы пошли к тому месту, где было обнаружено тело. Там дежурил полицейский. Узнав меня, он почтительно взял под козырек и не стал задавать никаких вопросов по поводу моей спутницы. Вероятно, он счел мое присутствие достаточно веским поручительством за нее. Я объяснил Сандрильоне, как было найдено тело. Она внимательно выслушала мой рассказ, временами перебивая его весьма неглупыми вопросами. Потом мы направились к вилле. Я шел, осторожно оглядываясь, ибо, по правде говоря, не испытывал большого желания встретиться с кем бы то ни было. Я провел девушку сквозь кустарник, и мы вышли к сарайчику позади дома. Я вспомнил, что накануне вечером, заперев дверь, мосье Бекс оставил ключ от сарая полицейскому Маршо, «на случай, если он потребуется мосье Жиро». Весьма вероятно, подумал я, что мосье Жиро вернул ключ Маршо. Спрятав девушку в кустах, так чтобы ее не было видно с тропинки, я вошел в дом. Маршо дежурил у дверей гостиной, откуда неясно доносились чьи-то голоса.
— Мосье желает видеть мосье Отэ? Он в гостиной. Снова допрашивает Франсуазу.
— Нет-нет, — поспешно заговорил я. — Он мне не нужен. Но я хотел бы взять ключ от сарая, если, конечно, это не нарушит инструкций.
— Ну, конечно, мосье. — И он достал ключ. — Вот он. Мосье Отэ приказал оказывать вам всяческое содействие. Вернете ключ, когда покончите с вашими делами, хорошо?
— Ну, разумеется.
Приятное волнение охватило меня при мысли, что, по крайней мере, в глазах Маршо я был фигурой почти столь же значительной, как сам Пуаро. Девушка ждала меня. Увидев в моих руках ключ, она даже вскрикнула от восторга.
— Значит, вам удалось получить его?
— Разумеется, — холодно отозвался я. — Но помните: то, что я сейчас делаю, — грубое нарушение инструкций.
— Да вы просто душка, я этого никогда не забуду. Идемте же. Им ведь не видно нас из дома, правда?
— Подождите минутку, — сказал я, удерживая ее. — Я не буду мешать вам, если вы и впрямь хотите войти туда. Но стоит ли это делать? Подумайте! Вы ведь уже видели место преступления и могилу, вы знаете все подробности убийства. Неужели не достаточно? Имейте в виду — зрелище вам предстоит неприятное, да что там — отвратительное.
С минуту она смотрела на меня взглядом, значение которого я не берусь растолковать. Потом засмеялась.
— Да ведь мне только и подавай всякие ужасы, — сказала она. — Пойдемте.
Мы молча подошли к сараю. Я отпер дверь, и мы вошли. Я приблизился к телу и, помня, как это делал вчера Бекс, осторожно стянул простыню. Из уст девушки вырвался сдавленный стон. Я обернулся и посмотрел на нее. Лицо ее было искажено страхом, от радостного возбуждения не осталось и следа. Что ж — она пренебрегла моим советом и теперь расплачивается за свое легкомыслие. Я не испытывал к ней жалости. Пусть выдержит это испытание до конца. Я осторожно повернул тело.
— Видите, — сказал я, — его убили ударом в спину.
Едва слышно она произнесла:
— Чем?
Я кивнул на стеклянную банку.
— Вот этим кинжалом.
Девушка внезапно пошатнулась и осела на пол. Я бросился к ней.
— Вам плохо. Идемте скорее. Такие зрелища не для вас.
— Воды, — прошептала она. — Скорее. Воды.
Я со всех ног бросился в дом. Мне повезло, служанок не было поблизости, не замеченный никем, я налил в стакан воды, добавил из походной фляжки несколько капель бренди и вернулся в сарай. Девушка лежала в той же позе. Но несколько глотков бренди с водой возымели прямо-таки волшебное действие.
— Уведите меня отсюда… о, скорее, скорее! — твердила она, вся дрожа.
Поддерживая под руку, я вывел ее на свежий воздух. Выходя, она затворила за собой дверь, потом перевела дух.
— Ну вот, уже лучше. О, это ужасно! И зачем вы только пустили меня туда.
Это прозвучало так по-женски, что я не мог сдержать улыбки. В глубине души я был даже доволен тем, что ей стало дурно. Видимо, она не такая уж бессердечная, как я думал. В конце концов, она ведь еще почти дитя, и любопытство ее, видимо, просто от легкомыслия.
— Я как мог старался удержать вас, вы же знаете, — мягко сказал я.
— Конечно, знаю. Ну а теперь — до свидания.
— Постойте, вам нельзя так уйти… одной. Вы еще слабы. Я провожу вас в город. И не спорьте.
— Чепуха. Уже все прошло.
— А если вы снова потеряете сознание? Нет, я провожу вас.
Она упорно противилась
