Акула чует запах добычи с расстояния в несколько километров. Если она голодна, ничто не сможет отвлечь ее от преследования или сбить с пути. От акулы невозможно удрать без моторной лодки, и ей не объяснишь, что убивать неэтично. Акула проста. В драке с нравственным чувством ее инстинкты всегда выигрывают. Если она видит нечто, что можно принять за еду, она попробует это на зуб.
Есть только одна причина, по которой акулы не охотятся на людей постоянно. Им не нравится человеческое мясо, жесткое и не такое питательное, как тюленье. И оно почти всегда упаковано в несъедобную резину. Тюлени не покупают костюмов для дайвинга, и это позволяет им занимать более высокую строчку в кулинарном рейтинге акул.
Я никогда не умел объяснить Анне-Люсии разницу между этичными и неэтичными поступками. «Нельзя убивать просто потому, что тебе так хочется» и «нельзя наступать на трещины в асфальте» для нее были абсолютно одинаковыми по ценности правилами. Ее «хорошо» — когда ты жив и сыт, а твой противник — мертв. Я не самый высокоморальный парень на свете, но рядом с ней я выглядел настоящим святошей.
— Почему? — повторила она.
Бессмысленно говорить с акулой о гуманности и цивилизованном поведении, зато она вполне способна понять, что такое несварение желудка. Резиновые ласты — не очень здоровая пища.
— Она не то, что ты думаешь, — сказал я. — Тебе не понравится то, что ты увидишь, если доберешься до нее.
— Но тебе это понравилось, — заметила Анна-Люсия, улыбнувшись медленно и хищно. — Так сильно, что ты забыл обо мне ради нее.
— Когда мы познакомились, она была совсем другой. — Согласен, это глупо прозвучало, но более умного ответа у меня для нее не было.
— Все мужчины так говорят, когда перестают нуждаться в тебе, — отмахнулась Анна-Люсия. — Пока тебя любят, ты будешь достаточно хорош, но, как только любовь уходит, они сразу начинают утверждать, что заказывали вовсе не это. Время ничего не меняет у нас внутри, только снимает обертку. А внутри каждой ясноглазой девочки прячется злая старуха, и надо только дождаться, пока она выйдет к тебе.
— Ты права, — кивнул я, дождался ее довольной улыбки и добавил: — Вот только обычно внутри этой ясноглазой девочки не прячется злой вампир, мечтающий вырвать тебе горло.
Анна-Люсия поморщилась и в одно движение выскользнула из кресла. Сухая трава с шорохом осыпалась за ее спиной. Больше не нужна. Можешь сдохнуть.
— Есть одна вещь, которую ты должен знать, малыш, если все еще хочешь оставаться живым, — сказала она. — Злой вампир может прятаться где угодно.
Мне показалось или в ее голосе действительно промелькнуло сочувствие? Хотелось бы думать, что это так.
— Спасибо, — ответил я. — Я уже знаю.
Анна-Люсия стояла напротив меня, чертовски опасная и совершенно чокнутая, если судить по человеческим меркам. У нее по подбородку была размазана чья-то кровь, и она здорово на меня злилась.
Мне стоило бы испугаться. Серьезно, стоило. В нескольких шагах от нас, как голодные тени, толпились ее родственнички. Каждый из них был сильнее меня, старше и могущественнее. Каждый из них с удовольствием оторвал бы мне башку и схрумкал ее на десерт. И они не делали этого только потому, что боялись ее.
А у меня не получалось.
Небо на горизонте полыхнуло, и спустя мгновение поляну накрыл гром. Надвигалась сухая гроза. Обычное дело, но Анна-Люсия вдруг забеспокоилась.
— Поторопись, Барон, — сказала она. — Не так много времени осталось.
— Не учи меня делать мою работу, — огрызнулся Эшу.
Его пальцы танцевали в воздухе. Лучи скользили по его коже, как шелковые нити, и стекали на землю. Молния распорола небо над лесом, километрах в пяти от нас. В этот раз грохот был еще громче.
Я насторожился. Никогда не боялся грозы, но в этой чувствовалось что-то, чего следовало бояться. И уж если не бежать от нее со всех ног, то хотя бы проверить, сколько у тебя с собой патронов.
Другой вопрос, что у меня даже дубинки не было.
«Родственнички» завыли, словно отвечая грому. Зашевелились. И толпа потекла к нам, неторопливо, но очень уверенно разделяясь на два рукава. Так делает вода, на пути которой оказался обломок скалы или холм, из которого может получиться неплохой остров.
Было очень похоже на то, что кому-то сегодня крепко достанется.
— Быстрее, — бросила Анна-Люсия, поворачиваясь так, чтобы следить за толпой.
— Что происходит? — спросил я.
— Ты вообще считать умеешь? — поинтересовалась она. — Сегодня последнее новолуние года.
Кто-то упал, взвизгнув так жалобно, что я вздрогнул. Но никто не остановился. Они продолжали идти, не спуская с меня глаз. Как будто выбирали, с какого куска начать. Это здорово меня нервировало.
— Ночь большой охоты, когда из тьмы за небом выходит Ворон, чтобы вести нас, — продолжила Анна-Люсия.
Хоть убейте, я все еще ничего не понимал! Охота? Ворон? Она говорила об этом так, как будто это было всем известно. Как если бы я сказал: «Сегодня у нас Новый год и поэтому столько народу собралось на Красной площади ждать боя курантов, хотя обычно в полночь тут не так людно».
— Он уже здесь. Мы все слышим его зов. — Голос у нее сделался мечтательным. — Ты тоже сможешь услышать, если откроешь свое сердце.
— И что? — настороженно спросил я.
— Нужна жертва, чтобы он спустился к нам, — сказала она.
С Новым годом я, похоже, погорячился. Тут подарками и не пахло.
— Самый слабый из нас умирает этой ночью, чтобы впустить в себя Ворона. — Она неуверенно улыбнулась. Словно извинялась за то, что дело обстоит именно так. — Это великая честь.
Круг замкнулся. Наступила тишина, нарушаемая только шелестом листьев и голосом Анны-Люсии.
— Люс, если ты забыла, я не один из вас, — возразил я. — Так что как-нибудь мне придется без этой чести обойтись.
— Ты здесь, — сказала она. — Этого достаточно. Тебе следовало бы подумать, прежде чем заявиться сюда.
— Я позвал проводника, — возразил я. — Он откликнулся, и это значит, что я под его защитой.
Анна-Люсия шагнула вперед. Ее руки обвились вокруг меня, скользнули по голой спине. Кончики пальцев вполне профессионально пробежались по мышцам и, помедлив на пояснице, спустились ниже. Касания были почти невинными, но я вдруг ощутил изменение царившего на поляне настроя.
Минуту назад воздух был пропитан предвкушением убийства.
Теперь круг, поймавший нас, завороженно следил за танцем пальцев Анны-Люсии. Это еще не было вожделением, но тяжелое влажное тепло уже примешивалось к холоду близкой смерти.
— Ты дурак, — прошептала она, почти касаясь губами моего уха. — Это вообще ничего не значит. Он оставил бы тебя здесь и наблюдал бы за тем, как ты умираешь. Если бы я не успела вовремя, ты бы уже валялся в луже крови и умолял, чтобы тебя убили. Некоторые из нас умеют вскрывать человека, не убивая его до конца, долгие и долгие дни. Если бы я опоздала, никто не помог бы тебе. Ты хоть иногда думаешь прежде, чем делать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
