заложников, вынуждая их противостоять партизанам. Тиски сжимались день ото дня. Минные поля, дороги, изрытые минометными обстрелами, бомбардировки деревень… Да еще этот слух, что кхмеры похищают детей и заставляют их сражаться. Наступила ночь, Хоану не удалось успокоить восьмилетнюю дочь и пятилетнего сына. И он решился. Пришло время попрощаться с домом, наутро они отправятся в путь. Был вторник, начало сухого сезона. За холмами уже чуть брезжил рассвет. Те, кто поднимался на их вершины, мог видеть всю равнину, покрытую красным кружевом, терявшимся где-то за горами. Хоан сложил в сумку необходимый минимум провизии, который позволит его детям продержаться несколько дней. Печенье, три рисовые лепешки, сухофрукты, два кусочка лакрицы. Он хранил эти сладости как сокровища, приберегая их на тот день, когда снова воцарится мир. Любовался ими перед сном, когда его никто не видел, как верующий любуется статуей божества, молясь о чуде. Хоан вручил скромный сверток дочери и усадил ее в повозку рядом с братиком. По вечерам местные крестьяне пока еще могли ездить по дороге вдоль границы. Они были слишком стары, чтобы вызвать чьи-то опасения, а их телеги слишком хорошо просматривались, чтобы в них спрятать бойцов. Но двое детей могли остаться незамеченными, укрывшись черным как ночь покрывалом. Хоан расцеловал детей и пожелал им доброго пути, пообещав приехать к ним, как только получится. Он постарался успокоить дочь и крепко прижал к себе сына, прося его пообещать присматривать за сестрой. Я пообещал и не плакал, пока повозка не отъехала достаточно далеко. Отец превратился в точку на горизонте. Я взял сестру за руку и поклялся ей, что мы скоро вернемся. Бесстыжая ложь, но отец солгал первым, когда уверял нас, что приедет за нами. На нашу повозку напали, когда мы пересекали границу. Я никогда больше не видел сестру, а теперь не могу даже вспомнить ее лица. Так что, когда ты говоришь, что мы с разных планет, ты в чем-то права… Но ты должна знать, что в моем детстве было столько страха, что теперь я разучился бояться.
Матео встал, поцеловал Екатерину в губы и вышел из кухни. Она бросилась за ним, догнала и прижалась к нему.
Около полудня, Киев
Витя нервно барабанил по столу. В дверь постучал брат.
– Заходи! Ты же не ждешь, чтобы я тебе открыл.
– Хорошее у тебя настроение, как погляжу. Есть новости от Майи? – спросил Алик.
– Если б были, оно стало бы еще лучше.
– Беспокоишься?
– Не знаю, что происходит. Она не пришла в назначенное время… Но я ей доверяю, наберемся терпения.
– Я могу что-то для тебя сделать?
– Откинь мое кресло назад, а потом чуток отодвинь. Чертовы подножки, опять застряли в проводах от компа.
Алик подошел к брату-близнецу, собираясь переставить инвалидную коляску.
Витя остановил его взмахом руки и наклонился к экрану.
– Ты видишь то же, что и я? – пораженно проговорил он.
Алик прочел высветившееся сообщение.
– Предупреди остальных, – сказал он Вите. – Попроси приехать как можно скорее. Если понадобится, оплати билеты. Объясни, что это срочно и выбора у них нет, а я займусь подготовкой комнат и активирую донжон.
11:30, Тель-Авив
Давид нашел Дженис спящей на диване в гостиной. Заметив наполовину оторванный карман пиджака, он уселся рядом и стал ждать. Как только его подруга открыла глаза, он обнял ее и принялся утешать, ни о чем не расспрашивая.
Потом, как обычно, пошел на кухню, приготовил завтрак для нее и принес поднос в гостиную.
Дженис пристально посмотрела на него и признала, что он потрясающий друг, возможно даже, лучший в мире. И талантливый художник, которому стоит как можно скорее вернуться к картине. Она доставила ему достаточно хлопот.
И направилась в свою комнату. Давид с сомнением проводил ее взглядом.
После долгого душа Дженис вернулась в гостиную, все так же в черном.
– Поедешь на работу? – осведомился Давид, который за это время не сдвинулся с места.
– А что мне еще остается.
– Может, лучше отвлечься, попутешествовать, ненадолго уехать из Тель-Авива. Я, конечно, не стану тебя уговаривать, но…
– Может быть, – согласилась она. – Но сначала мне нужно поговорить с Эфроном.
Давид вышел с ней на улицу. Садясь в такси, она услышала, как он крикнул ей:
– Почему это ты сказала «возможно даже»?!
Около 13:00, где-то в Северном море
Корделия оставалась на палубе, несмотря на брызги, ветер и пену, летевшую от форштевня. Облокотившись о перила, она смотрела вдаль – на горизонте уже виднелись берега Нидерландов.
– Пойдем на нос, поиграем в «Титаник»? – предложила она брату, проверявшему сообщения.
Диего поднял взгляд.
– Мы едем в Киев, – объявил он серьезно.
– Почему в Киев?
– Они откликнулись на мой призыв, «Группа» собирается в полном составе у Виталика.
– Я правильно расслышала, мы все встретимся вживую? Что ты им сказал? – изумленно спросила Корделия.
– Правду. Что Шелдон пытался тебя убить.
Корделия была полна решимости.
– Видишь, – сообщила она брату, – я сдержала слово. Все эти годы ожидания скоро окупятся, теперь я в этом уверена, Альба будет отомщена, мы их раздавим, уничтожим…
Она улыбнулась, повернулась к берегу и прокричала на ветер:
– …и устроим взлом века!
Тогда же, Рим
Матео и Екатерина собирались связаться с Дженис, но тут их мобильники завибрировали – одновременно.
Они второпях собрали вещи, запрыгнули в такси и помчали в аэропорт Фьюмичино. Слежка за Бароном потеряла актуальность: сообщение Виталика нельзя было истолковать как-то иначе.
Тогда же, Тель-Авив
Приехав в редакцию, Дженис направилась прямиком в зал заседаний. Редакционное собрание уже заканчивалось, команда обсуждала последние сюжеты завтрашнего выпуска. Увидев выражение ее лица, Эфрон прервался и увлек девушку в соседний кабинет.
– Что случилось? – спросил он.
Она поделилась с ним сведениями, которые нашла в сообщении Ноа, и этим ограничилась. Ни слова об участи подруги.
– Это дело деликатное, Дженис. Похоже, ты наткнулась на горячий
