мне, и в те места, где я могла его контролировать. Я хотела властвовать на площадке и не собиралась давать ему преимущества. Ближний бой был опасным делом. Но я уже поняла, что выхода у меня все равно не будет. Я должна победить.
Несколько раз я пыталась использовать тактику на опережение. Я старалась контратаковать руки, державшие катану, за миг до их собственного движения. Это означало, что я должна была нападать в тот самый момент, когда мой противник уже решился на атаку, но еще не успел ее начать. В этот краткий миг его движения настроены на атаку, а тело не готово к защите. Это момент его уязвимости, момент, когда я могу сильно ранить или даже убить противника. Только вот как поймать это крошечное мгновение? Как успеть атаковать?
Я катастрофически не успевала, и мои атаки больше выматывали меня, чем наносили мертвому воину ощутимый вред.
Поймать именно этот миг можно только благодаря практике и тренировкам. А еще очень важно чувствовать своего противника, понимать его слабости и уязвимости. Просчитать и уловить, что вот сейчас будет атака, а вот сейчас он отступит, а вот в этот момент можно ударить самой, потому что противник открыт. Пробить глухую защиту в таком бою с опытным противником в моем случае почти невозможно.
Я пыталась спровоцировать его на нужный мне удар. Много есть способов отражения натиска с последующей собственной контратакой. Я не могла принять на свой клинок удар его катаны. Это было чревато тем, что мое оружие просто разлетится, как стекло, да и сил противостоять его прямой атаке не было. Но вот уйти от нападения и направить его собственные движения в нужную мне сторону, при этом сильно его задев, было возможно. Но если я среагирую после начала его выпада, то скорей всего опоздаю и мой ответ не успеет набрать необходимую силу. Спровоцировать нужную мне атаку для моей последующей победы, дело не из легких. Это довольно хитрая тактика, присущая лисам. Но боевое искусство владения мечом — наука не для глупых.
Очень скоро я поняла, что мой противник почти не устает. Он мертв. Это машина для убийства. Я выдыхалась, и сил на новые контратаки у меня становилось все меньше и меньше. Закончится все тем, что я устану и тогда совершу ошибку. А ошибка в моем случае будет фатальной.
Мне нужно идти на риск и атаковать самой. У меня нет другого выбора. Иначе это неминуемая смерть. Мне надо вынудить этого потустороннего робота отзеркалить мои движения с тем, чтобы в последний момент изменить траекторию его меча, спастись самой, а его уничтожить. Я соображала молниеносно и поняла, что это должна быть атака второго уровня, которую я пущу в ход после сложного обманного финта.
Я вспомнила такой удар! Рубящий удар по голове. Удар мечом по прямой траектории, пробивающий шлем и череп и совершенно точно смертельный. Я могу вынудить его на такой обмен движениями! Одновременный рубящий прямой удар по голове двух бойцов — это победа не тела, это победа силы. Силы в самом широком ее понимании. Эта сила должна быть не только в теле, но и в душе, и в духе. Именно такую мою силу и проверяют на этом испытании.
Представьте, что два бойца прямым ударом меча в голову наносят удары, которые неминуемо ведут к гибели обоих противников. Но тот, кто обладает большей решимостью, смелостью и мастерством все же успевает отклонить меч противника на несколько сантиметров в сторону прямо во время реза. И удар приходится не в голову, а в плечо. Если удастся отклонить меч противника сильнее, то он заденет только одежду, порвав ее, а если нет, то он раздробит ключицу и рассечет тело до пояса, что в итоге тоже станет смертельным**.
Итак, этот удар требует не только мастерства и быстроты реакции. Этот удар невозможен без решительности и самоотверженности. Не физическая сила оказывается решающей в опасной ситуации, а самообладание и смелость.
Мне понадобилась вся моя концентрация навыков, силы духа и тела, чтобы поставить перед собой такую задачу конкретно здесь и сейчас. И я, вложив всю собранную силу, повела удар прямо в середину его головы. Он повторил мой выпад и ударил в ответ. Я успела неуловимым движением отклонить его меч и завершила свой удар. Моя вакидзаси уступала его катане по длине, но отнюдь не в качестве и не в остроте. Я пробила шлем и расколола его голову почти пополам. Быстрым движением вытащив меч, я сделала шаг назад, только теперь осознав, что отклонила его катану не достаточно сильно, и она задела меня.
Мои одежды оставались розовыми, и кровь, льющаяся из раны, смотрелась особенно красиво. Именно розовый оттенок моего наряда, сочетаясь с алой кровью и розовым рассветом, заставил меня замереть и широко раскрыть глаза. Это было очень красиво. А боли я почти не чувствовала.
У моего противника был расколот шлем, но лица по-прежнему видно не было, хотя смотреть в его лицо мне и не хотелось. Я не чувствовала, что стал убийцей. Скорей мне казалось, что я избавила мертвого воина от незаслуженных страданий.
Точно так же, как этот ёкай собрался в лесу из ветра, земли и лепестков сакуры, он стал и рассыпаться на глазах. Прошло несколько секунд и уже нет передо мной воина в тяжелых пластинчатых доспехах, а есть только лепестки сакуры, кружащиеся на деревянном полу и смешивающиеся со стекающий по моей руке кровью, руке в которой крепко была зажата верная вакидзаси.
Мне нужно сделать шаг. Силы вытекали вместе с кровью. Мне нужно сделать шаг к двери и выйти отсюда.
Если я упаду, то уже не встану.
*Аманодзяку — «злые духи с неба» являются злыми существами японской мифологии, известными с дописьменных времен. Демонов характеризовали как божеств-ками, а позже — как ёкаев, ворующих вещи, наносящих физический вред хозяевам или разрушающих постройки. Возможно, творя плохие дела, эти боги опустились в иерархии духов.
С приходом буддизма, принесшего в японскую культуру концепцию ада, японцы начинают выделять амонадзяку в категорию «они» — жителей преисподней. Среди их способностей чаще начинают встречаться возможности читать мысли, провоцировать людей на злые поступки, вытаскивая наружу самые потаенные желания, зарытые в сердце человека. В буддистскую концепцию демон вписался идеально, олицетворяя рассудок, затуманенный эмоциями и желаниями, которые мешают просветиться, ощутить себя частью этого мира. Считается, что образ ёкая уходит корнями в мифологическую традицию группы островов Рюкю, расположенных к юго-западу от Японии в Восточно-Китайском море.
