Я в сотый раз повторяла ей историю о том, как папин петух кинулся на Малгосю, потому что та гонялась за курами. Вскочил ей на голову, поклевал, застрял в волосах, и так, с петухом на голове, она прибежала домой. Пришлось его ножницами вырезать. Но сначала папа «обезвредил» напавшего, потому что он царапался и клевался. На следующий день на обед у нас был бульон из петуха.
Потом я рассказала Оле, как Гося захотела, чтобы зверушки побегали на воле, и выпустила во двор сразу двух собак, трех телят, двух коней, а еще кур, трех свиней и кроликов. Такой беспорядок был, что словами не описать. Отец позвал четырех парней, чтобы все зверье обратно позагонять. Не обошлось без жертв среди кроликов и кур. Потом мы пару недель ели крольчатину, приготовленную пятью разными способами, перемежая ее курятиной. Еще рассказала, как Малгося подпалила елку в праздники и как покусала соседского пса. Оля все эти истории слышала не один раз, но все равно смеялась громко и искренне, а я вместе с ней.
– Тетя? – вдруг погрустнела она, когда запас моих историй исчерпался.
– Что, Оля?
– А я маму совсем не помню, – сказала она грустно и очень тихо.
– Что ты, конечно, помнишь! – попыталась я переубедить ее. Она меня испугала. – У нас же есть ее фотографии, а у бабушки Магды их еще больше. Она тебе о маме рассказывала?
– Да, я знаю, тетя! Знаю, что на тех фотографиях мама. Но я ее совсем не помню! – Она начала тихонечко всхлипывать. – И папу не помню! Не помню их живыми!
Теперь мы плакали уже вдвоем. А вечер так хорошо начинался! Через минуту стало еще хуже.
– Тетя? – всхлипнула Оля сквозь слезы.
– Да, милая, – ответила я, громко хлюпая носом.
– А можно я тебя мамой буду называть?
– О боже! – Я почувствовала, как распадается на куски мое сердце. – Олечка, моя Олечка! – повторяла сквозь слезы. Она однажды уже пыталась называть меня мамой. – Оля, так нельзя! Прости, я не твоя мама, – сказала я ей и почувствовала, как сердце распадается на еще меньшие кусочки.
– Тетя… пожалуйста! Я же маму совсем не помню! – умоляла меня девочка сквозь слезы.
– Знаю, милая моя, знаю. Но я не могу быть твоей мамой. У тебя есть мама, а я не она. Тихо… тш-ш-ш… Все хорошо… – повторяла я и гладила ее по спинке.
– Тетя, а давай притворимся, что ты моя мама? Пожалуйста. У всех есть мамы, а у меня нет… Пожалуйста, тетя…
– Олечка! Нет! Так нельзя. Так нельзя… Так не делают… – пыталась я убедить ее и саму себя. Осколки сердца осыпались на дно грудной клетки.
Оля плакала так сильно, что не могла говорить. Я не могла ничего сделать, просто держала ее в объятиях, обнимала, целовала, гладила по спинке. Мы долго так сидели. Малышка не могла успокоиться, всхлипывала, рыдала, временами так заходилась, что даже начинала задыхаться. Маленький клубочек горя.
– Тетя? – обратилась она ко мне через пару дней.
Она всегда так начинала разговор, а я в тот день не была готова к трудным вопросам, потому пробурчала:
– Угу.
Я пару дней плохо себя чувствовала. Может, из-за погоды.
– Тетя, а почему у тебя детей нет?
– У меня ты есть.
– Знаю. Но почему нет своих собственных?
– Для того чтобы были дети, нужно быть замужем.
– А ты почему не замужем?
– Когда-то была, но давно и совсем недолго, потому и детей мы завести не успели.
– А твой муж на войне погиб? – с грустью в голосе спросила Оля.
– Нет, милая, – ответила я, сдерживая смех. – Нет, тогда войны не было.
– А что с ним тогда случилось?
– Хороший вопрос, Оля. Он появился, а потом исчез.
– А что с ним случилось? Умер?
– Нет, мы просто развелись.
– А что это такое?
– Иногда люди женятся, а потом оказывается, что они не любят друг друга или не могут друг с другом ужиться. Знаешь, как кошка с собакой… Тогда они начинают ссориться и решают развестись. А иногда бывает так, что муж находит себе другую женщину или жена находит лучшего кандидата в мужья. Тогда они разводятся. Просто берут – и расходятся.
– И ты тоже расходилась?
– Развелась, – поправила я. – Да, я тоже развелась.
– А мои родители? Они раз. вод…или?
– Развелись. Нет, твои родители очень любили друг друга.
– Откуда ты знаешь?
– Бабушка рассказывала.
– А я слышала, как бабушка говорила деду, что мой папа был безответственным щенком и убил себя и свою жену. О какой жене она говорила?
Черт побери, сестра должна была держать язык за зубами. Пусть сама теперь все ребенку объяснит!
– Оля, я не знаю, о чем бабушка говорила. Меня же тогда не было. Знаешь что? А давай ты сама у нее спросишь! Пошли, позвоним бабушке.
Оля была в том возрасте, когда дети просто очарованы телефоном. Могла болтать часами. Мы позвонили Магде, но Оля уже забыла о том, что хотела спросить. Зато она выложила Магде всю информацию о нашей жизни, о том, что она делает, что я делаю, что делала, что сказала, что пила. Мухе тоже досталось.
– Тетя, а почему мама с папой себя убили?
– Олечка, они же не специально. Это была авария, помнишь? Несчастный случай. Стояла зима, дороги скользкие. Они ехали к бабке Магде. Они не виноваты, они не хотели умирать!
– А почему они меня оставили?
– Они не хотели тебя оставлять. Наверное, они очень жалели, что им пришлось уйти.
– Куда уйти?
Я так устала от этих вопросов. Три года тому назад, когда я забрала к себе девочку, она ни о чем не спрашивала. Я объяснила ей, что родители на небесах, и решила, что дело сделано. Теперь Оля несколько месяцев приставала ко мне с расспросами о маме и папе. А хуже всего то, что я была последним человеком, который мог бы рассказать ей о родителях. Госю я знала хорошо, пока она была ребенком, но когда она выросла, то перестала приезжать к нам в село. У нее был свой мир, о котором я узнавала только из рассказов Магды. Отношения с сестрой тоже прервались на несколько лет. Когда мы вновь начали общаться, Гося уже выросла и стала мне совсем чужой. Ее мужа я видела только на свадьбе, а Олю всего пару раз перед аварией. Что я могла рассказать ей о родителях? Я была не готова отвечать на ее вопросы.
– Магда, нам нужно поговорить! – Я твердо решила втянуть в это дело мою сестру.
– Да, Аня?
– Но не сейчас и не по телефону. Приезжай ко мне завтра на кофе, когда Оля в школу уйдет.
– Завтра?.. – переспросила она нерешительно. – Но мы с Робертом хотели…
– Магда! Завтра. И я не хочу слышать никаких отговорок.
– Ну ладно, давай завтра, раз это так важно.
Она приехала к обеду. Я ей еще утром позвонила, чтобы напомнить, а потом сидела и нетерпеливо ждала.
– Магда, есть две вещи, о которых я хочу с тобой поговорить. Во-первых, об Оле, а во-вторых, о деньгах. С чего начнем?
– Ой, Аня! Что-то случилось? Сама не знаю… – нерешительность моей сестры просто ужасала, а ее способность избегать трудных тем ужасно бесила.
– Хорошо, начнем с Оли.
– Что с ней? – спросила Магда озабоченно.
Мне все чаще казалось, что от ее заботы воняет, словно она протухла. Мы сели за стол, на который я поставила кофе и шарлотку. Магда посмотрела на меня удивленно.
– Да, я сама испекла! И что с того?
– Ты раньше даже яйца всмятку варить не умела!
– Знаешь что, Магда, хватит ехидничать. Забыла, что я три года малышку воспитываю, и на умирающую с голода она не похожа, правда? Мне пришлось научиться готовить. Выхода не было. А если честно, то все это из-за тебя, – заявила я и замолчала.
– Извини, – ответила сестра, но в ее голосе было больше обиды, чем раскаяния. – Я тогда вообще ничего говорить не буду!
– Магда, пожалуйста, прекращай капризничать! Я не в настроении и очень устала, – сказала я, тяжело вздыхая. – Мне нужна помощь с Олей.
– Что-то случилось? – снова завоняло.
– Нет, но Оля в последнее время постоянно спрашивает о родителях. Я об их семье почти ничего не знаю, а с Павлом так вообще была едва знакома. Может, вы с Робертом заберете малышку на выходные? Расскажете ей о Госе и Павле, покажете фотографии.
– Так мы уже рассказывали. И фотографии показывали, и видео, – раздраженно ответила сестра.
– Ну так надо еще раз показать и рассказать. Вы же ей дед и бабка, самые близкие родственники. Ей сейчас именно это нужно, – говорила я, не давая Магде вставить слова. Все тревоги и беспокойства, стрессы и неуверенность лились из меня потоком слов. – Я не психолог и в детях особо не разбираюсь, но мне кажется, что Оля тогда была слишком мала, чтобы все понять. Сейчас ей почти семь и пришло время, когда она начинает осознавать, что случилось. Она задает мне сотни вопросов о маме и папе. Мы должны ей помочь. Знаешь, она меня уже пару раз попросила стать ее мамой… – Я замолчала, потому что на глаза навернулись слезы.
– Конечно, вот только в эти выходные никак не получится, – промурлыкала Магда в чашку. – У нас уже планы есть.
– Магда, какие планы? Ты вообще слышала, что я сказала? – Я повысила голос. – Ты нужна сейчас Оле! Ей нужна семья! Вы не так часто видитесь. Я сюда переехала, чтобы вы к нее поближе были. А вы раз в два-три месяца ее к себе забираете, и то если я ее привожу и вам уже деваться некуда!
