Один из придворных вышел и вскоре вернулся со стаканом вина. Джиневра хотела, было отказаться, но потом подумала, что ее отказ, возможно, усилит недовольство короля. Ведь она оскорбит его, если отвергнет столь великодушный жест. Поэтому она отпила немного и вернула стакан дворянину.
– Уже лучше. У вас порозовели щеки, миледи, – удовлетворенно объявил Генрих. – Можете продолжать, Томас.
Кромвель поклонился королю и повернулся к Хью, который уже успел сесть. Он не видел лица Джиневры, но всем своим существом чувствовал, как она ослабела. Жаль, что он не может ей помочь… пока. Ему до боли хотелось сжать ее в объятиях и влить в нее свою силу.
Так убила она Стивена Мэллори?
Это не имеет значения.
– Лорд Хью, что вы можете рассказать нам о смерти Стивена Мэллори?
Джиневра заставила себя не поддаваться панике.
– Гораздо больше, чем другие, лорд Кромвель.
– Прекрасно. – Хранитель печати откинулся на спинку кресла. – Мы вас слушаем.
– Лорд Мэллори часто и много пил. – Хью тщательно подбирал слова. Большинство присутствующих знали, что происходит с теми, кто слишком много выпил, и не считали это зазорным. – Он был крупным мужчиной. Когда он падал, мало, у кого хватало сил снова поставить его на ноги.
– Он был пьян в день своей смерти?
– Да. Он пригласил гостей на ужин. Мой лейтенант беседовал с ними, и все клянутся, что он, как всегда, был пьян. Его жена удалилась в свои апартаменты. Как я понял, она считала его пьянство оскорбительным для себя и не боялась говорить об этом мужу.
По палате пронесся неодобрительный ропот.
– Гости лорда Стивена также заметили, что леди Мэллори не оказывает своему мужу должного уважения… однако они готовы поручиться за то, что в тот день он был в стельку пьян и злился на свою жену.
– Какому мужчине понравится, когда его критикуют на глазах у его друзей? – раздался голос одного из членов совета.
– Конечно, – согласился Хью. – Если посчитать, у кого было больше мотивов для нанесения телесных повреждений, то, естественно, у лорда Мэллори. Он был значительно выше и тяжелее своей жены. Более того, он был склонен к жестокости.
Хью замолчал, давая время присутствующим вникнуть в смысл сказанного.
– Итак, что же случилось той ночью? – нарушил тишину епископ. – Лорд Мэллори имел право наказать свою жену за оскорбление. Он наказал?
– В конце вечера он отправился на поиски леди Мэллори, но не нашел ее в спальне, – ответил Хью. – Она вместе со своей камеристкой находилась в комнате эконома и проверяла хозяйственные счета. Складывается впечатление, что лорд Мэллори, пьяный и объятый яростью, выпал из окна спальни своей жены. Там очень низкие подоконники. Другого объяснения у меня нет.
Джиневра пыталась осмыслить услышанное. Он описал события именно так, как они происходили, лишь с одним маленьким, но важным исключением. Это исключение и еще одна маленькая ложь помогут ей оправдаться. Он не рассказал о том, как ему лгали слуги. Ни, словом не обмолвился.
– Итак, лорд Хью, вы считаете, что леди Мэллори невиновна во всех этих преступлениях? – осведомился хранитель печати.
– Леди Мэллори не причастна к смерти своих мужей, – твердо сказал Хью.
Неожиданно хранитель печати вытянул руку в сторону Джиневры.
– Ваш муж, Стивен Мэллори, был другом и соратником предателя Роберта Аска, – отчеканил он.
Король встрепенулся и помрачнел.
– Как это?
– Муж этой дамы поддерживал восстание, ваше величество, – сладким голосом пояснил хранитель печати. – Поэтому логично предположить, что его жена тоже принимала участие в этом изменническом акте. Стивен Мэллори мертв. Но его жена, которая наверняка разделяла его идеи и следовала за ним по тому же пути, сидит перед нами.
– Прошу прощения, милорд, я не понимаю, почему вы выдвигаете эти обвинения против леди Джиневры, – продолжая улыбаться, проговорил Хью. – Как мы уже выяснили, эта дама жила своим умом. Ее независимый нрав – вот что привело ее сюда. Я готов поклясться, что никакому мужу не удалось бы заставить ее разделить его взгляды, если бы они расходились с ее собственными.
Генрих обратил свой хмурый взор на Джиневру:
– Ваш муж поддерживал предателя Аска, мадам? – Джиневра поняла, что над ней нависла новая угроза.
– Он знал Аска, ваше величество. Но он прервал всяческие сношения с ним, как только тот отправился в «Паломничество». – Ее губы изогнулись в легкой усмешке. – Стивен Мэллори никогда не отличался преданностью или силой своих убеждений.
– А вы, мадам? Как вы оцениваете Аска и его «Паломничество»? – Генрих буравил Джиневру взглядом.
Надо быть очень осторожной. Здесь ей понадобится вся ее хитрость и дипломатичность.
– Как неразумного, – ответила Джиневра. – Любой, кто искренне верит в свои идеи, достоин уважения. Однако мистер Аск поразил меня, продемонстрировав, что ему гораздо интереснее подстрекать к мятежу и наслаждаться властью, чем следовать велению сердца.
Она мысленно попросила прощения у того, кто умер мученической смертью за свою веру. Просто у нее не было другого выхода – пришлось лицемерить, чтобы избежать подобной участи.
Король медленно кивнул:
– Аск и его восстание меня больше не интересуют. Цена заплачена. – Он посмотрел на Кромвеля, не скрывавшего своего разочарования, а потом перевел взгляд на Хью: – Стало быть, лорд Хью, вы не верите в то, что эта дама убила кого-то из своих мужей?
– Не верю, ваше величество. И чтобы подтвердить свою уверенность, я готов жениться на ней.
Все ахнули. Епископ схватился за голову, изумление на лице хранителя печати сменилось гневом. Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы вернуть своему лицу столь привычное надменное выражение. Король подался вперед, его глазки, скрытые в складках одутловатого лица, лукаво блеснули.
– Ну и ну, Хью де Боукер. Сильна же ваша уверенность. Вы не боитесь яда, колдовства, ножа в спину? – хмыкнул Генрих.
Хью посмотрел на Джиневру, неподвижно сидевшую на стуле. Ее голова была гордо поднята, плечи расправлены. Он вспомнил предыдущую ночь. Она была объята страхом и одновременно полна отваги.
– Я не боюсь этого, ваше величество, – произнес он.
– Итак, миледи, – обратился король к Джиневре. – Что вы ответите на предложение лорда Хью?
Глава 19
– Колдовство! Магия! – завопил епископ, пальцем тыча в Джиневру. – Она навела чары и на Хью де Боукера!
На мгновение в палате воцарилась тишина, и вдруг Хью расхохотался. Он стоял, опершись на спинку передней скамьи и хохотал во все горло. Взгляд его потрясающих голубых глаз был обращен на епископа. Прошла минута, прежде чем в палате раздались робкие смешки – это смеялись те, кто хорошо знал Хью. Мысль о том, что этот прагматик до мозга костей, этот пышущий здоровьем бравый солдат… мысль о том, что Хью де Боукер может не устоять перед колдовскими чарами, была абсурдной. Заседание совета в мгновение ока лишилось обычной для подобных мероприятий мрачной торжественности.
