Нортвуда. Поцелуй становится жарким, Саванна сжимает рубашку Пола, и меня практически трясет от ревности и ярости. Когда Саванна открывает рот, чтобы поприветствовать язык Пола, я срываюсь и рычу.
Низким, взбешеным гребаным рыком дикого животного.
Чувствую, как осветитель рядом со мной вздрагивает, но, похоже, больше никто ничего не замечает.
Кроме Саванны. Ее глаза распахиваются и тут же останавливаются на мне. Ей даже не нужно меня искать. Наши взгляды притягиваются, как магниты, и она замирает. Это очевидно для всех, хотя кажется, что кому-то требуется миллион лет, чтобы это заметить.
— СНЯТО! — кричит режиссер, пробуждая меня от транса, и я разворачиваюсь и несусь прочь со съемочной площадки.
Я не могу этого сделать. Не могу. Я миную студию звукозаписи, выхожу на парковку и иду к своему грузовику.
Я не могу, черт возьми, сделать это с собой.
Упираюсь руками в капот и опускаю голову. Зажмуриваюсь и дышу. Когда-то она также смотрела на меня. Разговаривала со мной также. Целовала с такой же страстью. И даже больше.
Это игра. Это только для фильма. А я и Сав остались в прошлом. Все кончено. Сейчас это не имеет значения.
— Твою мать. Повзрослей, черт возьми, — с каждым словом я пинаю колесо.
Все этот дурацкий парик.
Я перенаправляю мысли. Думаю о конверте от родителей Джулианны, появившемся этим утром в почтовом ящике. Я его не открывал, но знаю, что в нем полно брошюр церковных лагерей и христианской терапии для Бринн. Вероятно, они также сунули туда и выписку из банковского счета. Обычно так и бывало. Просто чтобы напомнить мне о сумме по страховке жизни Джулс.
А кроме этого, поскольку Хелен работает в банке и считает себя выше закона, возможно, там есть выписка по моему кредиту. Который я взял для оплаты экспериментального лечения Джулс, несмотря на то, что знал, что оно, скорее всего, не поможет. Однако оно подарило Бриннли еще один год с мамой, так что я стараюсь не жалеть об этом.
Если Ларки действительно хотят меня поиметь, они добавят мой накопившийся долг по студенческому кредиту. Это особенно расстраивает, потому что степень я так и не получил. А если бы они заполучили в свои руки данные по бухгалтерии несколькими неделями ранее, также использовали бы эти мрачные цифры в своих интересах.
Я напоминаю себе о других вещах, которые они использовали бы в своих интересах, если бы могли.
Я напоминаю себе об обещании, которое дал.
Я думаю о Бринн.
Затем, как гребаный взрослый мужик, я выпрямляюсь и возвращаюсь на площадку. Прохожу через одну из боковых дверей обратно в студию звукозаписи. Когда добираюсь до кухни, там никого нет, кроме нескольких звукооператоров и осветителей.
— Она в своем трейлере, если вы ищете ее.
Я поворачиваюсь на голос и вижу девушку с блокнотом и гарнитурой. Это та самая девушка, которая возила Саванну по студии. Я поднимаю бровь, и она моргает.
— Я — Дакота. Ассистент. Меня приставили к Сав… то есть к мисс Лавлесс.
Я склоняю голову набок и прищуриваюсь.
— С чего вы взяли, что я ищу мисс Лавлесс?
Девушка теребит подол рубашки и переминается с ноги на ногу, издавая легкий смешок.
— А разве не все ищут ее?
Я не отвечаю. Резко выдыхаю через нос, киваю в знак благодарности, затем разворачиваюсь и направляюсь к трейлеру Сав. А разве не все ищут ее? Что, черт возьми, это значит?
Опустив голову и избегая зрительного контакта, иду мимо всех в направлении трейлеров, пока не подхожу к тому, на двери которого висит табличка «Сав Лавлесс». Я поднимаю руку, чтобы постучать, но костяшки пальцев так и не касаются двери.
Вместо этого я опускаю руку и прислушиваюсь.
Музыка. Акустическая гитара. И голос Сав.
Она играет, а я застыл на месте, отброшенный обратно в темный угол грязного дайв-бара округа Колумбия. Сердце бешено колотится, горло сжимается, и мне хочется еще больше погрузиться в тень, чтобы слушать в полной безопасности.
Еще один раз, милый.
Еще один раз.
Виски и апельсин.
Чего же мы ждем?
Пряный вкус твоих губ.
Цитрусовый вкус на твоем языке.
Мои сожаления от дурмана
Что же я наделала?
Я избегал этой песни любой ценой, но все же могу процитировать текст по памяти. До сих пор могу закрыть глаза и представить ее на той сцене с потрепанной гитарой, одетую в рваную футболку с изображением Джоан Джетт и короткую джинсовую юбку (прим.: Джоан Джетт — американская рок-певица, гитаристка, вокалистка, продюсер и автор песен, актриса).
«Я написала эту песню для парня, которого, как мне казалось, я любила», — сказала она толпе, и до того, как начала петь, в ответ раздалось: «оооуууу». Каждое слово тисками сжимало мое сердце и горло. Каждая нота вонзала нож в грудь.
В свете уличного фонаря
я разулась на тротуаре.
Я думала, что ты — мое безопасное место, милый,
но, посмотри, как же я ошибалась.
— Она хороша, да? — доносится позади меня голос Пола Нортвуда.
Я медленно оборачиваюсь и вижу его всего в нескольких футах с пакетом в руках. Перевожу взгляд с его лица на пакет и обратно. Он улыбается и поднимает пакет.
— Пришел узнать, не хочет ли она пробежаться по репликам. Заодно принес ей и Рыжему обед.
Мускул на моей щеке дергается от желания усмехнуться. Мне не нравится, что он знает имя Рыжего. Мне не нравится, что он принес ей обед. Мне не нравится, что сцена, для которой он, вероятно, хочет пробежаться по репликам, — та, что я прервал ранее.
— Как поживает твоя девушка, Пол?
Застигнутый врасплох моим вопросом, он перестает улыбаться. Когда он не отвечает, я поднимаю бровь.
— Та модель, — уточняю я, и он хмурится.
— О, ну, мы с ней больше не вместе, — медленно говорит он.
Я разглядываю его. Он переоделся, теперь на нем спортивные шорты и простая футболка. Его обувь, вероятно, могла бы покрыть один из моих кредитов.
— Какие-то проблемы? — спрашивает он, и я снова смотрю ему в глаза.
— Это ты мне скажи. — На несколько секунд удерживаю зрительный контакт. Он неловко смеется, и я склоняю голову набок. — Ты не в ее вкусе, Пол. Она не будет с тобой трахаться.
Челюсть Нортвуда отвисает, затем он неуклюже пытается защититься.
— Что? Нет, я не… я просто хотел пробежаться по репликам. Я не…
— Хорошо. Не делай этого. Если сделаешь, будет обидно, когда одна из стен декорации открепится и прихлопнет тебя, не так ли?
Он в шоке моргает. Я сохраняю невозмутимый вид. Затем
