звездам. Свет картины достиг всех уголков мира, и ее смог заметить правитель страны, находившейся так далеко, что даже Король не знал о ее существовании. Он приклонил колени перед достигшим высшей степени искусством Короля, и поклялся вечно служить ему. Так Король захватил Далекую Страну.
Взяв в руки последний дар, волшебную китовую кость, мальчик сам вырезал из нее флейту, и попросил Короля сыграть на ней. И пусть боги не благословили это орудие, непревзойденного таланта Короля хватило, чтобы мелодия достигла каждого уголка мира. Музыка дошла до страны, такой маленькой, что Король даже не замечал ее на фоне других стран. Там жила всего лишь одна принцесса, и чарующая музыка, созданная талантом Короля, покорила ее невинное сердце. Так Король завоевал Малую Страну.
Увидев, что завоевывать страны можно не только с помощью грубой силы, Король понял, что меч — это не только то, что колет и режет. Порой, меч — это добрый поступок, а иногда и мудрая мысль. Мечом может быть наш язык, или грамотно составленное письмо, отправленное в нужное время и место. Главное, найти свой собственный меч, которым ты сможешь правильно пользоваться, и он тогда никогда не сломается.
Когда Феликс закончил свой рассказ, с круглого лица Милу не сходило выражение, будто он ждет продолжения этой истории. Его рот был немного приоткрыт, а глаза были наполнены детским ожиданием, какое обычно можно увидеть лишь на лицах самых маленьких и доверчивых детей. Увидев это, Феликс немного откашлялся и прибавил:
— Эта вся история.
— А что стало с Королем дальше? — тут же спросил Милу.
— Да. Чего это он вдруг перехотел всех завоевывать? — добавил пират из соседней камеры.
— Я не говорил, что он перехотел… — начал оправдываться Феликс. — Он… ну, он и дальше стал править и захватывать… Говорят, что когда он женился на принцессе, то захватил все оставшиеся страны, а после и сами Небеса! Да, он захватил Небеса и стал новым богом! Конец.
— Значит, у каждого человека есть свой меч? — тихо спросил Милу.
— Именно. — весело кивнул Феликс, обрадованный тем, что сумел перебить своей сказкой грустные мысли этого парнишки. — Меч — это наши таланты, а удача — точильный камень. Держи их всегда при себе, и ты из любой ситуации выйдешь победителем. Вот, смотри, я сейчас продемонстрирую…
Феликс только сейчас заметил, что среди объедков, которыми заключенные кидали в здоровяка, было несколько обглоданных крысиных косточек. Взяв их в руки, он подошел к двери камеры, и стал ковыряться ими в замочной скважине. Не прошло и нескольких секунд, как по темному коридору пронесся легкий щелчок, оповещающий о том, что замок поддался руке маленького вора. Заключенные в соседних камерах, казалось, даже затаили дыхание, пока он вскрывал замок.
— Видишь. — проговорил Феликс, толчком открывая дверь камеры. — Удача и мастерство. Ну что, пошли? А то мне не очень-то хочется просидеть здесь всю ночь, наслаждаясь обществом крыс и клопов.
— А как же те люди, которые придут нас освобождать? — испуганно проговорил Милу, поднимаясь на ноги, и не зная, что ему делать дальше. — Как же они нас освободят, если мы уйдем?
— Ну, мы можем подождать их снаружи. — отмахнулся Феликс. — Ты же не хочешь, чтобы тебя отправили в Древесные шахты?
— Но ведь это противозаконно. — боязливо проговорил он, делая несколько неуверенных шагов к выходу.
— Противозаконно держать нас здесь! Вот такие слова ты должен был сказать! — твердо поправил его Феликс. — Честных и неповинных людей!
— Ох, что же будет… — схватившись за свою кудрявую голову, проговорил Милу, направляясь вслед за Феликсом.
— Эй-эй, постой, монах, а мы? — донеслось до них из соседней камеры.
— Что «мы»? — проговорил Феликс, стараясь спрятать улыбку. — Вас-то сюда всяко за дело посадили.
В камерах тут же начал подниматься неуверенный гомон, усиливаясь с каждой секундой, словно приближающаяся морская волна. И когда пьяные выкрики стали настолько громкими, что могли бы перебудить половину казарм, Феликс сдался.
— Ладно, ладно! — стараясь перекричать разозленных заключенных, воскликнул он. — Только подождите, пока мы уйдем, прокляни вас Силестия, а потом уже идите куда хотите.
Вскрытие замка не заняло у него много времени, по крайней мере чуть больше, чем в первый раз. Ему в лицо все время дышал перегаром один из заключенных, который решил понаблюдать за его работой. И вот уже через полминуты Феликс возвратился обратно к Милу, который все это время дрожал около противоположной камеры.
— Идем. — повторил он, и мальчишка, грузно раскачивая своим толстым задом, поплелся за ним.
— А если нас схватят? — шепотом предположил Милу, когда они проходили мимо пустых и холодных темниц.
— Неправильно держать взаперти тех, кто хочет уйти, мальчик. Это является верхом бесчестия и невежества. — просто ответил Феликс.
Прошагав еще несколько темных поворотов, они очутились в главном коридоре, где находилась железная дверь, ведущая наверх. Убедившись, что в широком проходе, кроме них, больше никого нет, Феликс повернулся ко все еще испуганному Милу.
— Слушай, ты главное не волнуйся, хорошо? Предоставь все мне, ты просто молчи и все.
Милу испуганно затряс своими пухлыми щеками и тут же приложил ко рту широкие ладони, чтобы быть точно уверенным, что из них не вырвется и звука. Выглядел он при этом довольно неуклюже, будто медведь сосущий лапу.
— Ладно, сойдет. — отмахнулся Феликс, и повел того к проему.
Но не успели они сделать и нескольких шагов, как крепкая дверь заскрипела, и из проема, немного пригнувшись, чтобы не задеть тюрбаном низкий проход, вышел Шариф. Увидев перед собой застывших в испуге заключенных, он ошарашенно замер, вытаращив на них свои подкрашенные тушью глаза. Вид у него был такой, будто он вот-вот собирался отрубить им головы.
— Что это вы, шлюхины дети, тут делаете?! — отойдя от потрясения, проревел он, вынимая меч, и от его пронзительного возгласа зазвенели прутья ближайших решеток. — Вы что, крысиное отродье, вздумали бежать?!
Феликс уже набрал в грудь воздуха, чтобы его хватило на долгое объяснение о том, как Милу вдруг стало плохо в камере, и он, Феликс, ведомый добрыми церковными заповедями помощи ближнему, решил спасти несчастного ребенка, и отвести его к доктору. Само собой, после этого благочестивого поступка он бы вернулся обратно в тюрьму, когда удостоверился, что жизни мальчика ничего не угрожает. Стоит отметить и реакцию самого Милу, который очень похоже изобразил человека, готового в любой момент отправиться на суд к Владыкам от сердечного приступа, хотя, Феликс не был до конца уверен, была ли это игра, или толстяк действительно чуть было не потерял сознание. Но всю эту историю прервал негромкий, но уверенный
