философии и теологии в Ватикане…
Вы когда-нибудь видели наяву статуи людей с упавшими на пол челюстями?? Нет? Я тоже до того момента думал, что это метафора — и про остолбеневших людей, и про упавшие челюсти. Оказалось, нет — вот они мы — наяву.
Видимо, наше обалдение настолько выходило за обычные рамки, что в качестве доказательства причастности и к теологии, и к философии, нам тут же была подарена написанная им книга: Fabio Miele, «LA REALTA DELLA CHIESA Il risveglio la visibilita nel pensiero di Romano Guardini» («Реальность Церкви. Осознание явственности в мышлении Романо Гуардини»[35])… С дарственной надписью — как положено! — И Владимир Андреевич, порывшись в телефоне, показал фотографию книги. — Перевод, понятное дело, — приблизительный, но мы уточнять не стали.
— Оказалось, что его братья занимаются ресторанным бизнесом, он им помогает, когда есть возможность, и вот сейчас, во время отпуска, постигает, так сказать, тонкости. Вот такое «хобби» у человека было, — со смехом закончил рассказчик.
— Мне кажется, — рассмеялась и Яна Александровна, — мы тогда выглядели точно так же, как вы сейчас. Даже дети прониклись, хотя им тогда было всего двенадцать и четырнадцать.
* * *
На следующую экскурсию, согласовав с Людмилой изменение программы, отправились в Гроттаферрату. После интригующих рекомендаций Яны Александровны захотелось побывать там немедленно.
— Тот настоятель, о котором говорили Володя с Яной, отошёл от дел, — старенький уже совсем стал, — рассказывала Люда по дороге, — но с новым я тоже познакомилась, так что разрешённый для нас маршрут остался тем же самым. И в библиотеку, конечно, тоже заглянем.
— А что же за экспонат такой, ради которого мы туда едем? — живо поинтересовался Виктор. — Какая-то особенная книга? Или что-то другое?
— Ты неправильно спрашиваешь, — подколола дядюшку племянница, — понятно, что в библиотеке что-то особенное будет именно с книгами. Правильный вопрос — в чём особенность?
— Ну почему с книгами? Может, там какие-то особые потайные шкафы или ещё что в таком роде, — возразил Руденко.
— Нет-нет, — Людмила прервала спор, — Маша права. Но, конечно, заранее я вам ничего не скажу. Терпение. Нам ехать осталось минут десять…
Приехав в аббатство, Люда нашла настоятеля, взяла, на правах старой знакомой, ключи от внутреннего дворика, где вся компания устроилась в тенёчке, слушая как всегда интересный рассказ. Потом отдали должное интерьерам базилики Святой Марии и отправились, наконец, в библиотеку. Войдя в просторный, но отнюдь не гигантский, зал, разбрелись в разные стороны. Людмила осталась стоять у двери, поглядывая в коридор, словно ожидая кого-то.
Наталья больше обращала внимание на архитектурные решения интерьера, сравнивая с недавно увиденным. Их фирма всего пару недель назад закончила проектирование нового здания областной библиотеки в одном из российских городов-миллионников, и она тогда вволю насмотрелась в интернете фотографии и старинных, и современных библиотек в разных странах мира. Налюбовавшись на детали декора, она посмотрела по сторонам и увидела, что Маша замерла у одной из полок. Девушка осторожно протягивала к чему-то руку, но затем испуганно отдёргивала, не решаясь прикоснуться. Наташа оглянулась на Людмилу, и, увидев, как та покивала головой, подтверждая — да, именно там и находится тот самый особенный экспонат. Быстро подошла к мужу, который внимательно разглядывал книги в другом конце зала, и потащила его к племяннице. Когда стала видна та часть полки с книгами, которую Маша закрывала от них спиной, Виктору сначала показалось, что из одной книги выползает змея. Или, наоборот, заползает в неё. Но, подойдя на пару шагов ближе, он наконец понял, что это такое. Из книги торчал здоровенный осколок снаряда или бомбы. Рядом стояла табличка.
— В 10 часов утра 1-го июня 1944-го года в библиотеку упала американская бомба. Её осколки застряли в книге, — перевела тихонько подошедшая Людмила.
Маша, ещё раз посмотрев на чуть обугленные, рваные края пробоины, оставленные осколком в книге, подняла на Виктора взгляд и чуть слышно спросила:
— Ты понимаешь, что это значит?.. Помнишь?… «Рукописи не горят!»…
Сзади вдруг раздался мужской голос, говоривший по-английски с сильным акцентом:
— И не только это!
Рядом с Людмилой стоял священник. Видимо — сам настоятель. Поворачиваясь, и Наталья, и Виктор с Машей успели заметить, как Люда, наклонясь к уху святого отца, поясняет Машины слова, а тот согласно кивает в ответ. Затем она действительно представила всем отца Доме́нико как настоятеля.
— Я очень рад видеть вас здесь. Синьора Людмила предупредила меня о вашем визите. И вот что я хотел бы сказать, — святой отец помолчал несколько секунд. — Вы же наверняка помните: «В начале было слово», — священник перекрестился, обвёл рукой полки и стеллажи. — И мы верим, что слово может останавливать зло, — он показал на «раненую», но не «убитую» книгу. Мир наполнен символами и знаками. Надо только научиться их видеть и правильно понимать, — он снова сделал паузу и загадочно улыбнулся, — даже то, что это аббатство основано на руинах виллы знаменитого римского оратора Цицерона, — тоже можно считать символом. И знаком свыше.
«Как интересно!» — подумал в этот момент Виктор, — «и Яна Александровна тоже о знаках так… горячо говорила. Неспроста так всё один к одному складывается, ох, неспроста».
— А вы, — продолжил тем временем святой отец, — если я правильно понял, уже научились и видеть, и понимать. Может быть и неосознанно, но научились… Я видел все ваши работы. Правда, должен честно признаться, сначала мне показали фильм про Пизанскую башню, и только потом я посмотрел всё остальное. — Отец Доме́нико замолчал и внимательно посмотрел каждому в глаза. — И должен сказать: вы, вне всякого сомнения, делаете богоугодное дело. Даже если и не задумывались о таких вещах. И даже если вам кажется, будто своими фильмами вы вносите смуту в чьи-то умы, это… всего лишь испытание…
«Эх, святой отец!» — усмехнулся про себя Виктор, — «знали бы Вы, с чего, или, точнее, с кого, всё началось»…
Настоятель тем временем ещё раз перекрестился сам, перекрестил всех вокруг и произнёс как-то особенно торжественно, но в то же время умоляюще:
— Вы должны продолжать то, что вам так хорошо удаётся. А мы здесь будем молиться за вас.
Виктору показалось, что вслед за такими словами должно что-то произойти: громыхнёт гром, задрожат стены, погаснет свет… Но нет, ничего такого не происходило. Напротив, установилась тишина, которую сторонний наблюдатель вполне мог бы назвать благоговейной. Руденко украдкой вглядывался в лица жены и племянницы, пытаясь разглядеть признаки иронии, или хотя бы сомнения, но видел в глазах только отблески благодарности и надежды. В тишине прошла минута, другая. Вдруг у Натальи вырвалось:
— The show must go on! — было
