Анатолий Алексеевич улегся на бок и попытался заснуть, но тщетно. Сон, словно посмеявшись, сбежал бесследно, оставив человека наедине с самим собой и памятью.
Как давно и как недавно все это было. Ведяев и сам не верит, что ему уже под шестьдесят. А может, это вовсе не он, а кто-то другой состарился? Он же…
Сидит рядом с ребятами у пионерского костра. Как это здорово, когда языки пламени поднимаются высоко, к самому небу. А там звезды, как глаза у одноклассниц, — лупастые, озорные, любопытные и смешливые.
Но, может, это вовсе не звезды, лишь искры от костра улетают во тьму вместе со смехом и песнями.
То лето он запомнил навсегда. Еще бы! Там, у костра он впервые поймал на себе взгляд Кати. Они учились в одном классе. Он никогда не замечал ее. Девчонка, как и все другие. Иногда дергал за косички. А тут…
Его словно костром опалило. И где-то глубоко внутри стал разгораться пламенем уголек. Откуда он взялся в груди? Мальчишка не знал тогда силу взгляда. Он робел. Это случилось с ним впервые. Анатолий несмело придвинулся к девчонке. Та повернулась к нему, в ее глазах вспыхнули звезды. Никто вокруг ничего не заметил. А они все поняли, обрадовались и испугались неведомого, несусветного чувства, толкнувшего их друг к другу. Одноклассники танцевали, пели, играли. И только они сидели рядом, втайне от всех держались за руки. Что дальше будет, как надо поступать, они не знали. Уж очень не хотелось уходить от костра, ночного пения птиц, голосов ровесников.
Они старались держаться вместе. На речке, в лесу, везде искали взглядами друг друга. Они уже не ссорились и не дрались, как раньше. Они научились говорить без слов, одними глазами. И каждый день, проведенный рядом, становился новым подарком.
Как быстро пролетели те дни в лагере… Лето показалось до обидного коротким. Зато, когда пришли в класс, их чувство вспыхнуло с новой силой.
— Толик! Что с тобой? Отчего сидишь задумчивый, не берешься за уроки, даже на улицу с ребятами перестал выходить? — заметила бабуля перемену во внуке. Тот ничего ей не ответил тогда.
— Уж не заболел ли ненароком? — пощупала лоб мальчишки и, заглянув в глаза, позвала за собой в кухню: — Пошли! Я оладьев напекла, твои любимые — с творогом!
— Не хочу! — отказался он наотрез.
— Ну, поделись, что приключилось? Иль напроказничал где-нибудь?
— Нет, бабуль! Нигде не нашкодил.
И только отец, вернувшийся с работы вечером, сразу понял, что случилось с сыном. Зазвал его в свою комнату, усадил рядом, обняв за плечо, спросил коротко:
— Кто она? — и мальчишка доверил отцу свою тайну.
— Это хорошо, сынок! Любовь — наши крылья. Без них нет жизни! Но почему ты киснешь? Любовь — твоя весна! Ничего не поделаешь, коль пришла она к тебе раньше, чем к другим! Теперь ты жить светлее будешь, с песней и сказкой, с мечтой и радостью! Но помни, девчонки — народ капризный. Их любви нужно быть достойным. Иначе потеряешь, не дождешься ответного чувства. Останешься цветком-одиночкой. Не плесневей! Ты должен стать лучше, чем был, чтобы та девчонка радовалась и гордилась тобой. Чего ты сидишь, как сыч, того гляди, паутиной обнесет! А ну! Учи уроки! Чтоб не нуждался в подсказках и не хватал двоек! Следи за собой. Не распускайся, будь у нее на виду! Не замыкайся дома! Это я тебе советую, как мужчина мужчине!
Отец Анатолия работал главным ревизором области. Но, несмотря на устрашающую строгость своей профессии, очень любил хорошие книги, стихи и песни, был превосходным рассказчиком, любил мечтать. Мать работала в его подчинении и держалась тихо, незаметно, никогда не ругалась с отцом, верно, он не давал ей повода. Отец, несмотря на лирическую натуру, относился к жизни практически, не любил мечтать впустую. И с сыном никогда не сюсюкал, говорил, как со взрослым.
— Кем хочешь стать?
— Как и ты — ревизором!
— Правильно, сынок! Молодчага! Пусть другие летят в небо. А мы знаем, на чужих крыльях далеко не улететь. Коль даны человеку две ноги и руки — живи на земле. И не суйся выше, если не дано. На земле дел хватает, особо тем, кто не страдает звездной болезнью! А если всерьез хочешь ревизором стать, учи математику, а потом и законы. Без этого у тебя ничего не получится. И помни! Любовь любовью, а жизнь свое потребует. Без профессии в ней — ни шагу. Профессия — и заработок, и положение в обществе, семье.
Толик все понял, поверил.
На свидания с Катей он еще ни разу не ходил. Робел пригласить девчонку на каток, в кино, в парк на карусель. Он любил сверстницу вприглядку.
Незаметно прошло время, наступил выпускной вечер. К нему готовились все одноклассники. Толику тоже купили новый костюм и туфли, даже галстук. Отец подарил часы. Мать, оглядев сына, руками всплеснула, сказала, словно только что его увидела:
— А ведь ты совсем большой! Зачем же так быстро убежал из детства?..
В тот вечер, получив аттестат зрелости, парень остался на выпускной бал. Катю он заметил сразу. Набравшись храбрости, пригласил на вальс. В душе все трепетало.
— Катя! А мы уже выпускники. Школа закончена. Что же дальше? Ты будешь куда-нибудь поступать учиться? — спросил срывающимся от волнения голосом.
— Конечно! Я поеду в Москву. Актрисой хочу стать! — хлопали накрашенные ресницы. — Все говорят, что меня непременно возьмут! — сказала девчонка уверенно.
— Актрисой? Зачем? Ломаться и паясничать на потеху публике? Жить чужими радостями и любовью? Не лучше ли иметь свое? Ведь не все время молодою будешь. Состаришься и останешься за кулисами!
— Ну, ты скажешь тоже! Жизнь на сцене — это постоянная сказка — яркая, красивая, как радуга в небе! Что может быть лучше?
— Сказка, говоришь? Вон, Колобок тоже сказочный. А сожрала лиса и все тут!
— То Колобок, а то я! — скорчила Катя обиженную гримасу.
— Ладно, старуха в «Золотой рыбке» чем кончила?
— Ты что хочешь сказать? Чтоб я осталась здесь и никуда не совалась? А что тут по мне? Ветеринарный иль финансово-кредитный, ну еще педагогический с юридическим! Сплошная проза! Не хочу жить в провинциальном захолустье! Я задыхаюсь от его серости! Мне нужны простор, овации, признание, а не рутинные будни! В них засохнуть или прокиснуть можно! Я так не хочу. А ты разве здесь останешься?
— Мне в Москве делать нечего!
— Ну почему? Там много военных училищ. А тебе так пойдет офицерская форма.
— Я не страдаю звездной болезнью. Пусть звезды остаются на небе, не буду носить их на плечах. Не мое это дело. И твой выбор не пойму! Фальшиво жить будешь. Сама себя станешь обманывать…
— А я-то думала, ты порадуешься за меня! Может, вместе поедем… Ты же смеешься надо мной! Один изо всех. Я думала, что ты меня… Но, выходит, мне показалось, — надула губы девчонка.
— Катя! Катюшка! Тебе не показалось. Я и вправду! Только не уезжай в Москву, не становись актрисой!
Прошу тебя! — сказал ей на ухо.
Но она отшатнулась:
— Это еще почему?
— Я люблю тебя!
— Я знаю! Но мне так хочется, чтобы все вокруг восторгались мною, а жизнь была бы сплошным праздником!
— Легко хочешь жить?
— Ну, актеры говорят, что работа у них нелегкая! Зато — слава и известность всюду с ними! А что ждет здесь?
— Разве тебе меня недостаточно?
— Толик! Школа закончена. Ты любил, но был очень робким. Даже понарошку не решился поцеловать. Я ждала от тебя этого подвига целых четыре года! Наверно, до старости не дождалась бы. А потому ты никогда не будешь на первых ролях. Только дублером. Пойми, детство кончилось. Мы повзрослели и очень изменились с того дня — у костра. Нет, мы не на пороге школы, мы стоим перед прощаньем. И теперь никогда не увидимся…
Анатолий вскоре вернулся домой.
— Что так рано пришел, сынок? Чем расстроен? — подсел к нему отец. И заглянул в глаза: — Отставку получил? Ничего, это, поверь мне, не смертельно…
Ведяев в том же году поступил в финансово-экономический институт. В качестве слушателя посещал лекции в юридическом, а вечерами занимался с отцом, изучал бухгалтерский учет, познавал все тонкости, сложности и казусы предстоящей работы. Времени не хватало. Лишь в выходные вместе с однокурсниками ходил в кафе. И однажды вечером, возвращаясь домой, услышал рядом:
— Смотри, как зазнался, одноклассников не хочет узнавать.
Он оглянулся на голос:
— Катя?
— Наконец-то вспомнил! — послышался смех.
— А я думал, ты уже в Голливуде снимаешься. С таким, как Ален Делон!
— Да! Может, и лучше было бы! Только там конкурс слишком большой. И одной смазливой рожицы, как мне сказали, явно недостаточно. Там теперь из крокодильши шутя слепят Мэрилин Монро. И даже покруче! Был бы у нее талант! А что это такое, никак не возьму в толк? Ведь я очень хотела к ним. Но мне в самую душу плюнули. Знаешь, что сказали? «С вашими способностями только за прилавком стоять!» Вот гады!
