– Нет! Сукин сын! Ты убил его! – послышался крик.
Палатон взглянул поверх искореженного фюзеляжа и увидел стоящего там человека, женщину, перепачканную в крови, с лицом, искаженным от ненависти. В ее трясущихся руках плясал инфорсер.
– Ты убил его! – вновь крикнула она и подняла оружие.
Рэнд вытащил из груды обломков длинную, острую полосу металла и зажал в руке.
– Алекса, не смей!
Она повернулась к нему, и полубезумная улыбка исказила залитое кровью лицо.
– Ты что? – выдавила она. – Разве ты хоть что-нибудь понимаешь?
Рэнд шагнул ближе.
– Ты здесь не одна, – он потянулся к ней, пытаясь пересилить ее гнев. Неужели он ничего не спасет из того, за что отдал жизнь – чтобы стать пилотом, Братом чоя? Из жизни, проведенной с ней и Беваном? Останется ли он совсем одиноким среди звезд или сможет помочь ей, добьется ее любви? – Алекса, послушай меня! Я же здесь.
– Я никогда не была тебе нужна, – с неугасающей ненавистью ответила Алекса. – Ты только что отнял единственное, что я имела… – она не договорила, обнажила зубы в улыбке и вновь прицелилась в Палатона.
Как только ее пальцы сжались, Рэнд швырнул свое оружие», острую полосу металла. Она просвистела в воздухе и ударила Алексу по руке. Удар получился столь резким, что девушка отлетела к разбитому истребителю. Ее тело исчезло среди груды обломков, и в этот момент пламя охватило топливные баки. Горячий взрыв отбросил Палатона и Рэнда в сторону, на опаленную траву. Когда Рэнд сумел подняться, корабль уже пылал так, что не оставалось надежды – в нем никто не смог бы выжить.
Руфин подошла к ним, и чоя взяли друг друга за руки, уходя подальше от пламени и дыма, в солнечный свет. Рэнд последовал за ними – одинокий, полуслепой от дождя слез.
Они расположились в общем здании, где находилась столовая – единственном уцелевшем, с огнеупорными стенами. Смерть Недара и разрушение Голубой Гряды потрясли курсантов, дав им понять, что такое вражда и раздоры. Никто не приблизился к Палатону, когда он вносил в здание Хата, а потом возился, укладывая его поудобнее.
Рэнд молчал, и в его бирюзовых глазах было такое выражение, что Палатон заключил – Рэнд никогда не простит его. Вероятно, просто не сможет.
Палатон не знал, что сказать ему. Теперь им было некуда идти, негде ждать безопасности. Еще предстояло найти для себя приют.
Кухня в здании наполнилась запахами супа и свежего хлеба, младшие курсанты принесли обед. Палатон склонился над Хатом, уговаривая его поесть.
Хат взял его за руку. Его пожатие было слабым, но ладонь оказалась теплой и твердой.
– Они нашли средство восстанавливать бахдар… казалось, теперь вся планета в наших руках, когда все стало так плохо… ты простишь меня?
– Ты сделал то, что считал нужным, – Палатон отломил кусок хлеба и обмакнул его в суп.
– Но мы были друзьями.
– Все мы когда-то дружили, – Палатон улыбнулся. – Надо подумать о завтрашнем дне, – он поднес ложку к губам Хата. – Голубой Гряде нужен наставник, и ты снова будешь им.
Дверь столовой с треском распахнулась, и Палатон оглянулся. Судя по очертаниям, стоящий на пороге чоя был облачен в защитный костюм и держал в руках оружие. Курсанты в страхе завизжали, и под выстрелами повалились один за другим, как былинки на ветру. Рэнд находился от Палатона на расстоянии вытянутой руки. Палатон пытался подтащить его поближе и одновременно защитить Хата, но тут в него угодила стрела.
Он упал, успев подумать о странном оружии, от которого все его тело онемело и сердце стало биться коротко и медленно. Эти удары эхом отдавались в его голове, и бахдар ускользнул, когда он попробовал коснуться его. Опустив голову, он увидел, что стрела торчит у него в ноге.
Какой-то препарат. Он не знал, смертелен ли он. Подняв голову, Палатон увидел приближающуюся Витерну из Небесного дома.
Ее синее платье отливало стальным светом, как инфорсер в ее руках. Казалось, вся она была соткана из дыма пожарища школы. Она прошла, переступая через тела, презрительно скривив губы, пока не наткнулась на Палатона. Он не мог и пальцем шевельнуть, но все его тело отозвалось на пинок Витерны.
– Ты должен умереть, но больше ты пригодишься мне живым.
Хат, лежащий рядом с Палатоном, застонал в агонии. Витерна сплюнула в его сторону.
– Глупцы, вы предлагали мне объедки, когда у моих ног был целый Дом. Знаете, что вы натворили? Знаете, что вы уничтожили, убив Недара и эту женщину? – она оглянулась через плечо на чоя, следовавшего за ней по разрушенному зданию. – Вы не оставили мне выбора – кроме партнера, который действительно достоин меня.
Кативар вышел из-за ее спины. Палатон попытался моргнуть слипшимися веками, чтобы рассмотреть предателя.
– У меня есть препарат, который сделает тебя бессильным, – произнес чоя с торжествующей улыбкой. Его глаза блестели, как куски льда.
– А у меня – препарат, который вернет силу обратно, – подхватила Витерна. – Так что мы значимы друг для друга, верно? Но сначала Кативар исполнит приятную маленькую обязанность.
Чоя нагнулся и поднял Рэнда, который обвис в его отнюдь не нежных объятиях.
– За преступления против Чо, за гражданскую войну, за вмешательство в нашу религию он будет предан суду Союза на Скорби. Ты не согласен, Палатон? Суду народов, если только абдрелики и ронины не доберутся до него раньше. Интересно, каковы его шансы без твоей помощи?
Палатон собрал всю волю, силу, гнев и метнул их вперед. Его тело отозвалось болезненной судорогой. Кативар рассмеялся и оттолкнул его, оставив лежать беспомощным, как новорожденного.
– Джон Тейлор Томас будет рад иметь дело с нами, когда мы привезем ему человека, убившего его дочь. Ты вплотную приблизился к крушению всех своих планов – вплотную, но еще недостаточно близко, – Кативар вновь рассмеялся.
Рэнд забился в его руках. В его бирюзовых глазах не было ни проблеска надежды.
Витерна вновь ударила тезара – на этот раз в голову, и Палатон почти с благодарностью погрузился в забытье.
Он проснулся ночью. Школу очистили от всех тел. Он не знал, кто убит, а кто выжил, не представлял, что случилось с Рэндом. Рядом лежал Хат – тихо, как мертвый. Неподалеку вытянулась Руфин с серым лицом. Палатон почувствовал в ней искру жизни, но понял , что она слабеет. Они оставили его друзей умирать рядом с ним. Он сполз с кучи обломков, на которую его бросили, с трудом поднялся и закашлялся.
Они взвалили на него ответственность за уничтожение Голубой Гряды и всех тезаров.
Нет, он не примет ее. Если они захотят войны, он готов к ней. В конце концов, у него остался бахдар, проклятое наследие, и он сможет использовать все свои возможности. Он протянул руки и позволил выплеснуться своему бахдару, силе Огненного дома, ничем не запятнанному чистому голубому огню.
Рядом с ним слабо вскрикнул Хат. Палатон услышал, как чоя ворочается среди обломков, и приказал:
– Вставай, Хат! Ради Вездесущего Бога, поднимайся на ноги!
Друг обхватил его за колени и осторожно поднялся, встав рядом. Руфин задышала глубже. Хат нагнулся и помог ей встать, сплетясь с ней в неуверенном объятии. Палатон окружил их аурой, пляшущей в воздухе, омывающей их, уничтожающей весь озноб и боль, наполняющей искрами, которые слились в мерцающий щит. Руфин запрокинула голову и втянула бахдар, как воздух. Палатон не мог понять, что случилось дальше, но чувствовал, как сила растет во всех них, как бахдар сливается, окружая их плотнее, чем прежде.
Он был Огненным домом.
Прошлое было потеряно для Палатона, и потеряно навсегда. Он не стал оглядываться. Впереди проступало будущее.
