— Вообще-то, мадмуазель, такие собаки должны носить намордник.
Я вздрогнула и оглянулась. К нам подходил какой-то мужчина, не маг, обыкновенный человек лет тридцати пяти, в тёмном пальто, и с беленькой болонкой на руках.
— Он хорошо воспитан, — сказала я, выпрямляясь. Было немного странно, что Крис подпустил его так близко, но, видимо, счёл неопасным. Болонка вдруг пронзительно заскулила и попыталась вырваться.
— Но, знаете ли, существуют определённые правила. Он, я смотрю, даже без ошейника.
Крис едва слышно рыкнул.
— Ручаюсь, месье, он совершенно безопасен.
— И всё же, такой крупный кобель… Вы же, в случае чего, с ним не справитесь. Какой он породы?
— Восточная овчарка. В них есть примесь волчьей крови, поэтому они крупнее немецких.
— Восточная овчарка? Мне казалось, что они более лохматые.
— Наверно, вы видели кавказскую овчарку, месье. У них действительно длинная шерсть и висячие уши. А мой красавец, — я почесала Криса за ухом, для чего мне не пришлось нагибаться, ведь его голова, когда он сидел, была на уровне моего пояса, — родом из Белоруссии.
— Из Белоруссии? А где это?
— Рядом с Польшей. Там есть заповедник, где живут последние в Европе лесные быки, ну и волки, конечно. Егеря до сих пор во время волчьих свадеб оставляют своих собак в лесу. Отец Криса был наполовину волком, и потому он великоват даже для своей породы. Вылитый волк, правда?
— Да, очень похож. А это не портит породу?
— Ну, родословная у него и в самом деле сомнительная, и потому на выставки мы его не посылаем, да и пару ему найти непросто. Но среди знающих людей такие щенки идут нарасхват. Они прекрасные охранники и очень преданы хозяину.
— А вы его уже вязали?
Крис издал странный звук, будто закашлялся. Потом снова ухватил палку и отбежал в сторону, за деревья.
— Да, но только за границей.
— А сколько ему лет?
— Шесть.
— И всё же, мадмуазель, хотя бы ошейник на него наденьте. Помимо всего прочего, без ошейника его могут принять за бродячего пса.
— Может, вы и правы, — с некоторым сомнением сказала я. На бездомную собаку Кристиан, с его ухоженной пышной шерстью, по-моему, никак не походил.
Мой собеседник поставил успокоившуюся собачку на землю, и та деловито принялась вынюхивать что-то на обочине дорожки. Хозяин дёрнул за поводок, болонка недовольно фыркнула.
— А вы свою собаку с поводка не спускаете? — спросила я.
— Что вы! Ещё убежит, чего доброго, и что я тогда скажу своей матери? Ей Кики едва ли не дороже меня.
Я улыбнулась.
— Вы живёте в Париже? — спросил мужчина.
— Ну… В последнее время.
— Вы иммигрантка?
— Да.
Мы медленно пошли по дорожке. Кристиан вышел из-за деревьев и остановился неподалёку, глядя на нас. В темноте его глаза горели зелёным огнём.
— И впрямь — вылитый волк, — сказал мужчина. — Как его зовут? Крис?
— Ага.
— А меня — Антуан.
— Сандрин.
— Немного странно, что мы сначала назвали имена наших собак, а только потом — свои.
— Собачники, мне кажется, так и знакомятся, — сказала я.
— Вы часто здесь гуляете?
— Сегодня — впервые.
— А я вот каждый день. Матери трудно много ходить, Кики приходится выгуливать мне. Здесь хорошо. Чистый воздух, мало людей… И собакам приволье.
— Да. Особенно тем, кому необходимо много бегать. Может, всё же спустите вашу Кики?
— Когда ваш зверь рядом? Пускай на людей он и не бросается, но насчёт собак не уверен. Тем более, если он действительно наполовину волк.
— Ну, да… — пробормотала я.
— Вы сюда придёте завтра?
— Не знаю… Вряд ли.
— Приходите, здесь действительно прекрасное место для прогулок.
— А как же сохранность вашей Кики?
— Пока она рядом со мной, ей вряд ли что-то угрожает. Так придёте?
Я пожала плечами, и тут Крис решительно подбежал ко мне и, ухватив меня зубами за рукав, потянул обратно, в сторону машины.
— Намекаешь, что нам пора? — спросила я.
— Вы говорите с ним, как с человеком, — заметил Антуан.
— Можете мне поверить, он всё понимает.
Крис потянул ещё настойчивее, так что я вынужденно сделала пару шагов за ним.
— Ладно, ладно, иду, — сказала я. — Доброй ночи, месье.
— Доброй ночи, мадмуазель. Приятно было побеседовать с вами. А насчёт прогулки подумайте.
— Что это ты? — удивлённо спросила я, когда мы сели в машину, и Крис, уже в человеческом облике, решительно устроился за рулём. — Мне казалось, что ты ещё хочешь побегать. Ты же всегда гулял подолгу.
— Сначала хотел. Но вы с этим Антуаном так мило беседовали, что я начал чувствовать себя лишним.
— Ну, раз ты в волчьем облике говорить не умеешь, то в любом случае не мог принять участия в беседе.
— Вот именно. Сначала он тебя на завтрашнюю прогулку приглашал, а кончилось бы всё тем, что зазвал бы в кафе прямо сейчас.
— Не сейчас, — улыбнулась я. — Под столиком ты не поместишься, да и ни к чему светиться лишний раз. Но вообще-то что в этом плохого?
Кристиан фыркнул. Потом сказал:
— Он всего лишь человек.
— К твоему сведению, я вовсе не считаю простых людей чем-то второсортным.
— А я этого и не говорил. Но дружить с обычным человеком магу неудобно, слишком многое приходится скрывать.
— Ну, может быть, ты и прав…
— Конечно, я прав.
— …но дело даже не в этом. Никуда бы он меня не пригласил, да я бы и не пошла. Ты же слышал — он выгуливал болонку своей матери.
— И что из этого следует?
— А из этого следует, во-первых, что он не мог задержаться сверх обычного времени. А во-вторых, он успел мне пожаловаться, что мать любит эту болонку больше, чем его. Из чего я сделала вывод, что передо мной маменькин сынок. С таким можно поболтать, прогуляться по парку, может быть, выпить чашку кофе, но вообще-то лучше держаться от него подальше.
— Это ещё почему? — Кристиан скосил на меня заинтересованный взгляд.
— Да потому, что его маменька встретит в штыки любую женщину, которой заинтересовался её сын. Если она не сама её выбрала, разумеется. Боюсь, у тебя не хватит фантазии представить, на что она способна, чтобы удержать его при себе.
— Ты это серьёзно?
— Более чем. Материнская ревность — страшная вещь.
— Так далеко идущие выводы на основании единственной фразы?
— Можешь считать это образчиком женской интуиции. Но я уверена, что дело так и обстоит.
Я не стала рассказывать, какие усилия прилагала моя покойная бабушка, чтобы разрушить брак моих родителей. В конце концов ей это удалось, но вот жениться по её выбору отец не захотел. У мамы тогда хватило ума и такта сохранить добрые отношения и с ним, и даже с бывшей свекровью, и в результате после бабушкиной смерти мне досталась её квартира. Наверно, надо написать маме, чтобы она её сдала…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
