Видно штормило меня сильно, более-менее я себя осознала, когда, добравшись до первых диких, вокруг меня остались только трупы десятков особей, а я вся в крови. За спиной послышался шорох в уцелевших чудом кустах. Тело среагировало быстрее разума, поток ветвистых молний срывается с рук, слышен писк, а из проредивших кустов в мою сторону вырвался десяток зерлингов с тремя тараканами.
Псионный топот, от которого в сторону бегущего врага идёт деформирующая волна передних зерлингов, разрывает их на куски, тормозя и калеча других. Напитав тело, я совершаю рывок, разрывая одного из тараканов своим телом, и прыгаю на покалеченного таракана. Мои переполненные энергией крылья впиваются в спину врага, вырывая из него большие куски. Перекатываюсь на землю, левое крыло бьёт наотмашь за спину, снося голову последнему таракану, а электрическая волна выжигает уцелевших зерлингов.
Справа за оврагом я услышала стрельбу и взрывы и побежала в ту сторону. Я увидела странную картину: два астартас стоят статуями и ни на что не реагируют, вокруг сотни трупов. Слева убитый бруталиск без части головы, у основания его тела лежит мёртвый катар. У ног неподвижных статуй лежит тройка мёртвых либри, а нет, одна ещё жива без ног и одной руки, пытается доползти до рюкзака, подгребая уцелевшей рукой, пока её более удачливая подруга пытается отогнать десяток зерлингов с двумя гидралами и непонятной хренью, похожей на помесь паука и обезьяны.
Я пытаюсь ускорить себя с помощью псионики, чтобы помочь, но на пути из-под земли вылезла туша непонятной гусеницы-переростка, закованной в хитиновую броню. Чудище сразу же раскрывает пасть и выпускает поток непонятной белой субстанции. Мне приходится уйти в сторону и на ходу сформировать сгусток энергии на кулаках, пытаясь максимально их напитать.
Этот скачок в пространстве я выучила под очень строгим руководством малышки Лютика. Но, как и ранее, выход из скачка сбоит, и вместо запланированного перемещения надо мной меня выбрасывает сбоку от твари. Правую руку уже покалывает от энергии, и я бью в бок существа. Видимо, я перестаралась: тварь просто взорвалась, а меня отбросило в сторону.
Поднявшись на ноги, я пытаюсь отыскать взглядом тех, кто защищал астартас. Может быть, ещё не поздно им помочь?
Осмотревшись, я бросаюсь к ним на помощь. Меня отбросило довольно далеко. Понимаю, что не успеваю. Вижу, как израненная либри бросает разряженный пистолет в гидралиска, который бежит на неё. Со спины к ней приближаются три зерлинга, а в стороне пытается подняться на уцелевшие ноги существо, похожее на помесь обезьяны и паука.
Либри поворачивает голову и что-то спрашивает у своей покалеченной сестры. Та улыбается в ответ. После этого либри перемещается в сторону гидралиска и успевает срезать голову одному из зерлингов. Её тело почти исчезает в воронке перемещения, и в этот момент из её ладошки появляется небольшой клинок, сотканный из белого света. Этим клинком она срезает голову самому ретивому зерлингу.
В следующий миг либри оказывается над головой гидралиска и попадает прямо в его раскрытую пасть. На последних секундах она что-то делает со светом в своих руках, и клинок собирается в яркий шарик. Вспышка — и от либри с гидралиском ничего не остаётся.
От яркого света я на несколько секунд теряю ориентацию. Когда ко мне возвращается зрение, я продолжаю бежать, стремясь перехватить обезьяну и оставшихся зерлингов. Понимаю, что вряд ли успею спасти либри, но, возможно, смогу помочь одному из астартас. Нужно было больше тренироваться в перемещении, потому что мой предел — один прыжок в час, а второй обычно заканчивается серьёзными травмами и случайным направлением.
Покалеченная либри наконец добирается до рюкзака и что-то в нём активирует. Моя интуиция подсказывает, что это опасно. Тело само затормаживает, все инстинкты кричат о том, что впереди смерть. Я накрываюсь щитами и наблюдаю, как дикие пытаются убежать подальше от желанной добычи.
Шлемы астартас сворачиваются, и оба воина находят взглядом умирающую либри. На их лицах появляются скупые улыбки, а либри кричит изо всех сил.
— Достойный костёр для идущих в Вальхаллу на вечных полях… — фраза прерывается чудовищным взрывом.
Щит держится, сил у меня сейчас много, но вот умений толком нет. Будь на моём месте полный сил катар, он просто за счёт выучки и умений смог бы спасти их всех.
Наверное, я потерялась в своих мыслях, потому что не заметила, как мимо меня начали проходить рыцари инквизиции и другие особи, спешащие на помощь другим впавшим в оцепенение астартас из ордена волков Зеруса.
Взгляд поймал Барсика, который рылся в пепле, стремясь что-то найти. Осторожно приблизившись к одному из своих учителей, я просто стояла молча, пока тот рылся в земле, покрытой пеплом. Я ощущала эмоции учителя, он был необычайно горд и в то же время испытывал дикую печаль и боль.
Найдя часть оплавленной рукоятки меча, он прижал найденный предмет к груди и завыл. А я почувствовала, что Барсик прощался с сыном, который умер здесь, защищая астартас и малышек либри.
— Достойная, правильная смерть, буду помнить и навещать тебя, пока сам не уйду на поля вечной охоты, жди меня, сын, — шептали губы скорбящего отца.
Уже позже я узнаю о сотнях таких историй, свидетельницей, одной из которых я была сама, и мне станет понятно происходящее, что был за ритуал и его цели, почему замерли астартас. Пойму, что даже в такой ситуации ни малышки, ни другие особи не бросили своих братьев астартас и защищали их до последнего, умирали вместе с ними, но не отступали. Где-то всё заканчивалось относительно удачно, где-то нет, а где-то та или иная особь обеспечивала себе и братьям астартас и их погибшим защитникам погребальный костёр прямо на поле битвы, забирая как можно больше врагов с собой. Но всё это я узнаю позже, а в данный момент я смотрела, как Барсик интегрировал оставшийся осколок рукоятки в свой меч, в браслет вмуровал лепесток от украшения Либри, готовился идти спасать других попавших в беду собратьев, и в тот момент я понимала, что, наверное, впервые искренне сопереживала чужой утрате.
Глава 44
Смерть древнего. Часть 2: Время собирать камни
Мне впервые приснился сон, такой необычный сон: в нём были ярость и гнев, боль и улыбающаяся Кристина с Лепесточком. Во сне я видел лица и имена всех погибших, но особенно больно было вспоминать о внучке и мелкой Древней.
Вернувшись в реальность из мира грёз, я чувствовал себя опустошённым. Осознание того, через что мы прошли в сражении с древним зергом, удержавшись на той тонкой грани невозврата, было невыносимым. Цена оказалась непомерно ужасной: четыре души почти полностью выгорели, оставив после себя лишь голые ядра, более полутора тысяч душ получили увечья, а миллионы были ранены. Орки добровольно отдавали части своих духовных оболочек душ.
Я был настолько истощён морально и физически, что моментально вырубился на месяц с лишним и это чудо, что душевные раны не открылись. Моя душа бурлила, в ней снова начались изменения, и система полностью слилась с моим разумом, лишив меня личной шизы. Часть энергии с духовных оболочек уходила на формирование и уплотнение энергетических каналов, но большая её часть направлялась в ядро, и я не понимал, что с ним происходит, никакими способами я не мог проанализировать это действо.
Как только я проснулся, меня окружили внучки и биологи. Они быстро утащили меня на обследование, не дав мне даже шанса на какое-либо сопротивление, и вокруг моей «тушки» собрался целый консилиум. Дети были немного заторможены от переполнявших их чувств, во главе которых я чётко чувствовал всепоглощающую печаль, но выполняли необходимые процедуры со мной профессионально. Я же держался благодаря своему упрямству и силе воли, не в силах забыть имена тех, кто погиб или пожертвовал своими душами.
Дети, казалось, не замечали моего настроения, их не пугали эманации моей агрессии, исходившей от души, хотя от меня несло гневом и яростью, я был в бешенстве. Не знаю, что меня останавливало и удерживало от непростительных действий: воля или гены верности расе. Я знал одно: если бы рядом не было моих деток, я бы точно потерял контроль над собой, а оказавшись среди диких, устроил бы кровавую вакханалию, чтобы выплеснуть всю накопившуюся ярость и гнев.
