Из РАФика вылез морщинистый скрюченный дед с длинными, до пояса седыми волосами. Грязная эта шевелюра была местами заплетена в косички, местами — сбита в дрэды, местами просто свисала неопрятными патлами. Для пущей красоты в неё были вплетены самые неожиданные предметы — белые ленточки, резиновые уточки, миниатюрные зонтики для коктейлей… Больше всего меня впечатлила свисающая на длинной пряди включенная машинка для курения — вейп, мигающий цветными светодиодами. Пиджак на этом олдовом неформале был дивной красоты — буровато-малиновый, обшитый по остаткам обрезанных по локоть рукавов золотым галуном. Он был деду сильно велик и выглядел, как странное пальто, из-под которого торчали голые тонкие ноги в резиновых пляжных тапках.
Старец торопливо доковылял до главаря, почтительно поклонился, отведя руки назад как прыгун в воду, подхватил свою вейп-машинку и затянулся, выпустив мощный клуб вонючего пара. Стоящие рядом непроизвольно поморщились. Окурив сундучок, он вытащил из кармана пиджака чью-то потемневшую, но украшенную цветными бантиками кость. Этим мослом он сначала постучал себя по лбу, потом по заднице, затем быстро выбил ей художественную дробь по крышке ящика и завис в неподвижности. Может, ответа ждал.
Ящик безмолвствовал. Пришлось деду еще раз присосаться к вейпу и повторить последовательность. По башке — по жопе — по ящику. Результат ровно такой же. Окружающие смотрели на это молча и никак не препятствовали, из чего я заключил, что шоу идет по сценарию.
— Хопали-топали-гопали-зип! — внезапно завопил старик тонким пронзительным голосом и высоко подпрыгнул.
Резиновые тапки звонко шлепнули его по пяткам. Все вздрогнули, но ящик остался спокоен. Дед покачал головой и снова дунул в свою дым-машину, окутываясь паром, как локомотив на холостом ходу. Тук-тук по башке, хлоп-хлоп по жопе, дрюк-дрюк по оранжевой пластмассе.
— Фулики-дулики-нолики-ролики! — прокричал он грозным фальцетом и протанцевал вокруг ящика, как пингвин вокруг полыньи. Шлепали тапки, скрипели суставы.
— Воракулейц! Горомутон! Хохрукутум! — строго сказал дед ящику. Если ящик его и понял, то никак это не проявил.
— Бамбарбия. Киргуду, — тихо сказал стоящий рядом со мной Пётр, и я непроизвольно хрюкнул от сдерживаемого смеха, нарушив пафос момента.
Все посмотрели на меня осуждающе. А дед, ещё раз затянувшись, неожиданно обычным голосом сказал.
— Рекурсор настоящий. А где ковчег?
— Да, где ковчег, Коллекционер? — повторил его вопрос главарь, обращаясь к Андрею.
— Разговор был про рекурсор, — напрягся тот, — ковчег в комплект поставки не входит.
Дедок подбежал к главному рейдеру и что-то зашептал ему на ухо. Тот морщился и отворачивался, — видимо пахло от старого шамана не розами, — но слушал внимательно.
— А хитрый ты, Коллекционер, — высказался он, в конце концов, с заметным уважением, — но это не наша проблема.
— Сделка? — напряженно спросил Андрей.
— Сделка, — подтвердил рейдер.
Рейдер возле РАФика перерезал верёвки пленнице и та, растирая запястья, пошла к нам.
Андрей спросил ее напряжённым до звона голосом:
— Всё в порядке?
— А ты совсем не спешил, Анди, — ответила она зло.
— Обстоятельства, — ответил он кратко.
— Если тебе всё же интересно, то я цела, только грязная и есть хочу. Три недели в загоне для рабов! Три недели, Анди! Я очень надеюсь, что обстоятельства были ДЕЙСТВИТЕЛЬНО серьёзными!
— Уходим! — скомандовал Андрей, и все полезли по машинам. Пётр и Джон, страхуя группу, уселись в УАЗик последними, и мы, развернувшись, двинули назад. На обратном пути подхватили Карлоса с его чудо-винтовкой и после этого прибавили скорость так, что я уже еле справлялся с управлением. Это была какая-то скачка с препятствиями, километров семьдесят в час по лесным дорогам. И если вы думаете, что это не быстро — попробуйте сами гнать вот так-то на УАЗе без гидрача. Пассажиры мои сзади на междометия изошли, то ловя зубами спинки передних сидушек, то пробуя головой на прочность жёсткий верх. Только Карлос на переднем сидении ехал молча, одной рукой держась за ручку на панели, другой обнимая винтовку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Наверное, в этой гонке был какой-то смысл, хотя, на мой взгляд, чтобы найти по следам два УАЗа на «гудричах» вовсе не надо быть следопытом… Один раз остановились на полянке, перелили горючку из канистр в баки. Всё время, пока я наслаждался бензиновым запахом, Пётр и негр тревожно озирались с оружием в руках, а Карлос, перехватив у меня канистру, слил остатки в пивную бутылку и заткнул горлышко матерчатым фитилём. Мне передалась бы их обеспокоенность, но я к тому моменту устал, как чёрт. УАЗик — не самая лёгкая в управлении машина, знаете ли, рулить несколько часов в таком режиме — руки отваливаются и жопа отбита. Заправились — и снова погнали. Я уже не смотрел на километраж и не смотрел на часы — вымотался так, как сроду не выматывался.
Не могу сказать, как долго мы ехали к тому деревянному сараю, крытому ржавым до прозрачности железом. Андрей выскочил чуть ли ни на ходу, распахнул с усилием провисшие ворота — и «Патр», а за ним и я, вкатились внутрь. Сарай как сарай, сельскохозяйственного предназначения. Очень старый и ветхий, но стены целы, да и крыша, хоть и ржавая, держится. Андрей закрыл за нами ворота и побежал вперёд, к противоположному торцу. Затем потемнело, как будто на солнышко снаружи набежала туча, у меня снова оборвалось что-то внутри, и Патриот пополз вперёд. Я двинул за ним, уже почти теряя сознание.
Мы покатились в темноту, и Андрей скомандовал:
— Карлос, давай!
Щёлкнула зажигалка, завоняло бензином, и бутылка полетела из окна назад, в темнеющий сарай. Сзади полыхнуло, потом впереди снова тусклый свет — правда, вечерний, предзакатный, несолнечный, но я и тому был рад. Главное — дали бы передохнуть…
— Всё, этот проход на какое-то время закрыт, — сказал, подойдя к УАЗику, Андрей, — теперь им придётся сюда в обход идти.
— А куда сюда-то? — спросил я растерянно.
— Не узнаёшь? — Андрей рассмеялся с заметным облегчением, — Оглядись!
Я огляделся — вокруг были обычные, нормальные до слёз гаражи. Плохо покрашенные, небрежно сложенные, утилитарные до безобразия — но совершенно явно родные, живые и действующие. Я даже место узнал — один из тупиков недалеко от моего проезда. Чёрт побери, в воздухе ещё витал запах горящего бензина, и в крови бурлил адреналин погони, но я был, можно сказать, дома.
— Поехали через твой, — сказал Андрей, — новый проход делать нет смысла.
Я слегка потупил, потом вспомнил — да, ведь у меня в гараже теперь ворота в иные миры! Не смог сообразить с устатку, хорошо это или плохо — просто махнул рукой, и, объехав стоящий Патр, направился к себе — на этот раз, на правах хозяина, первым.
Доехав, открыл ворота и сделал приглашающий жест — вэлкам, мол. Мои попутчики вылезли и, стараясь держать оружие по возможности незаметно, кое-как втиснулись в переполненный «Патриот». Последним, сказав мне на прощание: «Ну, увидимся…», залез на переднее сидение Андрей.
Высокий внедорожник аккуратно въехал в гараж, буквально миллиметром вписавшись под верхнюю перекладину ворот, и я закрыл створки. Через пару минут открыл — внутри уже было пусто, только запах выхлопа. Поднятые рольставни задних ворот демонстрировали скучную кирпичную стену. Я привычно развернулся, въехал задом и, наконец, заглушил мотор. Всё, спать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 29. Криспи
Машина вернулась одна. Даже в самом тяжёлом состоянии Криспи сохраняла способность считать — уж до двух точно. И одна машина — это не две. И это не та зелёная машина, которую она ждала, сама не зная зачем.
Из салона вылезли, сопя и ругаясь, чем-то сильно недовольные приехавшие. Их было многовато для одной машины, но того, нового, человека среди них не было. Была женщина, которую Криспи раньше не видела, но она не привлекла её внимания. Девушка смотрела на дорогу и ждала зелёную машину.
