— Ты пожалеешь об этом, дорогая.
Большая рука резко хватает меня за плечо и при любых других обстоятельствах могла бы оторвать меня от нее, но не сейчас.
Не сейчас, когда потребность поглотить эту женщину и научить ее, кому она принадлежит, пульсирует во мне, как второе существо.
— Отпусти ее, Кинг.
Голос Нейта спокоен, но тверд.
Аспен продолжает смотреть на меня, даже когда ее лицо краснеет до самого темного оттенка, который я когда-либо видел. Даже когда ее глаза почти выскакивают из глазниц.
Ведьма не сопротивляется, вероятно, используя тактику молчаливой войны, запугивая меня.
— Ты душишь ее. Отпусти ее, Кингсли.
Я медленно ослабляю хватку, но не отпускаю. Я не собираюсь ее отпускать, даже если она никогда не перестанет меня ненавидеть и будет продолжать сверлить меня взглядом каждый день до конца наших дней.
— Кинг…
В тоне Нейта звучит предупреждение, что он без колебаний перейдет к действиям.
— Все в порядке, Нейт, — хрипит она. — Возвращайся к Гвен.
— Ты уверена? Он сейчас в своем сумасшедшем режиме.
Она не сводит с меня глаз, ее подбородок приподнят.
— Я могу с ним справиться.
В твоих чертовых мечтах, дорогая.
Нейт наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:
— Твоя ревность иррациональна, бессмысленна и имеет погрешность размером с Тихий океан. Еще раз поставишь под сомнение мою преданность жене, и я буду тем, кто убьет тебя на хрен.
И затем он оставляет нас наедине, в последний раз покачав головой.
Мой взгляд сталкивается с вызывающим взглядом Аспен. Она выглядит моложе, беззаботнее в светлом повседневном платье и цветочном свитере, который она, скорее всего, позаимствовала у Кэролайн, потому что ее гардероб такой же мрачный, как и мой.
Она держится обеими руками за фотоальбом, словно это ее якорь.
— Ты собираешься отпустить меня, или Гвен тоже должна увидеть эту сцену? — шепчет она мне в лицо, и у меня возникает искушение прикусить ее губы и истерзать их во рту.
— Что ты только что делала с Нейтом?
— Насколько я знаю, это не твое дело.
— Не испытывай меня на прочность, Аспен. Я очень близок к извержению, так что, если ты не хочешь стать свидетелем того, во что я превращаюсь, говори.
— Ты ведешь себя как чертова скотина, а я отказываюсь вести переговоры с террористами.
Если бы я не находился на грани гнева, я бы раскололся, но сейчас ее упрямство только разжигает вулканические эмоции, вторгающиеся в мои внутренности.
— Клянусь, черт возьми, если ты не будешь говорить…
— Что? — она прерывает меня. — Что ты собираешься делать?
Все еще держа ее за горло, я тяну ее в сторону ее машины, которая скрыта деревом, маскирующим вид из дома. Она вскрикивает, позволяя альбому упасть в сторону, когда я прижимаю ее к капоту.
Мое тело сжимает ее сзади, и это полноценный удар плоти о плоть, от которого она задыхается.
Прежде чем она успевает собраться с мыслями, я задираю ее платье вверх, оставляя его на бедрах. Она пытается схватить меня нескоординированными движениями, но моя рука опускается на ее задницу со шлепком, который раздается в тишине и заставляет ее остановиться.
— Так вот почему ты отстраняешься от меня в последнее время, а?
Я не утруждаю себя снятием ее трусиков и рву их с достаточной силой, чтобы она задохнулась.
— Ты передумала хотеть меня, чтобы начать желать нашего родственничка?
— Ты больной ублюдок.
Ее голос дрожит, ломается, но он достаточно ясный, передавая ее пренебрежение.
— Тогда в чем дело? По какой причине ты в последнее время почти не смотришь мне в глаза?
Ее губы дрожат, но она бормочет:
— Пошел на хрен.
— Если настаиваешь.
Я ввожу два пальца в ее киску, и ее стенки сжимаются вокруг меня.
— Посмотри, какая твоя киска мокрая и умоляет, чтобы ее трахнули. Тебя даже не волнует, что мы на улице, нет?
Она поворачивает лицо в другую сторону, руки впиваются в металл автомобиля, но я ввожу в нее еще один палец и поднимаю ее подбородок так, что она смотрит на меня.
— Ты хочешь, чтобы я трахал эту киску, пока ты не станешь такой мокрой, как маленькая грязная шлюшка, не так ли?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вызов на ее лице это афродизиак, которым я не могу насытиться, поэтому я добавляю четвертый палец, на что она хнычет.
— Спорим, ты сможешь принять весь мой кулак в эту киску.
Ее стон единственный ответ, который я получаю, пока проникаю своими пальцами в нее быстрее и сильнее. Затем, чтобы поиздеваться над ней, я выгибаю, задевая ту секретную точку, которая сводит ее с ума.
Она физически содрогается, но ее звуки, которые обычно являются моей любимой симфонией, теперь приглушены.
Значит, ведьма решила сопротивляться?
Отлично. Посмотрим, как далеко она зайдет.
— Твоя жадная киска заливает меня, дорогая. Неважно, насколько она узкая, она все равно нуждается в моем толстом члене, не так ли?
Ее дыхание становится поверхностным, а глаза едва остаются открытыми. Когда ее киска начинает мочить мои пальцы, я понимаю, что она уже близко.
— Скажи, что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.
— Нет, — выкрикивает она, впиваясь зубами в подушечку нижней губы, не давая другим звукам вырваться наружу.
Я ускоряю темп, пока она не начинает задыхаться, ее кожа становится горячей и покалывает под моей.
Тогда я кусаю ее за ухо, направляя ее в петлю удовольствия и боли.
Как раз, когда она уже готова кончить, я рывком вынимаю пальцы.
Аспен стонет, слезы собираются в ее глазах от разочарования или чего-то еще, я не знаю.
Ее лицо, которое можно было бы сопоставить с лицом самых безжалостных генералов, устремляет на меня пристальный взгляд.
— Думаешь, я не могу сделать это сама?
Она протягивает руку между бедер, но прежде, чем она успевает кончить, я отпускаю ее подбородок.
Ее голова падает на багажник, когда я шлепаю ее по киске, а затем по заднице так сильно, что она задыхается, а тело сотрясается от удара о машину.
— Не касайся себя, когда я рядом. — я смазываю пальцы ее влажностью, и небрежный звук, который издают ее складочки, делает мой член чертовски твердым. — Видишь, какая ты маленькая шлюшка для меня? У тебя так влажно между бедер. Ты так сильно хочешь, чтобы я тебя трахнул?
— Заткнись.
Я смазываю ее возбуждение и проникаю пальцем в ее заднюю дырочку. Она замирает, и я улыбаюсь, мои губы встречаются с ее ухом.
— Я собираюсь трахнуть тебя здесь сегодня, а ты примешь мой член в задницу, как хорошая девочка.
Ее огненные волосы закрывают лицо, почти скрывая от меня ее выражение, поэтому я ввожу еще один палец, заставляя ее застонать.
— Это твой первый раз, не так ли? Твоя задница девственна, как когда-то твоя киска, когда я в первый раз прорвался через барьер.
Я проталкиваю пальцы внутрь, смазывая ее собственными соками, шлепая по бедрам и заднице, потому что это делает ее такой чертовски мокрой и рисует лучшую эротическую картину, которую я когда-либо видел.
— Кто такая Бритни?
Ее вопрос, хотя и низкий и окутанный мраком, доносится до меня громко и четко.
— Кто?
Я снова шлепаю ее по заднице, она вздрагивает и несколько раз сглатывает.
— Бритни, которая прислала тебе сообщение «Привет, секси», а потом чудесным образом исчезла из твоего телефона. Кто она?
— Ты копаешься в моих вещах, дорогая?
Я добавляю еще один палец в ее попку, растягивая ее широко и до упора.
Ее хныканье эхом отдается в воздухе, но она повторяет:
— Кто она? Ты спишь с ней?
— А если да? Будет ли твоя маленькая киска меньше мокнуть для меня или твоя задница будет менее охотно разжиматься для меня?
Она бьется о машину, пытаясь вывернуться, и я шлепаю ее по заднице три раза подряд, заставляя ее вскрикнуть.
Затем она закрывает рот рукой, заглушая его, вероятно, вспомнив, где она находится.
— Оставайся, блядь, неподвижной, если не хочешь, чтобы я разорвал тебя сзади.
