Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: (без темы)
Я твой отец!
Мудак! Пишу в ответ:
Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: (без темы)
А Я ТВОЯ ДОЧЬ, БЛЯДЬ!!!
Жму «Отправить», и тут же будто холодный камень падает на дно желудка… Блядь. Я же под Соренсон зашла в айфон! Переписка с этими дебилами уже стала второй натурой.
Целую вечность жду свой «кадиллак», наблюдая представления уличных пьянчуг, шарахающихся по тротуару под хип-хоп и электродэнс, которые доносятся из проплывающих мимо кабриолетов. Оборачиваюсь, чтобы заглянуть в окно ресторана, и вижу, как Мона льет свои фейковые слезы, а отец волосатой, морщинистой рукой обнимает ее за костлявые плечи. Сложно сказать, кто из них сейчас гаже, манипуляторы чертовы.
Я прыгаю в машину, оставляя парковщика без чаевых.
– Спасибочки, – язвит он.
– Иди в пизду! – рычу я, показываю ему палец и срываюсь с места по 14-й улице в сторону Элтон.
Мудак, блядь, будь он порасторопнее, мне бы не пришлось созерцать, как эта фальшивая тварь флиртует с отцом. Проезжаю мимо винного магазина на Элтон и вижу, как из него появляется скособоченная, волочащая ноги фигура с бутылкой в коричневом бумажном пакете. Тимоти Винтер. Он идет через парковку, и я, резко свернув вправо, заезжаю на нее: какой-то мудак сзади сигналит. Оборачиваюсь – удостовериться, что он не остановился, – и вижу, как в моем ближнем свете появляется тощая спина Винтера в гавайке. Я подъезжаю к нему и торможу. Хотя на улице темно, надеваю темные очки.
Выпрыгиваю из машины, он оборачивается и смотрит на меня со злостью и любопытством.
– Слушай, друг, очень выпить хочется. Дай глотнуть, а я куплю еще одну, и потом забухаем!
Он щурится от света фар в темноте, смотрит на меня, потом на мои побитые колеса. Улыбается, обнажая желтые зубы:
– Самое выгодное предложение за весь день!
Я тебе сейчас устрою выгодное предложение, мразь педофильская. Беру бутылку из протянутой грязной руки, размахиваюсь и с силой бью ему сбоку по голове. Бутылка разбивается, в руке у меня остается зазубренное донышко. Фигачу донышком ему по роже, острые осколки стекла впиваются в одутловатое кукольное лицо. А я по-боксерски сжимаю кулаки.
Винтер не издает ни звука, только отшатывается назад, едва удерживая равновесие. Все как будто замирает на мгновение, и тут на асфальт начинает хлестать поток крови. Винтер вскидывает голову и, кажется, хочет заорать, набирает в грудь воздуха, но я прыгаю к нему и сильно бью по шее, ломая гортань: он издает глухой, булькающий звук. Кровь заливает ему глаза, нехватка воздуха дезориентирует: качаясь и хватая воздух ртом, он пытается побежать в сторону Элтон. Да нет у тебя шансов, педофила кусок. Я быстро сажусь в машину, завожу и разгоняюсь прямо в шатающуюся фигуру. Сбиваю его; он, распластавшись по капоту, рушится на землю, и все это складывается в неровную дробь глухих ударов. Кручу ручку, чтобы опустить стекло, и выкрикиваю в сторону лежащего на асфальте обмякшего тела:
– ЭТО ТЕБЕ ЗА СТАРОЕ, ЛЮБИТЕЛЬ ДЕТИШЕК, БЛЯДЬ!
Я выскакиваю с парковки на Элтон и еду на север.
Прилив энтузиазма рассеялся: я стою перед Лининым домом на 46-й улице и неожиданно для себя дрожу и чуть не рыдаю. Какая же я идиотка. Так и сесть недолго. Из-за какого-то ёбаного педофила. Пытаюсь взять себя в руки, успокоить прерывистое дыхание. Внезапно кто-то стучит в окно. Мурашки по коже от страха; над костяшками стучавших пальцев я жду увидеть форменные обшлага, но на меня из-под копны темных волос пялятся два проницательных черных глаза, топорщатся ироничные хипстерские усы.
Парень одет в черную футболку и джинсы, и я инстинктивно понимаю, кто это, хотя никогда его раньше не видела. Этот ее мнимый художник, переквалифицировавшийся в фотографа. Соренсоновский ёбарь. Как его там, блядь? Джеффри?
– Эй, все в порядке?
Я опускаю окно и выключаю мотор. Быстро решаю разыграть дурочку:
– Прошу прощения… просто день такой.
– Да, понятно, – говорит парень, угрюмо улыбаясь и сочувственно кивая. У него милое светлое лицо. Блядь, да он просто охуенный.
– У меня подруга недавно пропала, – говорю я. – На звонки не отвечает, и я постоянно приезжаю сюда посмотреть, не появилась ли она.
– А подруга – не Лина Соренсон, случайно?
Я киваю и выбираюсь из машины:
– Ага… А вы ее знаете?
– Ну, – он улыбается и пожимает плечами, – мы, это… были, по сути, женаты. – И он уставился на меня воодушевленным, но озадаченным взглядом. – Я Джерри Виттендин. А вы, простите, кто?
Джерри, точно.
– Я подруга Лины.
Он продолжает смотреть на меня испытующе, но мне добавить нечего. Можем поиграть в гляделки. Хоть всю ночь, блядь. Он уступает и медленно кивает:
– Слушайте, мне нужно попасть в дом, забрать там кое-что из вещей. Лина вам ключей не оставляла?
Соображаю туго, мысли еще на той парковке, где я учинила расправу над Винтером: может, не дай бог, кто видел или полицию вызвал. Я равнодушно протягиваю Джерри ключ, но, как только он хватает его сильными, наманикюренными пальцами, сразу жалею.
– Как хорошо, что я вас встретил, – улыбается он с самодовольным ликованием. – Я уж так отчаялся, что дверь хотел ломать. Она действительно не берет телефон, не отвечает на мейлы, и ее уже давно никто не видел. Я подумал, что если проникну в дом, то, может, пойму, что с ней.
– Ход мысли правильный… – беспомощно говорю я и иду вслед за ним через калитку во двор и в дом, – но почему у вас-то ключа нет?
– У нас была тяжелая полоса в жизни, – отвечает он, неприятно улыбаясь. – Я уехал в Нью-Йорк, избавил ее от своего присутствия.
То есть перелез на другую наивную дуру. Ловкий мудак, чего уж. Эта курица Мелани правильно написала в том своем письме: опасен для женщин. Зато я, блядь, опасна для таких мужчин, как он. И мы рыщем по дому, хотя я знаю, что ни черта он здесь не найдет, так как все мало-мальски компрометирующее я уже давно увезла, в том числе этот его блокнот.
Он раздосадован и не может этого скрыть.
– А вы часто здесь бываете? Я что-то не вижу никакой почты, хотя знаю, что ей отправляли пакет, в нем кое-какие мои вещи.
– Нет, – быстро отвечаю я, – почту забирает Мона, наша общая подруга.
– А где ее найти?
– Она живет то ли в СоБи, то ли еще где-то, но сейчас она в Атланте, – соврала я. – У нее бойфренд писатель. Они с туром ездят.
– Да-а? Известный?
– Да мудак какой-то, автор херовых детективов.
– А как зовут?
– Том Бреннан.
Джерри улыбается и показывает в меня пальцем, мол, знаю:
– Про Мэтта Флинна? О, я обожаю его книжки!
– Да, он.
Джерри кивает, но сразу теряет интерес и начинает обыскивать письменный стол в Линином кабинете.
– Голяк… – стонет он, но тут его лицо загорается. – Погоди-ка… – Он открывает очередной ящик и достает ключ. – Джекпот! По-моему, ключ от мастерской. Что-то мне подсказывает, что там как раз то, что мне нужно.
Что-то мне подсказывает, что ты ошибаешься, придурок.
– Мне кажется, не очень удобно рыскать в ее вещах, тем более в мастерской.
Джерри, будто не слыша, направляется к двери, я за ним: мы выходим на темный двор. Включившийся от датчика движения свет бьет ему в глаза, отчего он недовольно жмурится, потом резко вставляет ключ в замок мастерской и поворачивает.
– Эврика, – говорит он и открывает дверь.
Я вхожу вслед за ним. Он включает свет. Посреди помещения высится та большая незаконченная скульптура. Наш мудак почти не обращает на нее внимания и начинает с остервенением перерывать все в Лининых шкафах, вываливая содержимое на пол.
– Эй, поаккуратней! – вклиниваюсь я, но он только шикает «блядь» всякий раз, когда ничего не находит в очередном ящике или шкафу. Быстро становится ясно, что здесь ничего нет – ничего из того, что он ищет; блокнот и фотографии лежат у меня дома.
Мы возвращаемся в дом, Джерри берет бутылку вина с полки на кухне и открывает ее. Наливает себе бокал и предлагает мне. Я иногда могу выпить бокал красного – в нем много антиоксидантов, – но сегодня я уже и так достаточно выпила на мероприятии и в ресторане, и вообще пить алкоголь с этим мудаком совершенно не вштыривает. Я открываю «Сан-Пеллегрино». Любит себя, козлина; исчезновение Лины его явно интересует меньше, чем собственная карьера, какая бы она ни была.
– Я выставку собираюсь делать; в Нью-Йорке и Лондоне уже предварительно договорился с людьми, но на все нужны деньги, а я чего-то поиздержался. Думал, Лина… Хотя это уже другая история. – Передернув плечами, он поднимает бокал на свет и делает глоток. – Не в курсе, куда она могла пропасть?
– Она рассказывала про какой-то свой большой проект и что собиралась ехать в Глейдс снимать, – снова вру я и добавляю: – Ландшафты снимать, чтобы был фон для зеленых человечков.
