— Но не потерял ведь, — ободряюще сказал детектив.
Марк виновато кивнул.
— Мне нужно побыть одному, — произнес он. — У меня столько вопросов к самому себе, что, наверное, не разгребу до конца жизни. Я ведь ни разу не смог все хорошо обдумать. С самого начала, когда Полина исчезла в Зоне. Что я делал и зачем?
— Может, не стоит и думать? — предположил Виктор. — Пусть прошлое хоронит своих мертвецов.
Ответное молчание Марка было до того тягостным, что Виктор только кивнул и больше не трогал его.
Спустя минуту дверь на балкон распахнулась, и вышел взбудораженный Орех.
— Каменский на телефоне, — доложил он. — Говорит, разговор есть.
— Нет, больше никаких разговоров, — сказал Марк. — Передай ему, что…
— Это не к тебе разговор, — добавил парень. — Это к Виктору.
Детектив и сталкер повернулись к Ореху, переглянулись. Марк едва заметно кивнул.
— Тебе решать, — сказал он.
— Решу, — согласился Виктор, заходя в комнату, из которой слышался шум.
— Что там у вас происходит? — спросил Марк.
Орех смутился.
— Борланд с Полиной дерутся, — ответил он. — Не могут гамбургер поделить.
Марк прикрыл лицо ладонью, не сумев скрыть улыбки.
— Сейчас разберусь, — пообещал он.
— Чувак, ты точно справишься с этой миссией?
— Попробую.
— Ну, смотри. Я всегда прикрою, ты же знаешь…
Глава 19
ЗА КАДРОМ
Знакомый звук стука гаечного ключа по металлу прервал концентрацию Борланда. Сталкер оторвался от изучения остатков двигателя и попытался протереть глаза относительно чистой рукавицей.
— Что такое? — спросил он.
Капитан глядел на него с сочувствием.
— Брат, забей, — посоветовал он. — Тут чинить нечего. Хлам он и есть хлам.
Борланд уселся на табуретку, стаскивая со лба защитные очки.
— Да уж. — Капитан почесал лысину. — Мы сидим в мастерской, полной всякого барахла, от запчастей для «Калины» до баллонов с азотом. А посередине валяются осколки от авто за полтора миллиона евро. И оба мы не можем выдавить из нее работающий кусок, который потянул бы хоть на один процент от стоимости. То ли лыжи не едут, то ли я чего-то не понимаю в итальянских спорт-карах. А может, и в самом деле не понимаю.
— Ты забыл, что в трех метрах, за стенкой, живут люди славянской национальности и соответствующего менталитета, которые спят и видят, как бы спереть разбитую «Ламборджини», просто ради принципа. Хотя о чем это я? Ведь я и сам такой.
— Шути, шути. — Капитан недовольно бросил гаечный ключ на бетонный пол. — Ни хрена мы тут не вымутим, Леха. Я даже не смог понять до конца, как это двигло работало. Слушай, а ты позвони этому… как его… Апельсину.
— Чего?!
— Пусть прилетит, поможет собрать хотя бы мотороллер из этого мусора.
Борланд смотрел на товарища добрых десять секунд, пока не моргнул.
— Это не смешно, — процедил он. — Давай забудем о Зоне хотя бы здесь, ладно?
— Извини. Просто я не могу привыкнуть. Как-то это все не вяжется с твоим образом.
— Я вроде попросил.
— Молчу, молчу.
Капитан сел на пол и прислонился головой к покореженной двери «Ревентона».
— Что это играет такое? — спросил Борланд. — Ты все еще «Поэтов» слушаешь?
— А что? Хороший ведь музон.
Борланд поднял палец, прислушиваясь.
— Это не та песня, которая на аварии играла?
— Да там много что играло, — ответил Капитан. — Это лучший альбом Poets of the Fall.
— Поставь другое что-нибудь.
— Что?
— Что хочешь, лишь бы это не было тем, под что я уже разбивался.
Пока Капитан менял диск, Борланд успел стащить его кока-колу.
— Знаешь, у нас есть только два выхода, — сказал Капитан, возвращаясь с парой бутербродов. — Первый — звякнуть отечественному автопроизводителю и позволить забрать машину. Технологии внутри этого движка — очень вкусный пирог для нужного рта. Конечно, никто не отвалит за одни только знания полтора ляма, но мы же не новую машину продаем, а барахло, не подлежащее восстановлению. Заработаем на пару свежих «Тойот», подлатаем, и можно будет возвращаться в строй. Не самый лучший выход, но…
— Проходим мимо. Я согласен на второй вариант.
— Да я его даже не озвучил.
— Первый мне не подходит. Я чужой интеллектуальной собственностью не торгую. А раз вариантов два, то остается второй.
— Второй — забыть про все и смотреть на этот эпизод как на страшный сон. Поставим «Ревентон» как памятник наших непомерных амбиций в задрипанном чулане. Начнем для начала приходить к нему раз в год, пока не станем глубокими старцами. И будем вспоминать, как молоды мы были.
Борланд протянул кока-колу.
— Согласен, — ответил он.
Капитан чокнулся с ним бутербродом и присмотрелся.
— Эй, а это не мое пойло? — спросил он.
— От колы волосы выпадают. Ты себя в зеркало видел? Совсем плохой стал.
— Да ты злой, — буркнул Капитан. — Ладно, порешили.
Зазвонил телефон. Борланд дотянулся до него и нажал на кнопку.
— Алло?
Ему ответил женский голос. Послушав несколько мгновений, Борланд вернул кока-колу Капитану.
— Я скоро приеду, — сказал он.
— Это Литера? — поинтересовался Капитан, и Борланд неожиданно стукнул по двери.
— Так! — гневно сказал он. — Я вроде просил не упоминать о ней.
— Да что с тобой такое?
— Ничего, — ответил сталкер, успокаиваясь. — Слушай, я… Извини, мне идти нужно.
Оставшись один, Капитан пожал плечами.
— Как хочешь, — ответил он, обращаясь в пустоту.
На улице Борланд перезвонил.
— Полина, что у вас случилось? — спросил он.
— Я не знаю! Марк избил какого-то парня возле супермаркета.
— Расскажи по порядку. Какого парня?
— Да самого обычного. Хотел у меня кошелек схватить. Я бы отдала, честное слово, — денег там почти не было. Сам понимаешь, нам сейчас внимание привлекать…
— Марк увидел, что на тебя кто-то нападает? — Борланд поймал такси и продолжил разговор внутри. — Я представляю, что он сделал.
— Не представляешь! Марк не просто догнал его — он бил до тех, пока не принялся колотить головой о ступеньки!
— А вот это уже плохо.
— Я собрала народ, и его смогли оттащить только шесть человек. Дальше не видела — мы убежали. Борланд, я боюсь за него!
Алексей протянул водителю купюру.
— На вокзал, пожалуйста, — произнес он и вернулся к телефону. — Попытайся успокоить его, я завтра буду в Киеве. Ему нужно выговориться. Все наладится. То, что с ним происходит, мне хорошо знакомо, хоть я сам таким и не был.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
