скрывал.
— Что же вы не попросились уехать тогда, в 30-м, когда вам позвонил Сам и предложил такой вариант?
— Растерялся, был не готов к такому разговору.
— А знаете, почему вы не были готовы?
— Почему?
Но прежде чем ответить, чекист взял собеседника под руку и повел его в соседнюю Неглинную улицу, где в эти минуты было не так многолюдно.
— Вы не были готовы уехать, поскольку внутренне понимали — если уедете, то никогда не напишите ту главную книгу, о которой я вам говорил в прошлую нашу встречу, — возобновил разговор чекист. — А если бы и написали, то она была бы обыкновенной средней повестушкой, но ни в коем случае не романом века.
— Это почему же?
— Да всё потому же — писать там было бы особо некому.
— Я вас не понимаю, — подстраиваясь под неторопливый шаг своего собеседника, произнёс писатель.
— Понимаете вы меня, Михаил Афанасьевич, просто признаться боитесь. Вы же почти десять лет находитесь в постоянном мысленном контакте с этим человеком. Он вам необходим, поскольку между вами существует почти мистическая связь. Да и сами вы в своём письме ему писали, что вы — мистический писатель. Ну, а он — мистический политик.
От этих слов Булгаков мысленно содрогнулся, поскольку о его письме Сталину никто из посторонних знать не мог. А чекист между тем продолжал:
— Поэтому главную свою в жизни книгу вы должны написать и адресовать именно ему. Вы попробовали это сделать с «Мольером», но эта пьеса не чета вашей главной книге. Там посыл лежит на поверхности и не облачён в религиозную оболочку. А ведь вы оба люди не только мистические, но и религиозные. Если у вас отец был священником, то у него за плечами духовная семинария. К нему в душу надо другой книгой стучаться, а вовсе не «Мольером». Так что возвращайтесь домой и сразу садитесь за рукопись — с сегодняшнего дня для вас откроется канал свыше, который поможет вам довести до завершения начатое в конце прошлого десятилетия дело.
— И что же это за канал?
Прежде чем ответить, чекист остановился и, глядя в глаза собеседнику, спросил:
— Вы помните, в каком году вы родились?
— Память я ещё не потерял — в 1891-м.
— А не припомните, какой это астрологический год — я вам об этом говорил.
— Кажется, Кота.
— Вот теперь я действительно вижу, что у вас отменная память, хотя вы и баловались раньше морфием, — с лёгкой улыбкой на устах произнёс чекист, и возобновил прогулку. — Но вот ведь какая штука, Михаил Афанасьевич, ваш постоянный мысленный собеседник, с которым вы всё время ведёте беседы, является вашим астрологическим «родственником» — он родился в год Тигра, хотя специально исправил дату рождения на иную, но об этом никто не знает.
В этом месте писатель хотел было спросить, откуда об этом знает сам Карпов, но счёл за лучшее промолчать. А чекист продолжал свой монолог:
— Для него нынешний год Быка — антикармический. Поэтому в нём, кстати, и происходят столь масштабная его сшибка с внутренней оппозицией. Её он с блеском выиграет и благополучно вступит в свой «именной» год Тигра, который начнётся меньше чем через три месяца. Почему я об этом вспоминаю? Да потому что вам, уважаемый писатель, в этом году придётся начать, а в следующем окончательно оформить ту самую главную книгу вашей жизни, которую вы посвятите своему главному читателю — Ему.
— Но он же её никогда не напечатает — это ясно, как божий день, — воскликнул писатель.
— Он не напечатает, но это сделают другие.
— Тогда зачем мне посвящать её именно ему?
— Потому что она станет вашим окончательным ответом на те споры, которые вы с ним мысленно ведете. К тому же она спасёт жизни многим вашим коллегам по перу, причём даже тем, кого вы сами на дух не перевариваете. Это и есть ваша миссия как писателя в контексте данной исторической эпохи.
— Как же мне удастся это проделать — спасти своих коллег?
— Прочитав ваш труд, Он будет милосерден к Мастеру и его коллегам. Кстати, советую вам вынести это слово в название вашей книги, поскольку все предыдущие названия совершенно неудачные.
И снова писатель мысленно содрогнулся словам своего собеседника, поскольку сегодня утром, собираясь на работу, он пришёл к убеждению, что его книга должна называться «Мастер и Маргарита», и никак иначе. Однако вслух он свои мысли не озвучил, а спросил о другом:
— В прошлый раз вы так и не ответили мне точно, когда я умру?
— А зачем вам знать это точно, Михаил Афанасьевич? — не поворачивая головы к собеседнику, ответил чекист. — Вы правильно сделали, что по моему совету выбросили свой револьвер в Новодевичий пруд. Правильно сделали, что покончили с морфием. Вам бы ещё курить бросить. Хотя, если говорить откровенно, когда мы появляемся на этом свете, в «небесной канцелярии» каждому из нас ставятся две даты: рождения и смерти. И изменить их мы никак не можем. Поэтому мы уйдём из этой жизни ровно тогда, когда это зафиксировано там, — и чекист поднял указательный палец вверх. — Но прежде, чем это случится с вами, вы должны написать свою главную книгу.
— Значит, в моих интересах писать её как можно дольше?
— К сожалению, наши интересы не всегда совпадают с интересами «небесной канцелярии». Поэтому уже в будущем году вы должны сформулировать главную мысль своей книги — ту самую, которая сделает её вечной. В прошлом году Тигра, в 26-м, мы конфисковали ваши рукописи. В наступающем году Тигра вы докажете, что рукописи не горят. Желаю вам удачи!
И чекист первым протянул ладонь для прощального рукопожатия. Это будет их последняя очная встреча.
15 апреля 2020 года, среда, Москва, режим карантина, Хлебный переулок
— А когда я смогу выйти на работу? — задала естественный вопрос Алима, глядя на то, как хозяйка дома стоит у окна и, пуская сигаретный дым под потолок, смотрит на безлюдный Хлебный переулок, в котором она недавно купила себе роскошные апартаменты.
— Несколько дней тебе придётся подождать, — оборачиваясь к девушке, ответила сутенёрша. — А чтобы ты не сомневалась в моих возможностях, я выплачу тебе аванс. У тебя ведь проблемы с деньгами?
Вместо ответа девушка опустила глаза — со средствами у неё действительно было туго, поскольку из салона её уволили без каких-либо компенсаций. Подойдя к тому же секретеру, сутенёрша достала оттуда две купюры по 100 долларов и передала их девушке. И в этот самый миг в коридоре раздалась заливистая трель дверного замка.
— Кого там ещё черти принесли, — выругалась
