и легитимация этой эстетики произойдут только на излете десятилетия, после кризиса 1998-го, когда в Петербурге откроется радио с кокетливым эвфемистическим названием «Русский шансон», будущий депутат от КПРФ режиссер Владимир Бортко запустит сериал «Бандитский Петербург», начинающий телеведущий Владимир Соловьев откроет на канале ТВ-6 музыкальное шоу «Соловьиные трели» (c песнями, как анонсируют авторы шоу, в диапазоне от «Мурки» до «Таганки») — а следом появится и «Бригада».
Авторы сериала не скрывали, что делали советское «Однажды в Америке», сходство бросается в глаза: это история четырех друзей, осваивающих вместе со своей страной неизученную территорию между преступностью и бизнесом. Они дерутся, влюбляются, стреляют, зарабатывают или крадут первые миллионы; они сильные и яркие — как гардемарины или мушкетеры (мушкетеры, в конце концов, тоже убивали). Бросаются в глаза и различия: «Однажды в Америке» — история предательства, жизни, которая пошла прахом. В «Бригаде» дружбу может уничтожить только пуля, а о поражении, пока хотя бы один из героев жив, не может быть и речи: русские не сдаются и на войне своих не бросают. Герои «Бригады» не просто хорошие, а еще и очень знакомые — если Данила Багров, разделяющий с героями «Бригады» общую околокриминальную лихость, выглядел как человек новой, несоветской породы, то этих ребят мы давно и неоднократно встречали, — кажется, что в длиннополые черные пальто они переоделись, едва сбросив кожанку, шинель или пиджак из советского героико-романтического кино. Журналист Валерий Ширяев после выхода сериала пишет в «Новой газете»: «Неукоснительная верность слову, героические поступки во имя дружбы и любви, значительность немногословных диалогов просто списаны с лучших наших фильмов. Даже прически они носят не бандитские, а офицерские… К концу фильма складывается твердое убеждение, что только у этих людей и живы еще благородные идеалы».
«Бригаду» часто обвиняли в романтизации бандитизма: дескать, герои настолько обаятельны, что молодежь наверняка захочет им подражать. Всплеска бандитизма, однако, после выхода сериала не последовало, скорее наоборот. «Бригада» не то чтобы говорит «делай, как я» — скорее расставляет акценты в истории о том, как все было. Главный сюжет 1990-х, как убедительно показывает сериал, не в том, как людей бросало из огня в полымя и все же они выстояли и чему-то научились, не в политических потрясениях, военных конфликтах или сугубо гражданских (и тоже довольно поразительных) жизненных коллизиях, случившихся в это десятилетие. Герои, определившие главный сюжет десятилетия, — это сильные люди, которые с оружием в руках делят деньги, собственность и власть: 1990-е были «про это». При этом взгляд на уходящую эпоху должен сохранять известную стереоскопичность: да, с точки зрения обывательского здравого смысла эти люди живут за чертой закона (что ужасно) — но, паля с двух рук, они утверждают какие-то высшие ценности, долг, верность и честь. Да, это время было кошмарным (лихим, бандитским), и можно пожертвовать чем угодно, лишь бы оно не повторилось, — и вместе с тем оно выковало сильных людей, которым не страшно доверить Россию. Это не просто тарантиновские эстетствующие головорезы, это люди, которые могут взять на себя ответственность, быть верными слову, употребить власть во благо. Эти люди и есть самое важное в истории 1990-х; все остальное — малозначительные декорации; женщина в этом мире должна тайком утирать слезу у детской кроватки; зарождающийся средний класс, который уже обставил квартиру икеевской мебелью и смотрит «Бригаду» на новом ТВ с прямоугольным экраном, во вселенной сериала — просто реквизит, расходный материал. «Бригада» — кино про ужасный беспредел 1990-х, который диалектически превращается в благотворную вертикаль 2000-х; она хранит нас от повторения ужаса 1990-х — хотя сама состоит из тех же элементов.
Рассказ о происхождении 2000-х из духа 1990-х требует некоторой рихтовки истории: в упомянутой выше статье из «Новой» перечисляются самые обыденные приметы бандитского быта, которые «Бригада» показательно обходит стороной: «это пытки, убийства невинных, героин как основа семейного счастья, убийства ближайших соратников в борьбе за выживание и связанные с этим регулярные предательства, унижение нижестоящих как условие стабильности своего статуса, презрение к женщине и к ближнему вообще, ежеминутное фарисейство в мыслях и словах как средство оправдания собственной жизни». Все, что в «Бригаде» выведено за кадр, будет разыграно в двух больших «бандитских» фильмах, которые кажутся сейчас продолжением и расширением вселенной «Бригады». Это «Бумер» Петра Буслова, в котором такой же криминальный квартет в черном (в его составе и переехавший из «Бригады» Владимир Вдовиченков) терпит медленное гнетущее поражение, растворяется в среднерусской топи, в мире, где все повязаны круговой порукой зла и где никого не жалко. Это «Жмурки» Алексея Балабанова (позаимствовавшие у «Бригады» Дмитрия Дюжева), где романтическая сложность и обаяние героев «Бригады» оборачиваются кровавой изнанкой их профессии, доведенным до предела огнестрельным гротеском. Еще одна важная тема «Бригады» — довольно смелая для начала 2000-х, а для сегодняшнего кино и вовсе не представимая — последовательно проведенная мысль о том, что бандиты, милиция, АП, ФСБ суть разные ветви одного силового ствола, находящиеся в сложных симбиотических отношениях, тактически друг друга использующие или друг другу противостоящие, конкурирующие за один и тот же ресурс. Чем дальше, тем больше баланс между этими ветвями будет смещаться в сторону легитимных силовиков: типичный герой сериала конца 2000-х — уже не добрый в душе боевик, а простоватый, но честный милиционер или преданный делу фээсбэшник; так же как и герои «Бригады», они без особых раздумий жмут на курок и вообще не слишком разборчивы в средствах, но на их стороне власть, а значит, правда.
2002-й — не только высшая точка в истории сериального жанра «про бандитов», но вообще год рождения криминального ТВ. «Дежурная часть», «Криминальная Россия», «Независимое расследование», «Петровка, 38» — всего за несколько месяцев центральные телеканалы выводят в эфир десяток программ с криминальной хроникой, разбавляющих в вечернем эфире сериалы все про тот же криминал. Лидером жанра становится НТВ — после очередной смены менеджмента и ухода Парфенова (канал зачищают после прямого эфира со штурмом Театрального центра на Дубровке) символом бренда становится заупокойный закадровый голос, комментирующий очередную порцию расчлененки. Зритель, погружающийся ежевечерне в этот ужас без конца, переживает разнонаправленные чувства: панику от того, какой ад поджидает за каждым поворотом (при том что на самом обыденном эмпирическом уровне жизнь-то налаживается), облегчение от того, что весь этот ад случается с другими, благодарность силовикам как единственной защите от ада. Разгул криминала, со сменой десятилетий, кажется, переместившийся с улиц на телеэкран, незаметно трансформирует и общественную мораль — социолог Даниил Дондурей, много писавший о том, как телевидение конструирует для зрителя этические ориентиры, говорит в одном из интервью: криминальные сериалы и новости «продают старые постперестроечные чувства, и чувство опасности, и чувство недоверия,
