Радость встречи со своими войсками тогда, в июле 1941 г., омрачалась тем, что дивизия К.Н. Галицкого вышла из окружения без Боевого Знамени. Это знамя находилось на попечении знаменного отряда под командованием инструктора отдела политической пропаганды дивизии старшего политрука А.В. Барбашева. В конце июня этот отряд оказался отрезанным от штаба дивизии и других ее частей и по этой причине был вынужден действовать самостоятельно. Пробиваясь к своим войскам, старший политрук Барбашев. хранивший знамя, от полученных ран скончался. А знамя, обнаруженное при нем, с риском для жизни прятали местные жители до прихода частей Красной Армии.
Выхода из окружения отряда А.В. Барбашева ждала вся дивизия. В преданности Родине и военной присяге бойцов отряда никто не сомневался, и все надеялись на скорую встречу со своим Боевым Знаменем. Видимо, только поэтому 24-я стрелковая дивизия не была расформирована, как соединение (часть), утерявшее Боевое Знамя. Во второй половине июля 1941 года по приказу главнокомандующего войсками Западного направления дивизия была пополнена личным составом и вооружением и продолжала воевать с фашистами.
Содержание истории с Боевым Знаменем дивизии многие годы преподносилось искаженно. Некоторые журналисты, не зная доподлинно все детали и подробности этого факта, писали о том, что Самаро-Ульяновская Железная дивизия была расформирована за утерю знамени. На самом же деле все эти слухи являлись неправдой, а дивизия, пополненная людьми и вооружением расформированной 17-й стрелковой дивизии, продолжала оставаться одним из боеспособных соединений Западного фронта. Из сказанного видно, что вопрос о чести дивизии не стоял. К тому же ее командир генерал-майор К.Н. Галицкий и другие руководители дивизии вскоре после выхода из окружения были выдвинуты на более высокие должности. Однако ложный слух, пушенный журналистами, долгие годы тиражировался. Судьба же Боевого Знамени дивизии выяснилась уже в октябре 1943 г.
А Кузьма Никитович получил новое назначение сразу же после вывода своей дивизии из окружения. В целом Галицкий был доволен достигнутым: дивизия выполнила свой долг, ее действия по достоинству оценили и Военный совет армии, и маршал С.К. Тимошенко. А главное состояло в том, что впереди ждали новые боевые задачи, к выполнению которых части дивизии были готовы. Но выполнять эти задачи К.Н. Галицкому уже не пришлось — его назначили командиром 67-го стрелкового корпуса.
Как все это происходило, Кузьма Никитович рассказал в своих воспоминаниях: «Ранним утром 19 июля я ждал приезда секретаря Мозырьского обкома партии и председателя облисполкома. Нам предстояло обсудить ряд вопросов, связанных с мероприятиями по приведению дивизии в боеспособное состояние. В это время вошел майор Подорванов (начальник штаба дивизии. — Н.Ч.) и положил на стол телефонограмму, подписанную начальником штаба 21-й армии генералом Горловым. Она содержала приказание немедленно прибыть в Гомель на Военный совет армии. Связавшись по телефону с генералом Горловым, доложил, что жду руководителей области и попросил разрешения прибыть позже. Ответ: выехать немедленно.
Я был в недоумении: что могло случиться за сутки, прошедшие с момента моего отъезда из штаба армии? Пришлось выехать, поручив майору Подорванову встретить руководителей области. Быстро добрался до Гомеля. И едва вошел к командующему, как Федор Исидорович (Кузнецов. — Н.Ч.) в ответ на мое приветствие протянул мне руку и сказал:
— Маршал Тимошенко назначил вас командиром 67-го стрелкового корпуса. Обстановка требует, чтобы вы немедленно выехали в корпус и вступили в командование.
Он показал мне на карте положение частей корпуса. И тотчас же вслед за этим вместе с членом Военного совета подписал мне предписание. Затем добавил:
— В дивизию ехать не разрешаю. Все указания ей даст начальник штаба армии. Вам выделена машина. Поедете с офицером связи. — И крепко пожал мне руку. — Желаю боевых успехов»[200].
Безусловно, Кузьме Никитовичу хотелось знать, какие задачи в ближайшем будущем будет решать вверенный ему 67-й стрелковый корпус. Эти сведения он получил от начальника штаба армии генерала В.Н. Гордова. Оказалось, что противник прорвал оборону наших войск в районе Могилева, форсировал Днепр и стремится окружить западнее Смоленска 16-ю и 20-ю армии. Выполняя приказ Ставки, командование фронта решило нанести по немцам ряд контрударов на флангах прорвавшейся к Смоленску немецкой группировки. Далее В.Н. Гордов сказал Галицкому, что их 21-я армия участвует в выполнении этой задачи. Она должна наступать в направлении Бобруйска с целью овладения им и выхода в тыл Могилевской группировке противника, что должно было оттянуть часть средств гитлеровцев на себя и тем самым облегчить положение советских войск под Смоленском.
Что же касается положения и задач 67-го корпуса, то он, находясь на правом фланге армии, имел задачу разгромить бы-ховскую группировку противника. Корпус уже, как и вся 21-я армия, с 13 июля наступал на позиции врага, однако его продвижение было незначительным. Его сосед слева, 63-й стрелковый корпус под началом комкора Л.Г. Петровского, достиг больших успехов — он форсировал Днепр, овладел Рогачевом, Жлобином и продвинулся на бобруйском направлении до 16 км. В направлении Старые Дороги с целью перерезать коммуникации противника выдвигалась кавалерийская группа в составе трех дивизий под командованием генерал-полковника О.И. Городовикова.
Приняв корпус от комбрига Ф.Ф. Жмаченко, Кузьма Никитович сразу же провел ряд мер по поддержанию устойчивого управления войсками (до полка включительно), улучшению взаимодействия между дивизиями, обеспечению стыков и
флангов. Объехав все дивизии корпуса, заслушав доклады их командиров, К.Н. Галицкий пришел к выводу, что удары по противнику на широком фронте вряд ли позволят выполнить поставленную корпусу задачу. Обсудив это с начальником штаба полковником А.Б. Бариновым и комиссаром корпуса, дивизионным комиссаром К.Г. Руденко (тоже бывшим зэком), Кузьма Никитович подготовил аргументированное донесение Военному совету армии. В нем Галицкий докладывал, что корпус наступает на фронте в 70 км, при этом его силы одновременно обращены (развернуты) на восток, север и частью на запад. В таких условиях чрезвычайно трудно произвести перегруппировку и создать ударную группу войск для наступления против быховской группировки противника. Командование 67-го стрелкового корпуса обращалось к Военному совету армии с просьбой сократить ему полосу боевых действий или же усилить хотя бы одной стрелковой дивизией.
Военный совет 21-й армии с пониманием отнесся к просьбе только что назначенного командира корпуса. Командарм Ф.И. Кузнецов, прибыв на КП к Галицкому, заявил, что он принимает меры для усиления корпуса, В частности, подчиняет ему 187-ю стрелковую дивизию и мотоциклетный полк. Аза счет введения 21-го стрелкового корпуса полоса наступления дивизий Галицкого сокращалась на 20—25 км. По просьбе Кузьмы Никитовича командарм Кузнецов перевел в корпус испытанных помощников Галицкого по 24-й дивизии, назначив их: начальником артиллерии — полковника В.В. Добронравова, начальником тыла — подполковника А.И. Плохова. Кузьма Никитович за это сердечно поблагодарил Ф.И. Кузнецова.
Осуществляя руководство наступлением частей корпуса, К.Н. Галицкий 13 августа 1941 г. был тяжело ранен в ногу, после чего он был эвакуирован сначала в армейский госпиталь в Гомель, а затем самолетом в Москву.
Долечивание проходило уже в Свердловске. Лишь в январе 1942 г. Кузьма Никитович прибыл в Москву, в Главное управление кадров за назначением.
Из Москвы он поехал в 1-ю ударную армию заместителем к командарму генерал-лейтенанту В.И. Кузнецову, своему старому знакомому по первым боям в Белоруссии и выходу из окружения. На этой должности К.Н. Галицкий работал до середины февраля 1942 г., когда он опять был тяжело ранен. Лечение затянулось до сентября 1942 г. После излечения Кузьма Никитович стал командармом, получив приказ сформировать в районе Тамбова 1-ю резервную армию. Здесь он встретил своих сослуживцев по довоенной Московской Пролетарской стрелковой дивизии (там Галицкий командовал полком): бывшего командира батальона, а в 1942 г. генерал-майора Я.Г. Крейзера — заместителя командующего; бывшего командира батальона, а в 1942 г. генерал-майора С.С. Бирюзова — начальника штаба армии.
Однако командармом 1-й резервной К.Н. Галицкий пробыл всего лишь около двух недель. Поздно ночью 20 сентября 1942 г. ему позвонили из Москвы и приказали срочно прибыть в Ставку. В Москве его принял И.В. Сталин. В своих воспоминаниях «Годы суровых испытаний» Кузьма Никитович так описал эту встречу с Верховным Главнокомандующим:
«В кабинете за длинным столом сидели В.М. Молотов, Г.М. Маленков, К.В. Ворошилов. И.В. Сталин стоял у торца стола, курил трубку. Я представился и доложил о прибытии.
