меня кто-то осуждал, тем более бойфренд.
– Что ты хочешь услышать, Ник? – ответила я, пытаясь сдержать желание заплакать: слезы могли пролиться с минуты на минуту. – Это ведь мой отец…
– Он пытался убить тебя, – смущенно возразил Ник. – И плохо обращался с твоей матерью, Ноа. Я не понимаю… ты скучаешь по нему?
Он говорил настолько искренне, что у меня растаяло сердце. Сейчас Ник пытался поставить себя на мое место, но как же мне болезненно осознавать, что у него это не слишком хорошо получается! Именно поэтому мы еще больше отдалялись друг от друга, и я боялась, что непонимание разлучит нас и разрушит наши отношения.
– Ты не поймешь, Николас, я и сама не могу контролировать то, что чувствую. Я не скучаю по нему, но испытываю нечто другое – я просто чувствую себя виноватой, потому что все закончилось, а в глубине души он… любил меня… когда-то.
Ник шагнул ко мне и резко остановился. Нежно взял мое лицо в ладони и пристально посмотрел на меня.
– Не думай так, Ноа, – сказал он ласково, но твердо. – Ты ни в чем не виновата. Проблема в том, что ты слишком хороша, черт возьми, ты не можешь винить себя. Да, он был твоим отцом, но ты не несешь ответственность за то, что произошло… Он подписал себе приговор в тот момент, когда направил на тебя пистолет. Он обрек себя тогда, когда впервые поднял на тебя руку еще много лет назад.
Я покачала головой. Не представляла, как объяснить, не знала, как донести, что чувствовала. Все было так противоречиво! Отец причинил мне боль, но все те минуты, когда он обнимал меня, ночи, когда он брал меня на гонки, и мы мчались на полной скорости… когда мы вместе ловили рыбу… или когда он учил завязывать узлы…
Николас зажмурился и прижался ко мне лбом.
– Ты до сих пор боишься его, да? – прошептал он, открывая глаза. – Ты испугана, несмотря на то, что он мертв… ты веришь, что должна ему что-то, постоянно чувствуешь себя виноватой, и поэтому пришла сюда. Ты написала эпитафию и приносишь на кладбище цветы, которых он не заслуживает.
У меня задрожали губы. Да, я боялась отца… боялась больше, чем кого-либо, поскольку знала, каков он.
Я невольно подняла руку: хотела дотронуться до своей татуировки. Ник погладил мои трясущиеся пальцы.
– Почему ты продолжаешь себя мучить, Ноа?
Я вздохнула, пытаясь успокоиться, но ничего не помогло. Я прекрасно знала, что Ник будет задавать новые вопросы.
Посмотрела в глаза Николаса и увидела в них свое отражение: я уже не была похожа на себя.
– Когда привязываешься к человеку слишком сильно, очень больно освободиться, поэтому застреваешь в прошлом навсегда. Я одна из тех, кто застрял.
Николас нахмурился, отступил на шаг и беспомощно посмотрел на меня. Думаю, то был первый раз, когда он потерял дар речи, общаясь со мной.
Я обняла себя за плечи. Не хотела, чтобы Ник чувствовал себя плохо: ведь я как-то справлялась с навалившимися проблемами, значит, ему не о чем беспокоиться.
– Думаю, тебе нужна помощь, Ноа.
Я дернулась.
– Что ты имеешь в виду?
Он настороженно наблюдал за мной, прежде чем продолжить разговор.
– Думаю, тебе следует поговорить с кем-то беспристрастным… с тем, кто может помочь и попытается понять, что ты чувствуешь, кто поможет тебе избавиться от кошмаров.
– Ты помогаешь мне, – отрезала я.
Николас помотал головой, он вдруг показался мне грустным.
– Нет, Рыжая. Не знаю, как втолковать, что тебе нечего бояться.
– Когда я с тобой, то чувствую себя в безопасности, ты спасаешь меня, Ник, мне больше никто не нужен.
Он обхватил голову руками и погрузился в раздумья.
– Пожалуйста, сделай это для меня, – попросил он. – Хочу, чтобы ты была счастлива. Нам нельзя расставаться. Нужно, чтобы ты не боялась темноты или мертвого отца, и, прежде всего, необходимо, чтобы ты перестала верить, что должна любить его или защищать. Послушай, Ноа, он был жестоким человеком, и его никто не мог изменить, ни ты, ни кто-либо еще… правда.
Я медленно отошла в сторону, чувствуя себя подавленной. Не представляла, что ответить, поскольку впервые призналась в тайных чувствах вслух, и случилось то, чего я боялась по-настоящему: меня осудили.
– Я не сумасшедшая, – пробормотала я, отталкивая Николаса, который кинулся ко мне.
– Конечно, нет, детка, но ты прошла через то, что большинство людей даже не может вообразить, и, по-моему, одной тебе не справиться… Ноа, я просто хочу, чтобы ты была счастлива! Ну а я всегда буду рядом, хотя и не могу сражаться с твоими демонами, ты должна сделать это сама.
– Отправишь меня к психиатру? – зло огрызнулась я.
– К психологу, а не к психиатру, – ласково поправил он меня, шагнув ко мне. – Я посещал его, ты в курсе? Когда я был маленьким… после ухода мамы у меня началась бессонница, я почти не спал и не ел. Было ужасно грустно, я не мог справиться со стрессом в одиночку. Иногда разговор с кем-то, кто не знает тебя, помогает взглянуть на вещи с другой точки зрения. Сделай это для меня, Рыжая, мне нужно, чтобы ты хотя бы попыталась.
Ник выглядел очень обеспокоенным, и в глубине души я не сомневалась, что он прав. Я не могла больше бояться темноты и кошмаров, которые преследовали меня почти каждую ночь.
– Пожалуйста.
Я наблюдала за Ником несколько мгновений и внезапно почувствовала благодарность: как хорошо, что он не бросает меня. Без него я бы не осмелилась принять подобное решение.
– Ладно, Ник.
Он с облегчением вздохнул и решительно наклонился, чтобы поцеловать меня.
Не хотелось возвращаться домой. Мама наверняка в ярости, и последнее, что я хотела сделать в этот момент, встретиться с ней лицом к лицу.
– Я облажалась, да? – сказала я и провела рукой по щеке, когда мы подходили к его машине.
Николас ласково погладил мой затылок.
– Разве что выбрала неправильную форму сообщения новостей.
Я взволнованно посмотрела на него. Боже… мы ведь будем жить вдвоем, и это уже решено и неминуемо. Если бы я хотела, могла бы забрать вещи сегодня и выйти за дверь, начав новую жизнь вместе с Ником.
Он припарковался возле дома. По-видимому, сенатор и София уже уехали: чужих автомобилей я нигде не заметила, здесь были только машины Уилла и мамы. Мою «Ауди» мы оставили возле кладбища.
Ник был категорически против, чтобы я ехала одна, и сказал, что Стив заберет «Ауди» на следующий день.
Не желая вылезать из салона и ощущая неловкость и тоску,
