Вий размышлял. Малк даже уловил колебания его мыслей — тяжелых, неуклюжих, словно с прорывающимися стонами и воплями жертв, о которых вспоминал Вий. А еще он с ужасом почувствовал, как Вий разглядывает его самого. Это жуткое страшилище, веки которого так тяжелы, что спадают до самой земли, заметило его и разглядывало с удивлением и интересом. Но Вия отвлекал Маланич, требовавший ответа, и Вию стало не до притаившегося Малка. Как человеку нет дела до бегущего по его рукаву муравья, хотя он и замечает его. Но захочет, прихлопнет, захочет, стряхнет, а то, может, просто перестанет думать о нем. Так Вий перестал думать о юноше, а стал думать о Малфриде. Да так, словно хорошо ее знал. К тому же Вия что-то пугало в девушке. Вернее, страшил кто-то темный, кто маячил за ней. А вот кто? И Малк понял, что Вий побоялся продумать эту мысль до конца. Смотрел на Маланича закрытыми глазами и… видел. А с ним мог углядеть его и Малк, ощутить презрение и злость Вия к подчинившему его кудеснику.
— Погубительница так же бессмертна, как и ты, волхв. Но не так давно она таковой не была, ибо родила дитя. И она принесет беду и неволю земле древлянской. А ее сын породит того, кто возвысится, но возвысится, изведя всех нас. И тут уж ничего нельзя изменить. У всякого свой удел. Одно хорошо — это случится не так скоро…
В глухом голосе Вия даже скользнула грусть, но Маланич разозлился.
— Что ты несешь, упырь слепой! Я спросил, и ты должен ответить. Правда ли предсказание, что древляне все потеряют из-за женщины?
— Да, кудесник.
— И эта женщина… разве она не ведьма Малфрида? Та ведь тоже не так давно разродилась.
— И худо, поверь, что разродилась. Вам бы следовало погубить ее дитя.
— Погубить? Но тогда ведь гнев ведьмы обратился бы на нас?
— Да. Но только на вас. Зато все остальные могли бы уцелеть. Маланич молчал какое-то время, и Малк, не удержавшись, чуть отвел занавешивающие его шкуры, глянул. Увидел обращенную к нему затылком длинноволосую голову волхва, а далее… Малк предпочел не смотреть. Ибо там, из кучи разрыхленной земли, выступало нечто огромное, голое, синее, словно голова огромного червя, выползшего из грязи, но с выпуклыми ниспадающими веками, почти скрывавшими остальной облик Вия, его пузырящийся темной слизью рот.
Голос Маланича вывел юношу из оцепенения, он вновь откинулся, от страха почти не дышал.
— Ты отвечаешь туманно, владыка Вий. Я же спросил просто: та ли женщина Малфрида, кто погубит мое племя?
— Нет. Но она лишит тебя племени.
— Меня?
— Да. Она лишит тебя всего. Даже жизни.
Теперь Маланич умолк надолго. В тишине было слышно, как натужно дышит Вий, как потрескивает пламя зажженного волхвом факела да осыпается земля, когда чудище ворочает своим огромным телом.
— Тогда… — заговорил наконец волхв, — тогда я хочу узнать, как я могу обмануть судьбу и избавиться от ведьмы?
— Это не просто. Ее охраняют как силы тьмы, так и силы света.
— Силы света? Что-то странное ты говоришь, Вий. Как силы света могут охранять ведьму? Хотя, какое мне до того дело. Скажи лучше, как погубить Малфриду? Есть ли возможность?
— Погубить рожденную от женщины всегда можно. А ведьму… Ты разве не ведаешь, волхв, как легко можно сгубить чародейку, если душа ее живет во плоти? Есть немало способов. Пробить колдунью осиновым колом, исколоть серебряным острием, сжечь на огне… Но только с такой, как Малфрида, это трудно. А вот лишить ее сил… Ведьма может погибнуть, если сама… Слышишь, волхв, если сама убьет того, кто к ней близок, кто связан с ней общим порождением.
— То есть?
— Не делай вид, что не разумеешь, целомудренный волхв. Вы существуете в стороне от смертных, с их страстями, однако и вы знаете, как сильно порой связаны между собой простые люди. Ваша же Малфрида долго жила, как обычная баба, не ведавшая, для чего рождена. Поэтому лучшее, что вы можете сделать, это принудить ведьму убить дорогое ей существо. Так она погубит саму себя, убьет частицу своей души, а с ней и свои силы. Станет слабой. Такой слабой, что может и не выжить… А если и выживет, то превратится в тень бесплотную, уйдет за кромку, где нет ни мира Яви, ни мира Нави. Но, насколько я понимаю, вы и так собираетесь это сделать?
Теперь Маланич долго молчал, и Малк ощущал его недоумение. Вий же вновь захрюкал, забулькал, словно хихикая.
— Хорошо, неразумный волхв, подскажу. Но ты больше не пытай меня вопросами. Тяжко мне дышать вашим воздухом, Земля-Мать утягивает в себя. Так что слушай: разве вам не ведомо от кого родила дитя та, которую вы зовете Малфридой? Вижу, ты стал понимать, волхв. Вы хотите стравить ее с посадником Свенельдом, от которого она родила дитя. Значит, у нее с посланцем князя близкая связь. Почти плотская, так как у них общее дитя. Остальное же… Знай же: ведьма не может причинить зло тому, с кем была близка, с кем объединилась, породив общую плоть и кровь. Малфрида же родила от Свенельда. Но когда вы принудите ее погубить варяга из Киева, она ослабит себя до тени.
Далее его речь прервал хохот волхва. Маланич смеялся так громко и злорадно, что уже ничего нельзя было разобрать из слов Вия.
— Значит, все так просто, — выдохнул наконец волхв. — Ведьма сослужит свою службу и исчезнет?
— Да. Но если сослужит.
Маланич обратил внимание на последнюю оговорку чудища. Долго молчал, пока решился задать новый вопрос.
— Мы давно готовили ведьму, силу ее растили, заклятиям обучали. Да и самой ей не терпится силу испытать. Об остальном она не думает, как и не помнит, с кем прежде любилась да от кого дитя родила. Как же она сможет не выполнить задания, кто помешает этому?
В голосе Маланича звучало ощутимое напряжение, Малк даже уловил его страх. И понял, отчего: Маланич уже спросил все, что ему было позволено, теперь же действовал, надеясь, что чудище подземное не поймет, к чему он клонит. Но Вий был не прост.
— Говорил же тебе, волхв неразумный, что земным воздухом мне тяжко дышать. Да и пора мне. Однако… Отрежешь себе два пальца для меня — и я подскажу кое-что.
Маланич колебался только миг. А затем Малк почувствовал его решимость, за ней боль, когда волхв резко отхватил себе ножом мизинец и безымянный левой руки, швырнул в темную пасть Вия. Тот глотнул, будто и не заметив, а Малк ощутил исходящее от него довольство.
— Ладно, скажу. Помешать вам может лесная нечисть Баба Яга. Давно она с Малфридой знакома, и хотя у этой карги-людоедки и души-то почти нет, а вот к вашей древлянке она прикипела. И если прознает, что вы задумали…
— Не прознает. Она с волхвами знаться не желает, как и мы с ней. А больше о том, что предстоит, никому не известно. Вот Яга и останется в неведении. Но я все равно поспешу сообщить нашим, о чем ты предупредил. Спасибо, Вий…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
