Уния Каира и Дамаска под властью Айюбидов также вынудила Саладина использовать помощников, которые управляли в его отсутствие. На протяжении всей своей карьеры для нахождения кандидата на такой пост султан всегда сначала обращался к своим кровным родственникам. Иногда эта семейственность работала очень хорошо. Осенью 1176 года он вернулся в Каир и обнаружил, что его брат аль-Адиль и племянник Фаррух-Шах управляли Египтом в его отсутствие осторожно и благоразумно. В Сирии, однако, дела обстояли менее удачно. Назначенный правителем Дамаска старший брат султана Туран-Шах не оправдал доверия. Получив финансовую свободу, он накопил большие личные долги, вел распутный образ жизни. А когда в конце 1170-х годов Сирию поразила продолжительная засуха, стало ясно, что Туран-Шаха необходимо заменить. К 1178 году Саладин признал, что можно «не замечать мелкие провинности и молчать относительно несущественных промахов, но когда вся страна рушится… это подрывает основы ислама».
Султан достиг большего успеха в попытках сбалансировать использование физических и финансовых ресурсов на землях, которые теперь контролировал. В 1177 году он уделял первостепенное внимание Нильскому региону, укрепив оборону Александрии и Дамьетты и приступив к сооружению мощной крепостной стены вокруг Каира и его южного пригорода Фустата. Он также принял дорогостоящее, но дальновидное решение перестроить некогда грозный флот Египта. Некоторые судостроительные материалы, так же как и матросы, были доставлены из Ливии, но потребность Саладина в самом лучшем дереве вскоре привела его к установлению торговых связей с Пизой и Генуей. Это лишь один из примеров ведения международной торговли военными материалами, технологиями и даже оружием между Айюбидами и Западом, которая велась даже в разгар священной войны. Инвестиции султана имели потрясающие стратегические последствия: через несколько лет он уже имел флот из шестидесяти галер и двадцати транспортных судов. Долгое время лишенный реальной власти над торговым и военным судоходством в Средиземноморье ближневосточный ислам снова обрел власть на море.[181]
ПРОКАЖЕННЫЙ КОРОЛЬ
Пока Саладин укреплял свою власть над Египтом и Дамаском, обретал самостоятельность новый латинский король Иерусалима. В 1174 году король Амори прервал осаду Банияса из-за ухудшения состояния здоровья. Вероятно, у него была тяжелая дизентерия, и в июле тридцативосьмилетний монарх скончался. Его преемником стал его сын — Бодуэн IV, юный суверен, правление которого было омрачено трагедией и углубляющимся кризисом. Статус Бодуэна в момент его стремительного восшествия на престол был необычным. В 1163 году Амори согласился, по настоянию Высокого суда, развестись со своей супругой Аньес де Куртене (дочерью графа Жослена II Эдесского), прежде чем принять корону Иерусалима. Официальной причиной аннулирования брака стало кровное родство: они были очень дальними родственниками — четвероюродными братом и сестрой. Однако истинная причина, вероятнее всего, была другой: Аньес могла попытаться продвинуть интересы теперь по большей части безземельного клана де Куртене в Палестине. Амори и Аньес уже произвели на свет двоих детей — Бодуэна и его старшую сестру Сибиллу, и было принято решение, что они будут по-прежнему считаться законнорожденными, хотя Амори вскоре женился на византийской принцессе Марии.
Детство и юные годы Бодуэна IV
В 1163 году в возрасте двух лет Бодуэн фактически был лишен семьи. Его мать Аньес тоже почти сразу после развода повторно вышла замуж и не принимала участия в воспитании сына, поскольку в основном отсутствовала при дворе, а его мачеха Мария всячески сохраняла дистанцию, больше занятая продвижением интересов собственных отпрысков. Даже сестра была, в сущности, чужой для юного принца, потому что воспитывалась в уединенном монастыре.
Одним из самых близких друзей мальчика стал священнослужитель и придворный историк Вильгельм Тирский. В 1170 году он стал наставником юного принца. Его задачей было формирование характера и обучение грамоте, а также другим наукам. В исторических трудах Вильгельма Тирского содержится трогательное и очень личное описание Бодуэна, когда тот был еще мальчиком. Очень похожий на своего отца, легко подражавший его голосу и походке, принц был симпатичным мальчиком, сообразительным, с хорошей памятью, обожавшим чтение и верховые прогулки. Кроме того, Вильгельм описал, как произошло ужасное открытие, перевернувшее жизнь юного Бодуэна.
Однажды — принцу тогда было девять лет, и он жил в доме Вильгельма — он играл с другими мальчиками. Они состязались в стойкости — щипали друг друга за руки ногтями, как часто делают дети, чтобы проверить, кто первым закричит от боли. Несмотря на все усилия, никому не удалось заставить Бодуэна даже поморщиться. Сначала решили, что это знак его королевской выносливости, но Вильгельм написал: «Когда это повторилось несколько раз, мне рассказали… Я начал задавать вопросы и понял, что половина его правой руки мертва, так что он совершенно не чувствует щипков и даже укусов. Я забеспокоился… рассказал его отцу. После консультации с докторами начали предприниматься попытки помочь принцу. Использовались мази, припарки и даже заклинания, но все напрасно. Со временем мы поняли, что это начало более серьезной, неизлечимой болезни. Невозможно удержаться от слез, рассказывая об этом ужасном несчастье».[182]
У Бодуэна была ранняя стадия проказы. Маловероятно, что в это время могли поставить точный диагноз. Для лечения принца были приглашены лучшие врачи, в том числе араб-христианин Абу Сулейман Дауд, и в течение какого-то времени казалось, что состояние мальчика не ухудшается. Бодуэн продолжал учиться верховой езде. Его наставником в этой области стал брат Абу Сулеймана. Он научил принца управлять конем, используя только колени, а оружие держать левой рукой.
В начале 1170-х годов Амори стал подыскивать подходящего мужа для Сибиллы, надеясь обеспечить наследование трона, если окажется необходимым заменить Бодуэна. Но к моменту неожиданной смерти самого Амори в 1174 году муж для Сибиллы еще не был найден, а единственным выжившим ребенком от его брака с византийской принцессой Марией была еще одна дочь — маленькая Изабелла. В июле 1174 года принц Бодуэн был далеко не идеальным кандидатом на престол. Рожденный в браке, который позже распался, он едва достиг тринадцатилетнего возраста (то есть до его совершеннолетия по законам королевства оставалось еще два года), и было известно, что он страдает от какой-то неведомой болезни. Тем не менее Высокий суд согласился на его восшествие на престол. Бодуэн был должным образом коронован и помазан иерусалимским патриархом в церкви Гроба Господня 15 июля — в годовщину завоевания города участниками Первого крестового похода.
Историки имеют обыкновение рассматривать правление Бодуэна IV как явную катастрофу для латинского Востока. Получилось, что, как раз когда возвысился Саладин и приступил к объединению мусульманского мира, франкская Палестина была поставлена на колени слабым и больным монархом. Бодуэна критиковали за то, что он эгоистично удерживал корону, когда обязан был отречься от престола, винили за раскол страны, который возник, когда отдельные представители знати Утремера стали бороться за влияние и власть.
Репутация юного монарха была несколько восстановлена в последние годы, когда стал делаться акцент на тяжесть ноши, которую ему пришлось взвалить на плечи, на жизнеспособность его правления на раннем этапе и его упорные попытки защитить королевство и найти надежного преемника. Одна истина между тем остается непреложной. Крестоносные государства нередко потрясали кризисы, связанные с наследованием престола, и они оказывались особенно опасными, когда правитель умирал неожиданно — от болезни или погибал в сражении. Случай с Бодуэном IV был другим, и урон от его правления был тяжелее и глубже именно потому, что он не умер. Засидевшись на троне, часто вынужденный прибегать к помощи регента во время обострения болезни, прокаженный король привел и в конце концов оставил Иерусалим в чрезвычайно опасном и крайне уязвимом состоянии.[183]
Первые два года своего правления Бодуэн был еще мальчиком, и значительная часть работы по управлению государством велась его кузеном — графом Раймундом III Триполийским, осуществлявшим регентство. Тридцатилетний Раймунд лишь недавно был освобожден после девятилетнего мусульманского плена, и его почти никто не знал. Худощавый, небольшого роста, смуглый, с проницательным взглядом, граф держался сдержанно и немного отчужденно. Осторожный по природе, он тем не менее был не чужд честолюбия, и, женившись на завидной наследнице — принцессе Эскиве Галилейской, он стал самым крупным вассалом Иерусалима. В качестве регента он использовал примирительный подход в общении с Высоким судом и избегал прямых конфронтаций с Саладином. Именно он согласовал условия мирного договора 1175 года во время наступления Саладина на Алеппо.
