Первые два года своего правления Бодуэн был еще мальчиком, и значительная часть работы по управлению государством велась его кузеном — графом Раймундом III Триполийским, осуществлявшим регентство. Тридцатилетний Раймунд лишь недавно был освобожден после девятилетнего мусульманского плена, и его почти никто не знал. Худощавый, небольшого роста, смуглый, с проницательным взглядом, граф держался сдержанно и немного отчужденно. Осторожный по природе, он тем не менее был не чужд честолюбия, и, женившись на завидной наследнице — принцессе Эскиве Галилейской, он стал самым крупным вассалом Иерусалима. В качестве регента он использовал примирительный подход в общении с Высоким судом и избегал прямых конфронтаций с Саладином. Именно он согласовал условия мирного договора 1175 года во время наступления Саладина на Алеппо.
Самой насущной проблемой Раймунда в те годы было наследование престола, поскольку сразу после коронации здоровье Бодуэна IV стало резко ухудшаться. Возможно, ситуацию усугубило половое созревание. Проказа приняла самую тяжелую форму, и вскоре признаки болезни стали очевидными. «Его конечности и лицо были поражены особенно сильно, и его преданные сторонники сочувствовали ему всем сердцем». Со временем он лишился возможности ходить, видеть и даже говорить, но пока был обречен страдать от бессилия, наблюдая, как превращается в полного инвалида. Социальное и религиозное значение, придаваемое проказе, было очень велико. Обычно ее рассматривали как Божье проклятье, признак высшей немилости. Кроме того, болезнь считалась очень заразной, и страдальцев изгоняли из общества.[184] Положение Бодуэна было в высшей степени уязвимым. Как монарх он был не защищен от критики и не мог обеспечить стабильное правление. Также он был не в состоянии обеспечить продолжение рода — с одной стороны, современники считали, что проказа передается половым путем, с другой — заболевание, вероятнее всего, сделало Бодуэна бесплодным.
Поэтому основные надежды на будущее были связаны с сестрой Бодуэна Сибиллой. Ее юность и монастырское воспитание означало, что она вряд ли пойдет по стопам своей бабки Мелисенды и захочет править самостоятельно. Поэтому граф Раймунд Триполийский активно занялся поисками жениха. После долгих поисков был избран Вильгельм (Гильермо) де Монферрат, североитальянский аристократ, находившийся в родстве с двумя величайшими европейскими монархами — французским королем Людовиком VII и германским императором Фридрихом Барбароссой (племянником участника Второго крестового похода Конрада III). Сибилла и Вильгельм поженились в конце 1176 года, но в июне 1177 года он заболел и умер, оставив Сибиллу беременной. В декабре 1177 или в январе 1178 года она родила сына — Бодуэна V, ставшего потенциальным наследником иерусалимского трона.
В середине 1170 года Раймунд поддержал назначение Вильгельма Тирского архиепископом Тира. Возможно, это частично объясняет положительные отзывы о Раймунде в хрониках Вильгельма. Занимая привилегированное положение в самом сердце политической и церковной иерархий латинского королевства, Вильгельм наблюдал и записывал историю Утремера.
Начало правления Бодуэна IV
Летом 1176 года Бодуэн IV достиг совершеннолетия, и регентство графа Раймунда подошло к концу. Юный монарх активно взялся за управление королевством и немедленно показал свой характер. Отвергнув политику дипломатического сближения, которую проводил Раймунд, Бодуэн отказался возобновить мирный договор с Дамаском и в начале августа повел войско в ливанскую долину Бекаа, где в сражении нанес поражение Туран-Шаху. Этот резкий сдвиг в политике отношений с исламом сопровождался упадком влияния графа Триполийского, и до конца десятилетия Бодуэн предпочитал обращаться к другим, если ему нужна была помощь и поддержка. Ко двору вернулась его мать Аньес и вроде бы установила близкие отношения с ранее брошенным сыном. Она быстро приобрела влияние на его жизнь, и вскоре ее брат Жослен III был назначен королевским сенешалем, то есть занял высшую правительственную должность в королевстве, в сферу которой входила казна и королевская собственность. Проведя много лет в мусульманском плену, Жослен недавно был освобожден Гумуштегином из Алеппо в рамках договоренности о поддержке франкской Антиохии.
В это же время получил свободу другой аристократ, оказавший значительное влияние на историю Иерусалима, — Рено де Шатийон. Он был взят в плен Нур ад-Дином в 1161 году, будучи князем Антиохии, но за пятнадцать лет лишения свободы многое изменилось. Смерть его супруги Констанции и восхождение на престол в 1163 году его пасынка Боэмунда III лишили Рено возможности управлять сирийским княжеством, но в то же время брак его падчерицы Марии Антиохийской с византийским императором вернул ему определенный престиж. Из заключения он вышел боевым ветераном, имеющим хорошие связи, но совершенно безземельным. Эта аномалия вскоре была ликвидирована его женитьбой, которую благословил король Бодуэн, на Стефании Милли, правительнице Трансиордании, которая принесла ему сеньории Керак и Монреаль, а также место на переднем крае борьбы с Саладином.
Будучи сирийским князем, Рено приобрел репутацию человека, склонного к насилию. Это произошло из-за его нападения на занятый греками Кипр и печально известных попыток около 1154 года вытрясти деньги из латинского патриарха Антиохии Эймери Лиможского. Несчастный прелат был избит и выброшен из цитадели, после чего его заставили весь день просидеть на солнцепеке, а его обнаженную кожу смазали медом, чтобы привлечь тучи насекомых. В конце 1170-х годов Рено стал преданным союзником Бодуэна, обеспечивал ему надежную помощь в войне, дипломатии и политике.
Поскольку Египет и Дамаск были объединены под властью Саладина, а здоровье Бодуэна IV стремительно ухудшалось, палестинские франки предпринимали неоднократные, но бесплодные попытки заручиться иностранной помощью. Зимой 1176/77 года Рено де Шатийон был направлен королевским посланником в Константинополь, чтобы возобновить союз с греческим императором Мануилом Комнином. В сентябре 1176 года Византия потерпела поражение в сражении при Мириокефалоне (западная часть Малой Азии) от сельджукского султана Анатолии Кылыч-Арслана II (который в 1156 году стал преемником Масуда). Что касается живой силы и территории, потери греков в результате этого поражения оказались сравнительно небольшими. Но это был суровый удар по престижу Византии и в Европе, и в Леванте, и Мануилу пришлось как следует потрудиться, чтобы его восстановить. Надеясь восстановить греческое влияние на международной арене, император согласился на инициативу Рено де Шатийона, обещав военно-морскую поддержку нового наступления на Египет Айюбидов. В ответ на это латинское королевство должно было признать статус византийского протектората, и в Иерусалим должен вернуться христианский патриарх восточной церкви.
Какое-то время казалось, что предприятие принесет плоды. В конце лета 1177 года греческий флот, как и было обещано, прибыл в Акру. Это совпало с появлением в Леванте графа Филиппа Фландрского, сына крестоносца Тьерри Фландрского, во главе крупных сил. Филипп принял крест в 1175 году в ответ на отчаянные призывы латинян Утремера о новом Крестовом походе на Святую землю. Несмотря на очевидные добрые намерения, экспедиция Филиппа потерпела неудачу. Когда завершалась подготовка к наступлению на Египет, неожиданно начались склоки и споры из-за того, кто будет иметь права на Нильский регион, если он падет. Погрязнув в распрях и взаимных обвинениях, затянувшаяся кампания потерпела крах. Византийский флот поспешно отбыл обратно в Константинополь. В сентябре 1177 года граф Филипп объединил силы с Раймундом III Триполийским, и вместе они провели зиму, пытаясь занять сначала Хаму, потом Харим. Шанс подорвать, возможно, даже разрушить позиции Саладина в Египте был упущен. Собрав для обороны внушительные силы, способные эффективно противостоять ожидаемому вторжению христиан, султан неожиданно для самого себя обнаружил, что ему больше ничто не угрожает.
СТОЛКНОВЕНИЕ
Поздней осенью 1177 года Саладин начал свою первую важную военную кампанию после смерти Нур ад-Дина против латинского Иерусалимского королевства. Несмотря на большую значимость этого похода — все же первое выступление султана в новой избранной для себя роли главного борца за веру, — его истинные мотивы и цели были трудны для понимания. Вероятнее всего, наступление 1177 года не планировалось как полномасштабное вторжение в Палестину, имеющее целью взятие Иерусалима. Скорее оно имело случайный характер. Армии все равно уже были собраны для отражения ожидаемого нападения христиан, поэтому султан воспользовался шансом, чтобы на практике подтвердить свою преданность делу священной войны, утвердить свое военное превосходство над франками и обеспечить противовес их северосирийской атаке.
