Эшелон двинулся в сторону Львова, и Гудзик успел вскочить на подножку одного из вагонов, катившихся мимо него по рельсам.
Поезд шел медленно, останавливаясь на каждом разъезде, и Гудзик все время пребывал в напряжении, ожидая, что Иванцив может соскочить на ходу. Но, к счастью, этого не случилось — Иванцив вышел на очередном разъезде, помахал на прощание машинисту и, не задерживаясь ни на миг, зашагал по шпалам в обратную сторону, обходя вагоны, стоящие на запасном пути.
Гудзик дождался, пока Иванцив спустится с насыпи, и осторожно пошел за ним. Сразу за разъездом начиналась вырубка, стояло несколько машин и подвод, наверно, из ближайших сел, и лесорубы кое-где валили деревья.
На Гудзика никто не обратил внимания, как впрочем и на Иванцива, — идет в лес человек с корзинкой, собрался за грибами, говорят, маслят сейчас навалом, — что же тут необычного?
За смешанным лесом, где трудились лесорубы, сразу начинался молодой сосняк. Маслята тут и правда попадались. Иванцив начал собирать их, и Гудзик подумал, что, по-видимому, все его старания сведутся к нулю. Старшина сделал крюк и вышел на опушку. Теперь Иванцив, если бы захотел пойти дальше в лес, начинавшийся за низиной, должен был непременно пересечь поляну, на краю которой в кустах засел Гудзик. Потому что справа начиналось болото, слева тянулась дорога, а какой же грибник пойдет дорогой. Правда, существовал и третий вариант: набрав грибов в посадке, машинист мог возвратиться к разъезду и сесть на первый попавшийся поезд до Стрыя.
Прошел чуть ли не час. Солнце пригревало, и Гудзика стало клонить в сон: мигал глазами и тер виски, про себя обзывая Иванцива всякими нехорошими словами, и едва не прозевал его. Машинист вышел из посадки незаметно, наверно, перед этим стоял среди сосен, осматриваясь, но Гудзика не мог заметить. Направился к дальнему лесу не просто через полянку, как пошел бы любой человек, — там вилась давно протоптанная тропинка, — а свернул в лещиновые заросли, где притаился старшина.
Иванцив обошел открытое место, постоял немного, прислушиваясь, и двинулся дальше уверенно. Видно, хорошо знал эти места, потому что сразу за болотцем повернул круто влево, обошел пригорок, откуда его могли увидеть, и направился дальше через прошлогоднее пожарище, где уже начал пробиваться подлесок.
Продвигался легко, будто скользил между обгоревшими пеньками и черными стволами, еще сохранившимися кое-где. Гудзик увидел, что идет теперь машинист без корзины. Набрал маслят и спрятал где-то в лесной чаще. Сейчас корзина только бы обременяла его, да и потребность в маскировке почти отпала.
А зачем ему понадобилось, идти в Залещицкий лес? Тут и ребенку ясно: на дороге к Залещикам нашли «студебеккер» с убитым шофером. А майор из армейского Смерша говорил, что именно в этих местах, возможно, гитлеровские агенты спрятали рацию, устроив тайник.
Как в воду смотрел этот чернявый майор, по-видимому, умный и опытный человек, если так безошибочно определил район действия шпионов.
Значит, этот тип, которому так долго удавалось притворяться честным человеком, фашистский агент. Вот собака, водит поезда, имеет свободный доступ на станцию, собирает там сведения, а теперь передаст их связному или положит в тайник.
Пожалуй, идет именно к тайнику, со связным мог встретиться где-то ближе к разъезду, а тайник, скорее всего, оборудовали в чащобе, куда люди почти не ходят, особенно теперь, в тревожное военное время. И банду можно встретить, и недобитого гитлеровского солдата, пробирающегося из окружения к своим, и зверя, — мало ли что таит в себе осенний нехоженый лес!
Они миновали завал из трухлявых уже стволов. Лес тут начинался поистине дремучий, и Гудзик немного сократил расстояние до Иванцива, боясь потерять его. Больше того, потерял-таки на несколько минут, но интуиция и опыт подсказали старшине, что дальше не следует идти по следам машиниста, так как мог выдать себя этим. Гудзик спустился в неглубокий овражек, поросший по краям кустарником, по дну овражка продвинулся метров на двести, быстро перебегая открытые места.
Ложбина кончилась, Гудзик миновал густые кусты и вдруг снова увидел машиниста совсем близко, метрах в пятидесяти, может, и меньше — успел снова спрятаться в ольшанике. Видел сквозь заросли, что Иванцив уже повернул обратно к разъезду: шел не таясь, и хворост хрустел у него под ногами.
Выходит, подумал старшина, где-то здесь у них тайник, здесь или метрах в ста — ста пятидесяти, дальше Иванцив не успел бы отойти. Достал карту и обвел это место карандашом: территория вышла небольшая, и опытные розыскники, имея такие данные, непременно найдут шпионский тайник без особых усилий.
Иванцив возвращался к разъезду тем же путем, обошел болотце и исчез в сосняке, а старшина сделал небольшой крюк и вышел к вырубке слева, как раз там, где стояли подводы и можно было, не привлекая к себе внимания, свободно наблюдать за разъездом.
Машинист немного задержался в посадке — собирал еще грибы или подкреплялся в уединении, наверно, взял с собой харчи. Это больше всего сердило старшину, потому что с утра не ел и у него бурчало в животе, а еще неизвестно, как поведет себя Иванцив и что отчубучит, — может, будет водить до ночи...
А от костров лесорубов пахло дымом и едой, кажется, кулешом, и Гудзик вдруг подумал, что нет на свете ничего вкуснее, чем кулеш, горячий, с ломтем черного хлеба, обычный солдатский суп с плавающими в нем шкварками.
Иванцив вышел из леса, когда издали донесся гудок паровоза. Поезд был длинный, товарный, везли что-то ценное и крайне необходимое фронту: на площадке каждого вагона стоял часовой. Гудзик видел, как долго выяснял отношения с машинистом Иванцив, наконец его все же взяли на паровоз, и тогда старшина метнулся к начальнику эшелона — капитан понял его с полуслова, пустил в единственный пассажирский вагон и даже накормил, правда, не кулешом, а хлебом с салом.
С вокзала Иванцив отправился домой.
В условленном месте Гудзика уже ждал младший лейтенант Сидоров. Старшина не подошел к нему, не сообщил о событиях сегодняшнего дня, Они обменялись лишь взглядами, означавшими, что Гудзик сдал своего подопечного, а младший лейтенант принял его. И старшина поспешил в комендатуру. Оттуда, как и надлежало, немедленно позвонил полковнику Карему. Докладывал, торопясь и глотая концы слов, считал, что полковник сразу же поднимет по команде какую-нибудь воинскую часть для прочесывания леса в обозначенном им квадрате, и весьма удивился, когда Карий лишь ответил:
— Благодарю за службу, старшина. Отдыхайте.
Гудзик был опытен в обращении с начальством и знал, что оно не любит подсказок, но не выдержал и возразил:
