Не может быть! Такого просто не может быть! У Сурена наверняка поехала крыша. И причем тут его матросы? Сейчас надо бояться не проклятий мертвецов, а другой, более реальной опасности. А проклятья ведь что? Проклятья погибшего экипажа подлодки это ведь далекое прошлое.
Прошлое?! У меня подкосились ноги, когда я подумал о прошлом. Именно в этом самом прошлом и жил тот призрак, которого минуту назад я видел во мраке. Только тогда он был еще человеком.
Шквалом накатили воспоминания. Тихие вечерние сумерки, гладкий как стекло океан и яркий оранжевый костер догорающей рыбацкой шхуны. Южно-корейская посудина под видом заблудившихся рыбаков долго шпионила в наших территориальных водах. Погранцов рядом как назло не оказалось, и тогда на перехват пошел я. Мой эсминец уступал в скорости этому легкому почти гоночному кораблику. Нарушители как пить дать ушли бы, не прикажи я открыть огонь.
В живых никого не осталось. К нам на борт подняли лишь тяжело раненного обгоревшего шкипера. Немолодой человек явно не азиатской внешности. Умирая на моих глазах, он не проронил ни слова. Просто молчал и с ненавистью глядел на меня, вот точно так же, как он делал это и сейчас.
Открытие ошеломило и обескуражило. Ладно, пусть мне привиделся кошмар, тот, что из самых жутких снов. Ничего, бывает. Но ведь не одному мне. Сурен тоже видел. Видел то, что без сомнения хотел бы позабыть навечно.
Эта мысль так и осталась коротким бессвязным обрывком. Ей не суждено было оформиться во что-то большее, во что-то конкретное и вразумительное. Она скрючилась, сжалась, завяла на корню, раздавленная леденящим душу свирепым ревом. Он донесся сзади, из темной глубины бездонных катакомб. Исполинские звуковые волны ударили в нас штормовым шквалом и, защищаясь от него, мы сгорбились и закрыли лица руками.
Не помню, кто первый закричал «Бежим!». По-моему все-таки я, хотя, если честно, то голоса своего я не узнал. Писклявый фальцет зашедшегося в истерике евнуха. Однако неважно как я кричал, главное что – Бежим! И мы понеслись. Мы мчались как дикие звери, спасающиеся от лесного пожара. Вперед нас гнал панический первобытный ужас. Чудилось, что свирепый монстр уже рядом, что пол сотрясают его гулкие шаги, что мы слышим его свистящее дыхание, что в спины нам бьет смрад из его разинутой пасти.
Мы бежали в полной темноте, позабыв о боли, ранах и усталости, то и дело падая и натыкаясь на стены. Про свет мы напрочь позабыли, и это было ошибкой. Анцибал все еще не появился, зато по наши души пришли они… Призраки. С каждым шагом их становилось все больше, все неистовее казались их крики, все ближе подбирались их хищные руки.
Это было жутко и страшно. Однако, по мере того, как приходило понимание, становилось все страшнее и страшнее. Ведь я их знаю. Я их всех знаю! Те, кого встречал на своем жизненном пути, те, кто расстался с жизнью по моей вине, кого обидел, кого оттолкнул, через кого переступил. Не имеет значения, есть на мне вина или нет, действовал ли по своей воле или выполнял приказ, они все равно пришли сюда, пришли, чтобы поквитаться.
«Лестница позора» – вот в чем заключалась ее тайна, вот что проклинал и чего панически боялся Луллий. На ее ступенях каждый вспоминал зло, принесенное им в мир, и этим злом он захлебывался, словно кровью из перерезанного горла.
Неожиданный сильный удар позволил сбросить впившееся в меня наваждение. С ходу влетев в стоящую на пути преграду, я не устоял на ногах. Препятствие словно оттолкнуло меня, и я со вскриком опрокинулся на спину. Чтобы прийти в себя и понять, что же произошло, понадобилось несколько секунд.
«Стена поперек туннеля. Это значит, что туннеля уже нет, он закончился, – соображал я сквозь мутную поволоку в голове. – Но раз туннель закончился, значит, мы пришли. Вот она, та самая комната».
А призраки все кружили и кружили. Они явно хотели свести меня с ума. Распухшие утопленники плевали в меня едкой, как кислота морской водой, завистники всех мастей строили страшные рожи и швыряли в меня раскаленными камнями, покинутые подруги протягивали ко мне полуразложившиеся трупы так и не рожденных детей. Защититься, спрятаться от всего этого ужаса было абсолютно невозможно, и я просто закрыл глаза.
Еще один удар, дребезжание оброненного металлического предмета, и рядом кто-то упал. Сурен? Неужели я добежал сюда раньше его? Совершенно неуместная мысль. Кто раньше, кто позже не имеет значения, важно, что мы оба уже здесь.
– Сурен?
В ответ только нечленораздельное бормотание и шарканье справа от меня.
– Сурен! – я рявкнул изо всех сил. И неважно, пусть даже услышит Анцыбал. Сейчас главное, чтобы пришел в себя мой друг. Сейчас от него многое зависит. Многое? Да все от него зависит! Зажигалка ведь осталась у этого любознательного горного орла. И если он ее потерял…
– Леха, это ты?
– Зажигалка? Где зажигалка?!
– Зажигалка?
– Потерял?! – завопил я, теряя рассудок.
– Вроде нет. Вот она.
Послышался легкий щелчок, и темноту подземелья разогнал маленький робкий огонек. Фух, пронесло! Я почувствовал, как возвращается жизнь… Согласен, пусть не жизнь, пусть всего лишь надежда и вера в себя. И подчиняясь этой вере, я тут же приказал:
– Свет, Сурен! Свети получше!
Подводник понял и подчинился. Трясущимися руками он поднял зажигалку над головой.
Как только свет разогнал наседавших на нас со всех сторон призраков, стало возможным осмотреться. Помещение, в котором мы находились, оказалось довольно просторным, и была это никакая не комната. Туннель просто заканчивался небольшим расширением, по форме напоминавшим луковицу. Как раз там, где у луковицы располагаются корни, я и предполагал отыскать потайную дверь. А вот открывающий ее рычаг мог находиться где угодно.
Я оставил свой ледоруб лежать на полу, а сам обеими руками вцепился в болтающуюся с бока на бок голову. Я стал водить ею из стороны в сторону, словно прожектором. Где же этот проклятущий рычаг? Знать бы, что искать! Знать бы как он выглядит!
Я надеялся найти что-то похожее на автомобильную педаль, ну, или в крайнем случае на древний колодезный ворот, которым придется маслать до тех самых пор, пока в стене не откроется заветный потайной лаз. Однако, ничего подобного не обнаруживалось. Одна лишь относительно ровная стена да пара торчащих из нее камней.
Камни? Я повнимательней присмотрелся к бесформенным кускам породы. Один, тот, что повыше, выступал из тела туннеля всего на несколько сантиметров и своим цветом и структурой ничем не отличался от окружающей его породы. Зато второй, находившийся в полуметре от пола, был намного темнее, чем стена. Мало того, в сечении он имел практически круглую форму. Ни дать, ни взять, здоровенная кнопка. И я нажал ее. Подковылял впритык и всем телом навалился на темный бугристый выступ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
