Я сошла бы с ума еще пару месяцев назад — от горя, ведь он явно не помнил, когда видел меня в последний раз. Но так было бы пару месяцев назад.… Не сейчас. В этот раз в моей душе омертвело все, что только может омертветь. Ничего не осталось — ни всплеска, ни сожаления, ни горя. Даже тепла…. Тем не менее, он ждал от меня реакции так явно, что я вдруг поняла! Он все прекрасно помнил, ему просто доставляло удовольствие так меня мучить! Он наслаждается тем, что причиняет мне боль! Но я не могла доставить ему восторг созерцанием моей боли. Мне было по — настоящему все равно. На прощания я, как всегда, чмокнула его в щеку. Он бросил обычное:
— Я позвоню.
Удаляясь от машины, я махнула рукой, чтобы обернуться. Он смотрел мне вслед.
За три дня до концерта (до трагедии всей моей жизни) я позвонила ему в офис. Я позвонила поздно вечером (около половины двенадцатого) и, к моему огромному удивлению, он сам взял трубку.
— Привет. Это я.
— Кто это?
— Лена.
— Какая Лена? Ах, да! Привет!
— Что ты делаешь?
— Видишь — допоздна сижу в офисе. Куча дел.
— Был в прокуратуре?
— А тебе что?
— Просто спросила.
— Был. все по — старому.
— Я ждала, что ты освободишься и позвонишь.
— Солнышко, ни минутки свободной! Даже у туалет сходить некогда! Как только освобожусь — сразу тебе позвоню. Мы еще успеем побыть вместе.
— Да, конечно. Я понимаю.
— Ну все, пока. Мне уже пора. Я позвоню.
Короткие гудки в трубке. Зачем я звонила? Этого объяснить не могла.
Пост Гаи остановил меня в половине четвертого ночи. Давно закончился концерт. Без капли сознания я уставилась в темное стекло. И, глядя на отблески подъехавшей мигалки, я тупо стала соображать, что я нахожусь в центре, сижу за рулем чужой, не принадлежащей мне машины без документов, без прав и еду непонятно куда.
Я вытянула руку, сжавшую влажный от пота руль, и посмотрела на часы: половина четвертого ночи. Второй рукой я по — прежнему лихорадочно сжимала руль, а через стекло на меня строго смотрело чье-то лицо. Рванные обрывки сознания плавали в моем воспаленном мозгу. И я вдруг вспомнила, что бесконечно долго кружу по всему городу только для того, чтобы найти стену. Найти стену. Я еду для того, чтобы разбиться.
Огненные блики ярких ночных витрин, расплываясь в радужные круги, плясали в моих глазах. Я остановилась возле открытого круглосуточно казино. На ближайшей стоянке выстроилась пестрая вереница дорогих иномарок, и на какую-то долю секунды я почувствовала непреодолимое желание поставить в этот ряд свою машину, войти в ночную толпу казино и среди душной атмосферы табака, денег, спиртного, порочных тел бесследно раствориться, словно меня не существует.
Я повернула голову вправо, прочь от казенного лица, чтобы заглянуть внутрь казино. Сквозь стекла, ярко освещенные изнутри, я легко могла это сделать. Зал не был полон. Несколько человек клевали носом возле игровых автоматов, несколько не занятых в этот час проституток оккупировали бар. Одна из них, старая и толстая, в сильно декольтированном платье неприятного синего цвета сидела нога на ногу, повернувшись спиной к стойке бара, и пускала кольца дыма с помощью длинной сигареты в скользящие фары проезжающих мимо машин. Ночной город жил своей жизнью. Оторвав взгляд от окна, я поймала себя на мысли, что, как эта жалкая проститутка, скольжу взглядом по машинам, проезжающим мимо. Я изучаю знаки машин с ненормальным вниманием, словно бесконечно долго ищу кого-то… и все не могу найти.
Я почувствовала новый толчок боли. Спазма сдавила горло и стало очень больно дышать. Боль была настолько сильной, что я почувствовала: еще немного, я разверну руль и на полной скорости врежусь прямо в стену этого казино. И мир навсегда померкнет в моих глазах. Желание было столь сильным, что я вцепилась пальцами застывшей руки в жесткую обивку руля, оставляя на темном пластике царапины…. Я сломала ноготь до крови, но это помогло мне удержать себя в руках и прийти в сознание — полностью. Да, я действительно села в эту машину только для того, чтобы разбиться. Я рассчитывала, что разобьюсь, потому что садилась за руль второй раз в жизни. Да и то — в первый раз со мной в машине был человек, который умел управляться с этим железным механизмом. И ехала я всего пару секунд по ровному гудрону придорожного шоссе. Теперь в самом центре города меня остановило ГАИ. Проблема была страшной. У меня не было ни документов на машину, ни прав. Ничего абсолютно.
Я медленно опустила стекло. Оно поползло вниз с чавкающим, противным скрипом. Я поймала себя на мысли, что не заметила, к какой машине я метнулась, куда села. Что это за машина? Жигули? иномарка? Что бы ни было, она старая и разбитая.
Что со мною произошло? Помнится, я метнулась к машине только для того, чтобы скрыться от боли. Боль гналась за мной отовсюду, впиваясь раскаленными иглами в мое израненное тело. Я бежала по темным, пустынным коридорам дворца, сопровождаемая громкими звуками музыки и удивленными лицами охраны. Эта машина принадлежала моему оператору. К счастью, он стоял рядом с ней. Я попросила одолжить ключи, сказала, что уеду с концерта рано потому, что очень устала и еще потому, что не могу больше оставаться. И пообещала вернуть машину утром в целости и сохранности.
Мой оператор удивился тому, что я умею водить. Но, так как не терял надежды оказаться однажды в моей постели, то просьбу удовлетворил. Я вскочила в машину, лихо включила зажигание и на скорости сто двадцать километров в три часа ночи рванулась в темноту для того, чтобы найти подходящую стену или столб и разбиться. Удивленный и встревоженный оператор что-то громко кричал, размахивая руками, мне вслед… дальнейшие полчаса расплылись в моей памяти в сплошную дорожную полосу, размытую так и не пролившимися слезами. Я испытывала настолько сильную боль, что плакать не могла. Мне казалось: если что-то и прольется из моих глаз, то это будет кровь. И я умру от потери крови. Я хотела умереть… Жесткая лента ночной дороги уносила меня вдаль, далеко от себя, вместе с черной и запекшейся внутри меня болью.
Помню, как совершенно онемевшая и потерявшая чувствительность ко всему я смотрела по сторонам, и мелькающие огни ночи казались мне очищающими кострами. Именно в тот момент я похоронила часть своей души навсегда. И дело было даже не в мучительном желании умереть, а в том, что когда я кружила по ночному городу, крепко сжимая в руках руль, я понимала ясно и отчетливо, что часть моей души умерла навсегда, и я мечусь по городу, чтобы похоронить ставшую пустой оболочку. Мертвые не возвращаются. Никогда.
Не замечая времени, я остановилась возле светофора на перекрестке и именно тогда заметила приближающуюся к моей машине темную тень. Вернее, две темных тени. А потом рассмотрела чуть поодаль силуэт патрульной машины. И яркие блики включенной мигалки. Пост Гаи. Именно этого и следовало ожидать. Чужая машина, отсутствие доверенности или водительских прав, плюс лицо — как у обколотой или пьяной. В довершение ко всему, я чувствовала, как сдали мои нервы и, словно смывая все преграды на пути своем, по моему лицу хлынул обильный, обжигающий поток слез. Оставляющий на моей коже — вязкие соленые разводы, а на коленях — тяжелые капли.
