щеке.
— Ну, рассказывай, что ты нашел интересного в Африке? — спросила она.
— О Агни, я прилетел сюда, чтобы открыть тайны диких аборигенных племен! — сказал Варахиил.
— И тебе это удалось?
— Да!.. Почти. То есть мне удалось узнать о них много нового и удивительного. Я никогда раньше не задумывался о том, сколько сможет дать мне и моему служению пребывание здесь, в недрах природы, откуда все и начиналось. Мои ангелы подтвердят, какое количество простых вещей мы раскрыли для себя заново, сколько увидели интересного и что поняли о взаимоотношениях друг с другом, с окружающим миром, о любви и о дружбе и о шаманских танцах у костра… Я обязательно все расскажу подробно, когда вернусь.
— А когда ты вернешься? — поинтересовалась Агнесс.
— Честно, я бы остался тут навечно, если бы у меня не было вас, которые ждут меня дома, — улыбнулся Варахиил. — Но на архангельском Конгрессе я обязательно буду. Может быть, даже чуть-чуть пораньше. Хотя вряд ли.
— Понятно, — улыбнулась в ответ Агнесс. — Ты, главное, не забудь, что мы по тебе тоже скучаем.
— Это я не забуду, — пообещал Варахиил. Его веки прищурились, оставляя маленькие складочки в уголках глаз. — Знаешь, когда я буду в раю, я хотел бы с тобой станцевать танец, который аборигены танцуют под звездами.
— Какой? — спросила Агнесс.
— Ты увидишь, — загадочно проговорил Варахиил. — Тебе понравится. Представляешь, когда он начинается, я сразу вспоминаю, как творилась Земля. Правда, ребята? — посмотрел он на ангелов.
Агнесс увидела, как те безмятежно улыбнулись в ответ, а Варахиил, не в силах сдержать наплыв чувств, задвигался в чарующем ритме племенных барабанов, жестами призывая ее присоединиться…
* * *
Михаил движением глаз завершил финальный аккорд проверки Западного полушария планеты. Последним городом, которым он сегодня предпочел завершить инспекцию, была Оттава. Но после всего он сделал отступление и заглянул на полушарие Восточное, а именно: в Москву, потратив на нее дополнительное к проведенному здесь Агнесс время. Причем случилось это не только и не столько из-за бурлящей крови населения столкнувшей в себе Европу и Азию цивилизации и даже не из-за богатой на эксцессы и религиозные коллапсы атмосферы третьего Рима, но по другой, гораздо более простой и менее приятной причине.
В последнее время в сердце России кто-то слишком много шалил. Причем в непосредственной близости от храма самого Михаила…
Тремя взмахами крыльев архангел покинул суету улиц, стряхивая с себя заключительные на сегодня проблемы. Он устремился в весеннее небо, догоняя редкие, розовеющие в лучах заката облачка.
Михаил остановился на воздухе, так что вся планета предстала перед его взором. Расправив на плече синий плащ воина легиона, архистратиг зашагал по чистому небосводу. Его глаза сияли изнутри, обволакивая далекие внизу города, и с каждым движением архангельской груди из его тела струилась белоснежная волна густого света. Разметываясь мощью водопада, она падала вниз и словно покрывало укутывала Землю, защищая ее небесным Духом.
Михаил шел, не торопясь, как вверенного младенца, лелея планету своей силой и любовью. Он следовал за уходящим солнцем, которое возжигало алмазным сиянием его фигуру, очерчивая чистой воды драгоценно горящий силуэт. Но его свет был ярче света утренней звезды.
Его сердце пело, он знал, что идет навстречу той, что была его стремлением от века. И, наполняемое любовью и мечтой, сердце его билось, срываясь движением ветра, двигаясь навстречу ей, чувствуя, что и ее душа жаждет к нему всем существом. С молчавших губ срывались и уносились порывом небесные стихи, не произнесенные вслух, но ожившие там, где нельзя было не исповедовать своей песни.
— Река прекрасной жизни нежной,
Дыханье счастья и чудес,
Ты ангел красоты безбрежной,
Моя любимая Агнесс…
Подхватываемые живым воздухом, они летели, огибая Земной шар, и возвращались к нему, принося соединенные с его рифмами другие слова, напетые мелодией женского голоса.
— О мощь подобна урагану,
Разбившись тысячной волной,
Несется, Землю укрывая,
Объединяется тобой! —
И снова лаской тембра бежали в ответ разные куплеты одной песни.
— В тот день, когда рука
коснулась
Изгиба твоего плеча,
Твоей искрою встрепенулось
Искусство Божьего меча. —
— Тебя увидела, познавши,
Что жить мне суждено в бою,
Десницей славою украшен,
С тобою меч я разделю. —
— Твой голос — Гавриила лира,
И свет очей твоих — свет сердца для меня,
В лице твоем всех лица женщин мира,
— Твои слова — благословенье,
Твоя улыбка — счастья мир,
С тобою — в вечности мгновенья,
Тебя люблю я, Михаил. —
Прекрасная Агнесс, люблю тебя.-
— Ты пониманье и отрада,
Соратник мой в борьбе и друг,
Слияньем рук разрушим все преграды,
Победы трубы запоют. —
— Ты мой учитель и наставник
И самый близкий ангел мой,
Моя ладонь, что держит меч небесный,
Направлена твоей рукой. —
— Загадка, что чудесней всех на свете,
Что не могу я разгадать,
Но я питаю тайную надежду
Хотя бы часть ее познать. —
— Ты неизведанная тайна,
Которую не в силах я понять.
Склоняю голову я робко
И с трепетом стремлюсь тебя обнять. —
— Во Славу Бога и
Пречистой
Марии Матери Его! —
Прославим в вышних, что создали,
Двоих служеньем Одного!
Михаил поднял глаза и узрел, что навстречу ему идет ангельская девушка, а за ней пузырится, одевая небо, шелковый шлейф невесомого лилового света. Он спускается на планету, растворяясь над городами, горами и лесами. Посланной лавиной его накрывает архангельская волна. Пеленая Землю один, второй, третий раз, впитывая ее дар, тонкий, нежный, не смея поглотить своей силой, пестовал он, оберегал и ее тоже, могущий объять еще сотню и тысячу таких планет.
Он ускорил шаг. На высоте небосвода в лучах заката соединились руки двух ангелов. Его рука проникла между ее пальцами, белые крылья, закрывая блики солнечного света, изогнувшись, встретились с ее бесплотными ангельскими перьями.
Так они стояли, скрытые ото всех тайным единством четырех крыл, глядя друг другу в глаза.
— Ты пела? — промолвил
